Специально о πρόοδος много замечательного у Дамаския, Prim, princ. 28 (эманация и единое), 34 (эманация и различие, ср. 48), 39, 72, 106 (три момента в различении), 37, 90—94, 97, 97 bis (о гомогенной эманации и последующей агомогенной), 78 (о различительной и различающей эманации), 86 (различение в собранном), 88 (эманация, создающая части и приводящая их в порядок).

Очень хорошо на сходные темы в области проблемы родов и видов — Plot. VI 2, 21.

«Как же [ум], пребывая сам в качестве единого по смыслу, производит частное (τά έν μέρει)? Это равносильно [вопросу]: как появляются из вышеупомянутых четырех родов т. н. низшие эйдосы? Итак, смотри, как все из него происходит, — в нем, в этом великом и непреодолимом уме, не многоречивом, но многоумном, в [этом] всеобщем целостном, нечастичном и неиндивидуальном уме: как известно, во всех отношениях содержит он в том, что он видит, число; он един и множествен; и это, [что он видит], есть потенции, и удивительные потенции, и не бессильные, но величайшие, ибо чистые, и — как бы цветущие своими жизненными силами, и воистину потенции, не простирающиеся [только] до некоторого [конечного] пункта. Беспредельны они, стало быть, и есть [сама] беспредельность и величайшие размеры. Если, значит, увидишь ты эти размеры [вместе] с красотой сущности, в них заключенной, с блистанием и светом, — как сущее в уме, ты увидишь и качество, уже расцветающее [там], и со [всей] непрерывностью энергии появляющуюся перед твоим взором величину, которая [тем не менее] продолжает покоиться там в своей нетронутости. Так как тут налично и одно, и два, и три, то [ты увидишь] и величину как нечто тройное, и все количество. А так как созерцается, и количество и качество и оба сходятся в одно, как бы становясь одним, то ты увидишь и фигуру (σχήμα). С появлением же различия, которое расчленяет и количество и качество, возникают различия фигур и другие качества. Далее, присоединяясь [к различию], тождество вызывает к бытию равенство, инаковость же — неравенство в количестве, как в числе, так и в величине, откуда и — круги, и квадраты, и неравносторонние фигуры, подобные и неподобные числа, нечетные и четные. Так как там царит умная (Ιννους) жизнь и совершенная энергия, то ничто не исчезает из того, что мы ищем теперь как умную вещь (νοερόν εργον), но все она содержит в своей потенции, как содержал бы и [сам] ум. Ум же содержит [все это] как в [своем] мышлении; в мышлении же не значит — в дискурсивном мышлении (ού τί) έν διεξόδψ). Ничто не остается вне того, что есть сфера смыслов (δσα λόγοι), но наличествует как бы единый смысл, великий, совершенный, охватывающий все [смыслы], исходящий из своих собственных основ, лучше же [сказать], от века исходящий, так что никогда не может [считаться] истинным то, что он [дискурсивно] проходит [все отдельные смыслы]. Вообще ведь то, что принимается на основании дискурсивного мышления (έκ λογισμού) как находящееся в природе, оно самое везде будет найдено как пребывающее в уме без дискурсии; поэтому надо полагать, что сущее создает [здесь] пребывающий в дискурсии ум так же, как и — [в другом случае — оно создает] смыслы, оформляющие живые существа. В самом деле, как точнейшая дискурсия рассуждает наиболее совершенно, так [точно ум] имеет все [это] в своих осмыслениях до [всякой] дискурсии. Ибо что еще можем мы предполагать наличным в том, что раньше природы и выше [заложенных] в ней осмысленностей? Ведь в этом последнем сущность есть ничто иное, как [сам] ум, где ни сущее, ни ум не есть нечто извне пришедшее, так как без труда оно пребывает [само собою как] наилучшее, если только пребывает в соответствии с умом, так что это и есть то, чего хочет ум и что он [на самом деле] есть. Вследствие этого [ум и есть] и истинное, и первое. Если же он [приходит] от иного, то это иное есть ум. Значит, — если в сущем созерцаются все фигуры и общее качество (ибо индивидуального [качества там] нет, и не может быть там одно [качество само по себе], раз имманентно присутствует там природа различия, но оно [всегда] и едино, и множественно, да и тождество [также присутствует там], и [сущее, далее], едино и множественно, и изначала оно таково, так что во всех эйдосах — единое и множественное, и, стало быть, величины различны, фигуры различны и качества различны, так как не дано там чему–нибудь исчезать, ибо все там совершенно, и в противном случае оно не было бы всем); если, [наконец], и жизнь привходит [туда], лучше же [сказать], повсюду имманентна [уму], — то все живые существа возникли [там] с необходимостью, и также тела были [там], раз наличны [там] материя и качество. Так как все там от века произошло и пребывает и объято в своем бытии вечностью, причем каждая вещь раздельна с прочими в том, что она есть, а с другой стороны, все — единовременно в одном, то это как бы сплетение всего в едином и соединение есть ум. Кроме того, тем самым, что он содержит в самом себе сущие вещи, он есть всесовер–шенное живое существо и то, что есть живое существо [по своему смыслу]; тем же, что он [всему] из него [происшедшему] сущему доставляет возможность себя созерцать, ставши для него умным [предметом], — он дает [способность всему] правильно [его] именовать».

