Так последовательно превращается калий в хлор, фосфор, алюминий, натрий, фтор, азот, бор и литий. Кальциевый ряд дает превращения кальция в серу, кремний, магний, неон, кислород, углерод, бериллий, гелий. Если принять во внимание, что наблюдаемые ныне туманности, находящиеся в разреженном состоянии, состоят именно из водорода и гелия, то можно сказать, что материя — это есть просто водород или гелий, а отдельные «химические» элементы суть только та или иная физическая и числовая организация этого основного и единственного первовеще–ства [254]. 14.КАТЕГОРИЯ ВЕЛИЧИНЫ, ВРЕМЕНИ, ПРОСТРАНСТВА И МАССЫ 1. Теперь формулируем инобытийный коррелят категорий третьего начала тетрактиды А. Этих категорий, как мы видели, три — величина, время и пространство. В тетрак–тиде В мы получаем, по общим диалектическим правилам, разную степень напряженности величины, времени и пространства. Разная степень величины, вернее, величин–ности опять–таки не есть разный объем или размеры тела в зависимости от разных физико–химических операций над ним. Напряженна сама категория величинности. Поэтому физическое и животное тела могут, допустим, иметь одну и ту же пространственную величину, но одновременно с этим им может быть присуща разная величин–ность, т. е. это будут величины с разных точек зрения. Один и тот же предмет, помещенный в разных пространствах, может иметь разную величину при равенстве всех прочих условий. Такое понятие величины предполагает разную степень смысловой напряженности самой категории величины. И космос в этом отношении пребывает в бесконечно разных степенях величинного напряжения. Как эйдос, космос не имеет никакой величины, или, вернее, его величина совпадает с эйдосом, ибо бесконечно великое напряжение величины дает просто единичность эйдоса, как бесконечная скорость дает умный подвижной покой и как бесконечная напряженность тождества дает умную самотождествен–ность в различии. Но космос — не только эйдос, он еще и — иное эйдоса. Это значит, что он имеет величину, где единое не вполне тождественно с многим, где дана разная степень их отождествления. И получается разная степень величинности. Отсюда — основоположение величины космоса. Четвертое основоположение. Космос не есть никакая величина и одновременно есть некая величина, т. е. обладает становящейся, или непрерывно изменчивой, напряженностью себя как единичности алогического становления. 2. Нетрудно также представить себе инобытийную корреляцию и времени. Время космоса также в различной степени напряженно, т. е. в различной степени осмысливается как время. Время космоса сжимаемо и расширяемо. И опять–таки не в смысле устойчивой категории оно сжимаемо и расширяемо. Тогда это была бы просто разная продолжительность времени при абсолютности самой категории времени. Другими словами, тогда время как время оставалось бы абсолютно неизменным, абсолютно однородным и везде одинаково текучим и менялись бы только случайные качества и свойства его протекания. Мы же утверждаем, что именно сама временность как таковая текуча и что сама она, а не только ее проявления в разной степени напряженны и доступны сжиманию и расширению. Пятое основоположение. Космос пребывает вне времени и — одинаково — во времени, т. е. обладает становящейся, или непрерывно изменчивой, напряженностью сёбя как подвижного покоя алогического становления [255] 3. Так же легко выводится и основоположение космического пространства. Пространство обладает разной степенью напряжения и совершенно неоднородно. Только метафизические предрассудки и слепое вероучение могли в течение веков заставлять верить в абсолютность пространства. Пространство так же сжимаемо и расширяемо, как и физическая вещь в обычно понимаемом пространстве. Здесь не качества абсолютного пространства неоднородны, но само пространство лишено абсолютности и везде относительно, т. е. зависит от разных других условий.
