[Чжао Вэнь-цзы] явился к Ци Цзюй-бо[1500]. Цзюй-бо воскликнул: “Как вы прекрасны! Однако молодые во многом уступают старым”[1501].
[Чжао Вэнь-цзы] явился к Хань Сянь-цзы. Сянь-цзы сказал: “Будьте осмотрительны! Головной убор, надетый в связи с совершеннолетием, говорит, что человек стал взрослым. Став взрослым, он должен начинать со стремления к добру. Когда начинают со стремления к добру, одно доброе дело влечет за собой другое, поэтому зло не может появиться. Когда же начинают со зла, одно злое дело влечет за собой другое, поэтому добро также не может появиться. Это, как травы и деревья, которые все приносят свои плоды[1502]. Головной убор, надеваемый в связи с совершеннолетием, можно сравнить с комнатами в доме, которые надо только очищать от грязи, [подобно очищению себя от зла], и что тут еще можно добавить!”
[Чжао Вэнь-цзы] явился к Чжи У-цзы[1503]. У-цзы сказал: “Старайтесь, мой мальчик! Вы наследник Чэн-цзы[1504] и Сюань-цзы[1505], станете к старости дафу и не посрамите их имена! Разве можно забывать о гражданских добродетелях Чэн-цзы и преданности Сюань-цзы? Чэн-цзы, руководствуясь старыми записями, помогал покойному правителю [Вэнь-гуну], он следовал [старым] законам и в конце концов пришел к управлению владением. Разве о нем нельзя сказать, что он обладал гражданскими добродетелями! Сюань-цзы отдавал все силы увещеваниям Сян-гуна и Лин-гуна, и хоть это грозило бедой, он, не страшась смерти, продолжал увещевать. Разве о нем нельзя сказать, что он отличался преданностью?! Старайтесь, мой мальчик! Если вы будете преданным, как Сюань-цзы, а к преданности добавите гражданские добродетели Чэн-цзы, непременно добьетесь успехов на службе правителю”.
[Чжао Вэнь-цзы] явился к Кучэн Шу-цзы[1506]. Шу-цзы сказал: “Вы молоды, а занимающих чиновничьи посты много, как же мне пристроить вас?!”
[Чжао Вэнь-цзы] явился к Вэнь Цзи-цзы[1507]. Цзи-цзы сказал: “Вы можете добиваться должности, на которую претендует тот, кто не может сравниться с вами”.
[Чжао Вэнь-цзы] явился к почтенному Чжану[1508] и рассказал о том, что услышал. Почтенный Чжан воскликнул: “Прекрасно! Если вы будете следовать словам Луань-бо[1509], сможете наполнить себя внутренним содержанием, если будете следовать наставлениям Фань-шу[1510], сможете увеличить свои добродетели, если будете соблюдать предостережения Хань-цзы, сможете утвердиться в добре. Они снабдили вас всем, теперь все зависит от ваших стремлений. Что касается трех представителей фамилии Ци[1511], то их слова — это речи людей, которым грозит гибель, и об этих речах не стоит говорить. Наставление Чжи-цзы прекрасно и он дал его, желая защитить и облагодетельствовать вас, как наследника покойных дафу”[1512].
Ли-гун[1514] собирался напасть на владение Чжэн, но Фань Вэнь-цзы, не желавший этого, сказал: “По моему мнению, если против нас восстанут все чжухоу, это позволит лишь лучше управлять Цзинь!. Только из-за чжухоу [во владении] происходят смуты[1515]. Чжухоу — корень бедствий. Приобретение Чжэн лишь усилит наши печали[1516], так разве можно нападать на Чжэн?!”
Ци Чжи возразил: “Пусть это и так, но ведь у [чжоуского] вана еще больше забот!” Фань Вэнь-цзы ответил: “Разве наш правитель ван? К тому же ван совершенен в своих добродетелях, в связи с чем ему подчиняются далеко живущие, которые приносят ему подарки из всего, что производят в их землях, поэтому у него нет забот. Наш правитель, обладающий малыми добродетелями, добивается получить то, что положено вану, поэтому ему и приходится много беспокоиться. Посмотрите на человека, который, не имея земли, хочет стать богатым, разве он может жить в радости!”[1517]
На шестом году правления (576 г. до н. э.) Ли-гун напал на владение Чжэн и одновременно послал Кучэн Шу и Луань Яня[1519] просить владения Ци и Лу двинуть на помощь войска. [Со своей стороны], чуский правитель Гун-ван во главе [чуских войск и] инородцев, живших на востоке от его владения, выступил на помощь Чжэн. Пока только половина чуских войск заняла боевые позиции, Ли-гун приказал напасть на них.
Луань Шу сказал: “Вы послали Луань Яня просить владения Ци и Лу двинуть на помощь войска, прошу подождать их прихода. Ци Чжи возразил: “Нельзя этого делать. [Есть признаки того, что] чуские войска отступят, и напав на них, мы непременно вернемся с победой. Располагая войска на позициях, чусцы не посчитались с запретами [Неба][1520], это их первая оплошность. Южные инородцы явились вместе с чусцами, но не построились на позициях вместе с ними[1521], это вторая оплошность. Чуские и чжэнские войска заняли позиции, но в позициях нет порядка[1522], это третья оплошность. Кроме того, воины на позициях громко галдят[1523], это четвертая оплошность. [Остальные] войска, слыша галдеж, несомненно, будут испытывать страх, это пятая оплошность. [Во время сражения] чжэнцы будут надеяться на чусцев, чусцы на инородцев, ни у кого не будет желания сражаться, и такой благоприятный случай нельзя упускать”.
Обрадованный Ли-гун [последовал совету и] разбил чуские войска при Яньлине[1524]. После этого случая Луань Шу возненавидел Ци Чжи.
В сражении при Янь[1526] Ци Чжи в наколенниках из красной кожи три раза преследовал воинов чуского правителя Гун-вана, но [всякий раз], когда видел Гун-вана, обязательно соскакивал с колесницы и спешил ему навстречу.
Покинув поле боя, Гун-ван послал гунъиня[1527] Сяна отвезти Ци Чжи в подарок лук и сказать: “В самый разгар боя этот человек в наколенниках из красной кожи вел себя как благородный муж. Каждый раз, видя меня, он соскакивал с колесницы, уж не ранен ли он?”
Ци Чжи встретил посланца в латах и шлеме, а слова вана выслушал, сняв шлем, после чего сказал: “Я, Чжи, слуга чужого [для Гун-вана] владения, пользуясь величием моего правителя, временно надел латы и шлем, [которые спасли меня от ранения], я не смею совершить поклон в знак благодарности за соболезнование, которым удостоил меня правитель Чу, но из-за того, что он прислал ко мне гонца, осмеливаюсь поклониться три раза, коснувшись рукой земли”.
Благородные мужи стали говорить [о Ци Чжи]: “Он храбр и знает правила поведения”.