VI 2, 21. 1) Более детальный анализ показывает, что индивидуально–эйдетическое появляется в недрах родового ума в результате того, что он содержит число в созерцаемых им потенциях; т. е. число есть как бы первая индивидуальность в сфере рода, первый эйдос родовой потенции, а именно, чисто категориальный (в специфическом смысле 5 категорий) эйдос, от которого, как от потенции, пойдет энергизация и всех прочих эйдосов. 2) Индивидуально–эйдетическое, появившееся как расчленение родового ума, тем не менее, пребывает в полном и абсолютном единении с ним, как с целым, и если оно — в результате узрения умом своих числовых потенций, то надо сказать, что это узрение — не дискурсивное, но такое, что там зрится один вечный и неистощимый смысл. 3) В качестве созерцающего и тем творящего раздельное единство родовой ум, вечно созерцая и творя, создает и бесконечное число эйдосов, являющихся основанием и для столь же бесконечной и совершенной жизни, ибо каждая жизнь есть только непрестанное становление во времени соответствующего эйдоса.

Иллюстрацией к этим параграфам может служить § 8, трактующий о необходимости возвращения к единому, которое потому, как предмет стремления, есть уже не просто единое, но благо, равно как и § 9 и 10, трактующие о том, что само благо уже никуда не стремится и есть самодовлеющее.

§ 8. «Изначально — [сущее] Благо и то, что не есть что–нибудь иное, кроме как Благо, предшествует всему, что причастно Благу, так как если все сущее стремится к Благу, то ясно, что изначально — [сущее] Благо — потусторонне [всему] сущему. В самом деле, если оно тождественно чему–нибудь из сущего или тождественны между собою сущее и Благо, то это сущее уже не будет стремиться к Благу, раз оно само — Благо. Ведь стремящееся к чему–нибудь нуждается в том, к чему оно стремится, а также и отлично от предмета, к которому стремится. Другими словами, стремящееся — одно, предмет стремления — другое, т. е. одно будет причастно сущему, другое же будет тем Благом, в котором то [первое] участвует. Отсюда, присутствующее среди участвующих [в сущем] есть благо индивидуальное (τι άγαθόν), к чему стремится только то, что в нем поучаствовало; но оно не есть просто Благо, [Благо вообще], к чему стремится все сущее.

Такое [Благо вообще] есть для всего сущего общий предмет стремления. То же, что возникло в чем–нибудь [частном], принадлежит лишь тому, что в нем самом поучаствовало. Изначально же [сущее] Благо, стало быть, не есть ничто, кроме того, что оно — Благо; прибавивши [к нему] что–нибудь иное, прибавлением этим нанесешь Благу ущерб, сделавши его индивидуальночастным благом, взамен Блага изначально–сущего, так как прибавленное, не будучи Благом, но — меньшим его, нанесет ущерб.