Шестое основоположение. Космос не находится в пространстве и находится в нем, т. е обладает становящейся, или непрерывно изменчивой, напряженностью себя как самотождественного различия алогического становле–ния. 4. Наконец, поскольку мы находимся в пределах тетрактиды Б, необходимо ввести еще одну категорию, которую мы не выдвигали специально в тетрактиде Л, ограничившись суммарной характеристикой ее как факта, как четвертого начала. Дело в том, что пространство, и время, и величина суть уже воплощенности триадного смысла в факте. Позволительно спросить: а что же такое самый факт по себе, если отвлечься от характеризующих его определений пространства, времени и величины? Ответ на это такой. Факт, тело есть масса, тяжесть. Это именно то, что противостоит свету смысла. Масса космоса также имеет разную степень напряженности, откуда и седьмое основоположение [256]r. Седьмое основоположение. Космос не обладает никакой массой и обладает ею, г. е. обладает становящейся, или непрерывно изменчивой, напряженностью себя как алогического становления просто, т. е. как гипостазированной инаковости [257]. 5. Все эти четыре последние основоположения античного космоса суть современное учение об относительности времени и пространства. Как раньше диалектика требовала у нас по категории единого (сущего) неделимой делимости, по категории подвижного покоя — астрологии, по категории самотождественного различия — алхимии, так сейчас, по категориям величины, времени и пространства, диалектика требует теории относительности. Как только мы положим вместо алхимии — учение о непревра–тимости элементов, т. е. станем навязывать фактам смысловые функции и тем убивать смыслы, и как только вместо Эйнштейна согласимся с Ньютоном, т. е. абсолютизируем пространство, убивши тем самым и живой смысл, и живую фактичность пространства, — так наступает конец диалектике, которая не терпит ни движения и овеществления смысла, ни уничтожения и логизации факта. Тем–то и сильна диалектика, что она умеет согласовать бесплотную логику смысла и тяжело–телесную причинность факта, в то время как антидиалектическое мышление, сознавая эти сферы разорванными, убивает одну из них в угоду другой, впадая тем самым в тот или иной вид натуралистической и формалистической метафизики [258]r. 15. КАТЕГОРИЯ ИМЕНИ, ИЛИ ВЫРАЖЕНИЯ Наконец, переходим к анализу инобытийных корреляций имени тетрактиды А. Имя вещи есть выражение вещи, т. е. способ присутствия ее в инобытии. Но прежде чем говорить о меонизированном присутствии в инобытии, детализируем несколько логическую структуру имени тетрактиды А. При этом имеет смысл не производить всех возможных здесь диалектических дистинкций, так как центр тяжести переносится здесь с триады на инаковость, воспроизводящую триадный смысл. Мы будем поэтому здесь говорить сразу о втором и третьем началах, т. е. будем брать категории второго начала вместе с их модификацией со стороны третьего начала, т. е. единство — с его алогическим становлением, подвижной покой — с его алогическим становлением, самотождественное различие — с его алогическим становлением. 1. По категории сущего (единого) (с модификацией со стороны четвертого начала), вещи, мы получаем в имени способ максимального присутствия его в ином. Имя есть с этой точки зрения соотнесенность с инобытием тетрак–тидной вещности. Это значит, что в имени есть момент, указывающий на инобытие вещей, указывающий на то, что тетрактида Л, как вещь, воплощена или может быть воплощена в других вещах. Это значит, что имя вещи есть ее символ. Вещь рассматривается тут не просто как вещь, но как вещь, способная проявиться в других вещах, и, больше того, как вещь, максимально выражающая всякие возможные ее воплоіленности в иных вещах. Отсюда, по категории сущего, или единого, имя есть символ. вернуться См. подробнее ук. соч. Б. Л. Розинга. вернуться Прекрасным занятием должно явиться, — в целях усвоения этой антиномики времени, — штудирование Philop. de aetern. m. Rabe, направленного против Проклова учения о вечности мира. Это объемистое сочинение (более 600 стр., по Тейбнеру), которое, благодаря кратким резюме отдельных параграфов, весьма легко изучимо, великолепно доказывает всю невозможность выйти из указанной антиномики, и оба полемиста, язычник Прокл и защитник идеи творения Филопон, могут только объединиться, несмотря на все рвение Филопона к изобличению противоречий у Прокла. вернуться Категорию массы мы оставили без дефиниции в параграфе 9. Теперь необходимо отдать себе отчет в тех смысловых моментах, которые в нее входят. Это есть инобытие, гипостазированная инаковость эйдоса и, след., всей триады А. Однако это не просто вещь, но гипостазированная вещность смыслового полагания эйдоса, т. е. гипостазированный переход от единого к эйдосу. Тяжесть в этом смысле всегда противопоставлялась свету, как инобытийная положенность — инобытийной все–охватанности (повторение отношения тела к эйдосу в тетракти–де Л). См. таблицу категорий в прим. 85. вернуться Здесь я предложил бы для сравнения неоплатоническое учение о causa sui, чтобы ясней представилось все своеобразие причинности, царящей в тетрактиде В. У Plot. VI 7, 2 и 3 мы находим след, мысли. VI 7, 2. 1) Ум сам для себя и все умное есть не только источник сущности (τό δτι), но одновременно и причина (τό διότι) себя самого. Только в несамостоятельных, т. е. чувственных, вещах причина лежит часто вне данной вещи; в уме же, что есть каждый момент, через то он и есть. И это не только в том смысле, что в уме причиной бытия для каждого момента является эйдос (это уж само собой), но и в том, что в анализе самого эйдоса можно открыть его собственную причину (τό διά τί). 2) Если истинная сущность есть эйдос, а эйдос принадлежит уму, то причина сущности не может лежать отдельно от нее, так как если сказать, что она — в уме, то и эйдос — в уме, и, значит, получится, что и она — в уме; если же сказать, что она — вне ума, то это значило бы принять ум и отказать ему в той полноте, без которой он уже не ум. 3) Вопрос о происхождении отдельного эйдоса не имеет никакого смысла, так как происхождение это, по самому смыслу эйдоса, не может быть делом случая, а раз так, то уже в самом эйдосе заключена и его причина, так что чувственный мир, поскольку он есть нечто живое и органическое, тоже в эй–досах имеет причину своего существования. 4) Каждый эйдос умного мира связан с целостью ума, как и обратно, и одно зависит от другого, так что причиняемое и причиняющее тут — одно и то же, и каждый эйдос имеет причину словно беспричинно (οΐον άναιτίως τήν αιτίαν εχειν). 5) Если ум во всем довлеет себе и не нуждается ни в чем, то не нуждается он и во внешней причине, так что о каждой умной вещи уже без дальнейшего можно сказать, почему она существует. Причина, стало быть, имманентна уму, будучи не причиной, а уже самой сущностью. Лучше сказать, оба они — едино. 6) В ипостасийности — уже и причина. Поэтому в каждой мысли и энергеме заключено все. Человек, взятый как умный эйдос, есть окончательная и совершенная всецелость, сразу данная во всех своих частях, навеки и одинаково; и только телесный человек не заключает причину себя в самом же себе. Человек, как эйдос, — всецелая и вечная причина себя. VI 7, 3, как и в значительной мере VI 7, 1, критикует учение о творении и предварительном замысле и рассуждении сотворить мир. «Логисмос», по Плотину, противоречит его учению о причине, вносит материальное понимание первоначала и приводит к временности мир. Мир, мог бы сказать Плотин и тут, имеет беспричинную причину. Таким образом, делается понятным, почему космос не имеет никакой массы (как умное обстояние) и почему имеет ее (как инобытие ума) и какова причинность космической массы в отличие от чисто умной причинности. вернуться Я не излагаю здесь принципа относительности даже с той его принципиально философской стороны, которая необходима для моего исследования. Но да будет мне позволено привести главнейшую (главным образом, популярную, да и то не всю, но только мне известную) русскую литературу по этим вопросам: А. Эйнштейн. Основы теории относительности, пер. проф. Η. Н. Андреева. Петрогр., 1923. Его же. Принцип относительности, пер. под ред. А. П. Афанасьева. Петрогр., 1921. Его же. О специальной и