Благу своим собственным существованием (ούσΙ<£)».

§ 9. «Все самодовлеющее или по сущности своей, или по энергии превосходнее не–самодовлеющего и, наоборот, полагающего причину своего совершенства в другой причине. В самом деле, если все сущее по своей природе стремится к Благу» то — одно само способно доставлять себе благое, другое нуждается в ином; одно содержит [в себе] причину Блага в наличии, другое [содержит ее] вне себя. Значит, насколько оно ближе к [причине], управляющей [самим] предметом стремления, настолько же оно сильнее того, что [еще только] нуждается в причине, пребывающей в отделении от нее, и что отовсюду воспринимает усовершение своего существования (υπάρξεως) или [своих] энергий. Поэтому самодовлеющее, хотя [только] подобное и ущербное, все–таки подобнее самому Благу, [чем то, что, будучи не–самодовлеющим, для своего бытия нуждается в других предметах] .

[Уже само по себе] ущербно участие в Благе и [ущербно] то обстоятельство, что само изначально — [сущее] Благо каким–то образом не сродственно тому, [что участвует], поскольку [Благо] может иметь Благо от самого себя. Но участие и участие при помощи еще [посредствующего] третьего еще дальше отстоит от изначально — [сущего] Блага и того, что не есть нечто, кроме как [только] Благо».

§ 10. «Все самодовлеющее ниже изначально — [сущего] Блага. В самом деле, что такое [это] «самодовлеющее», как не то, что находится в обладании Благом от себя самого и у себя самого? Оно уже полно Блага и участвует в нем [неполна], но не само абсолютное (άπλώς) Благо.

Последнее, как показано, превосходнее и участия, и преис–полненности. Поэтому если самодовлеющее пребывает в исполнении себя Благом, то то, чем оно преисполнило себя, превосходнее самодовлеющего и выше самодовления. И ни в чем не нуждается абсолютное Благо, [даже и в преисполненности].

Ведь оно не стремится ни к чему другому, так как уже вследствие такого стремления оно было бы недостаточно в смысле Блага, и оно не есть самодовлеющее, так как [тогда] оно было бы исполнено Блага, но не было бы Благом изначально — [сущим].

Таким образом возникает целая иерархия эманаций. В § 11 Прокл пишет:

«Все сущее появляется от одной причины, от первой, потому что или ни для чего из сущего нет никакой причины, или причины всех конечных вещей [вращаются] в круге, [завися одна от другой] , или же [нас ожидает] восхождение [по причинному ряду] до бесконечности (когда одно является причиной другого и установка предшествующей причины нигде не прекращается [окончательно] ).

Однако если ни для чего из сущего нет причины, то не будет ни порядка вторых и первых [вещей], усовершающих и усовер–шаемых, приводящих в строй и приводимых, рождающих и рождаемых, действующих и страдающих, ни узрения чего–нибудь из сущего.

В самом деле, узнавание (γνώσις) причин есть дело узрения (έπιστήμης). И мы тогда говорим об узрении, когда узнали причины сущего. Если же причины вращаются в круге, то одно и то же окажется и предыдущим, и последующим, и сильнейшим, так как все продуцирующее сильнее природы продуцированного. И нет никакой разницы, связывать ли причину с причиненным большим или меньшим количеством звеньев, и [неважно], выводить ли [что–нибудь] из нее.

Да и [сама причина] будет превосходнее всех звеньев, причиной которых она является. И насколько больше будет этих звеньев, настолько значительнее [сама] причина. Если же выставление причин уходит в бесконечность и всегда одному предшествует опять–таки другое, то не получится [никакого] узрения никакой вещи, так как нет знания ничего бесконечного, а раз нет знания причины, то нет и узрения того, что следует за этими причинами. Поэтому, если необходимо, чтобы сущее имело причину, и если причины различны с причиненным, и нет восхождения [по причинному ряду] в бесконечность, то есть первая причина сущего, из которой, как из корня, происходит каждая вещь. Одни вещи близки к ней, другие — дальше. Так как доказано, что начало необходимо одно, то, отсюда, всякое множество — вторично в сравнении с единым».