общей теории относительности (общедоступное изложение), пер. под ред. проф. С. Я. Лифшица. М., 1922. Его же. Эфир и принцип относительности, пер. А. П. Афанасьева. Петрогр., 1921. Его же. Геометрия и опыт. Петрогр., 1922. «Нов. ид. в физ.». № 3. СПб., 1914 (статьи В. Бурсиана, И. Классена, А. Эйнштейна, Джильберта, Н. Льюиса, Р. Тормэна, Ф. Франка). «Нов. ид. в мат.». № 5. СПб., 1914 (статьи Г. Минковского, М. Лауе, Е. Гентингтона, Р. Д. Кармикаеля и Ф. Клейна). Там же, Nя 7. СПб., 1914 (статьи К. Кайе, В. Варичака, Г. Тимер–динга, А. Брилля и Н. Умова). А. Эддингтон. Пространство, время и тяготение, пер. проф. Ю. Г. Рабиновича. Одесса, 1923. Э. Борель. Пространство и время, пер. под ред. Η. Н. Андреева. М., 1924. Макс Борн. Теория относительности Эйнштейна и ее физические основы. Петрогр., 1922. Я. И. Френкель. Теория относительности. М., 1922. В. Фредерикс. Общий принцип относительности Эйнштейна. Общие основания. М., 1924. Он же. Инерция и тяготение с точки зрения теории относительности Эйнштейна. Петрогр., 1923. А. Фридман. Мир, как пространство и время. Петерб., 1923. Р. Леммель. Принцип относительности, пер. под ред. проф. Я. И. Френкеля. Ленингр., 1924. Проф. Е. С. Лондон. Принцип относительности. Петрогр., 1922. Е. Фрейндлих. Основы теории тяготения Эйнштейна, пер. под ред. В. К. Фредерикса. М. — Петрогр., 1924. Проф. Б. П. Герасимович. Вселенная при свете теории относительности. Харьков, 1925. Б. Дюшен. Теория относительности Эйнштейна. Берл., 1922. Т. Вульф. Теория относительности Эйнштейна. Берл., 1923. О. Д. Хвольсон. Теория относительности А. Эйнштейна и новое миропонимание. Петрогр., 1922. Акад. П. П. Лазарев. Физические основания принципа относительности. М., 1922. И. Леман. Теория относительности, пер. И. Румера. М., 1922. Николай Морозов. Принцип относительности и абсолютное. Петерб., 1920. Он же. Принцип относительности в природе и в математике. Петерб., 1922. П. Ленар. О принципе относительности, эфире, тяготении (критика теории относительности), пер. под ред. проф. А. К. Тимирязева. М., 1922. Проф. А. В. Васильев. Пространство, время, движение. Исторические основы теории относительности. Петрогр., 1923. В. К. Фредерикс и А. А. Фридман. Основы теории относительности, вып. I. Тензориальное исчисление. Ленингр., 1924. Э. Кассирер. Теория относительности Эйнштейна, пер. Е. С. Берловича и И. Я. Колубовского. Петрогр., 1922. Анри Бергсон. Длительность и одновременность (по поводу теории Эйнштейна), пер. А. А. Франковского. Петерб., 1923. С. А. Аскольдов. Время и его преодоление («Мысль», т. 3. Петрогр., 1922). Теория относительности и ее философское истолкование. Статьи Морица Шлика, В. А. Базарова, А. А. Богданова и П. С. Юшкевича. М., 1923. С. Ю. Семковский. Теория относительности и материализм. Харьков, 1924. Теория относительности и материализм. Сборник статей (И. Орлова, М. Планка, А. Тимирязева, А. Гольцмана и 3. Цейтлина). Ленингр., 1925. А. Мошковский. Альберт Эйнштейн. Беседы с Эйнштейном о теории относительности и общей системе мира, пер. И. Румера. М., 1922. П. Флоренский. Мнимости в геометрии. М., 1922. А. Пуанкаре. Последние мысли, пер. под ред. А. П. Афанасьева. Петрогр., 1923. — Нет нужды особенно говорить о том, что выведенная мною диалектика принципа относительности не зависит ни в какой мере от фактического состояния науки в современный момент. Из того, что в последние два десятилетия некоторые физики увлекались теорией относительности, ровно ничего не следует. Этой теории не было несколько столетий, и несомненно, ее еще тысячи раз опровергнут, так как любителей опровергать истину всегда было сколько угодно. Но какие бы опыты Майкельсона ни удавались» диалектика все равно требует теории относительности. И пусть хоть сто тысяч физиков и механиков обрушатся на меня, все–таки теория относительности математически мыслима. А это и есть все. Раз она мыслима теоретически, — чем вы застрахованы от того, что попадете в реальное неоднородное пространство? Это — дело факта и, след., дело в значительной мере случая. |
