Ныне явившийся чиновник приказал мне перенести служебное помещение, а также сменить повозки и одежды, сказав при этом: “Если перенесете помещение, получите просторный участок земли, что будет для вас удобно”. Но ведь-служебное помещение — это место, где с утра и до вечера с почтением выполняют приказы правителя. Я нахожусь в помещении, которое принадлежало вашим покойным слугам, езжу в их повозках, ношу их одежду и если по причине удобства сменю помещение, то опозорю этим ваши приказы[677]. Именно поэтому я и не смею подчиниться вашему распоряжению. Если я виновен, прошу разрешить мне вернуть обратно жалованье, повозки и одежды, а также покинуть служебное помещение, после чего я буду жить там, где мне прикажет начальник ли[678]”.

Вэнь-гун не стал отбирать [помещение у Мэн Вэнь-цзы]. Услышав об этом, Цзан Вэнь-чжун воскликнул: “Мэн Сунь хорошо соблюдает долг [чиновника], он может искупить [преступление] Му-бо[679] и сохранить своих потомков во [владении] Лу!”

Вэнь-гун хотел сломать помещение Ци Цзин-цзы[680], в связи с чем обратился к нему точно так же, [как к Мэн Вэнь-цзы].

Ци Цзин-цзы ответил: “Ваш покойный слуга Хуэй-бо[681] на основании приказа начальника ли [занял это помещение], и с тех пор в течение нескольких поколений мы подносим предкам [в этом помещении] жертвенное мясо, которое вы посылаете нам после осенних, летних, зимних и весенних жертвоприношений. Точно так же в течение нескольких поколений мы подносили им шелк и полотно, когда получали поручение выехать по делам [в чужие владения] и когда возвращались обратно, чтобы доложить о выполнении полученного от правителя приказа. Ныне мне приказывают перенести помещение в другое место, но если соответствующие власти, руководствуясь рангами, которыми обладают чиновники, захотят приказать мне исполнить какое-нибудь дело, не окажусь ли я слишком далеко? Прошу дать [указание] блюстителю нравов, распоряжение которого я выполню, чтобы он, в соответствии с моим рангом, перенес мое помещение”.

Вэнь-гун также не отобрал помещение у Ци Цзин-цзы.

Сяфу Фу-цзи, занимавший [в Лу] должность начальника обря”ов и жертвоприношений, во время зимнего жертвоприношения хотел поставить табличку Си-гуна на более высокое место[683].

Чиновники, подчиненные начальнику обрядов и жертвоприношений, сказали: “Это нарушает систему расположения табличек по нечетным и четным поколениям”[684]. Сяфу Фу-цзи ответил: “Я являюсь начальником обрядов и жертвоприношений и считаю, что обладающий блестящими добродетелями относится к нечетному поколению, а следующий за ним — к четному. Разве существуют какие-либо постоянные правила?”

Чиновники возразили: “Таблички нечетного и четного рядов в храме предков предназначены для установления порядка между старшими и младшими представителями поколений и степени родства между их потомками. Жертвоприношения служат для проявления сыновнего долга. На них каждый выражает искреннее уважение к родоначальнику, что является высшим проявлением сыновнего почтения. Именно поэтому музыканты[685] и великие историографы записывают [сменяющиеся] поколения, а начальники обрядов и жертвоприношений и старшие жрецы, совершающие моления о ниспослании счастья, записывают нечетные и четные поколения, причем даже и при этом существует [серьезная] опасность нарушить порядок поколений.

Ныне вы хотите поставить на первое место обладающего блестящими добродетелями, а за ним того, кто приходится ему дедом; однако от Сюань-вана[686] и до Чжу-гуя[687] не было никого, кто мог бы сравниться с Таном, а от Цзи и до Ван-цзи[688] не было никого, кто мог бы сравниться с Вэнь-ваном и У-ваном. Тем не менее династии Шан и Чжоу при совершении зимних жертвоприношений никогда не ставили на более высокие места таблички с именами Тана, Вэнь-вана и У-вана, дабы не допустить нарушений. Владение Лу не моложе династий Шан и Чжоу, но, несмотря на это, меняет твердо установленные правила, чего, по-видимому, нельзя делать”.

Сяфу Фу-цзи не послушал [совета] и все же поставил табличку [Си-гуна] на более высокое место.

Чжань Цинь сказал: “Сяфу Фу-цзи непременно постигнет несчастье. Ведь слова чиновников, подчиняющихся начальнику обрядов и жертвоприношений, соответствовали истине. К тому же Си-гун не обладал блестящими добродетелями. Действия, противоречащие словам, в которых истина, сулят несчастья, наставление народа в том, что противоречит истине, также сулит несчастье, изменения в порядке размещения табличек с именами предков также сулят несчастье, установка таблички не обладающего блестящими добродетелями на более высоком месте также сулит несчастье. Разве два нарушения правил служения духам[689] и два нарушения правил служения людям[690] могут не принести несчастья?!”.

Слуга [Чжань Циня] спросил: “Если его постигнет несчастье, [значит ли это, что он] будет подвергнут смертной казни, или умрет в раннем возрасте, или погибнет от болезней?”

Чжань Цинь ответил: “Этого нельзя знать. Если его жизненные силы могучи, он достигнет долголетия, сохранит любовь правителя и только тогда умрет; но разве смерть в почтенном возрасте не является [также] несчастьем?!”

Когда Сяфу Фу-цзи умер и его хоронили, гроб сожгли и над землей поднялся кверху дым.

Пу, наследник престола во владении Цзюй, убил Цзи-гуна и, взяв принадлежавшие ему драгоценности, бежал в Лу[692].

Сюань-гун[693] послал к Цзи Вэнь-цзы[694] пужэня с письмом, в котором приказывал: “Наследник престола владения Цзюй не побоялся из-за меня[695] убить своего правителя и, взяв принадлежавшие ему драгоценности, явился к нам, а это доказывает, что он очень любит меня. Дайте ему от моего имени город. Город непременно должен быть передан сегодня же — не нарушайте приказа!”

Ли Гэ[696] встретил [на дороге] пужэня и изменил текст письма: “Наследник престола владения Цзюй убил своего правителя, похитил принадлежащие ему драгоценности и бежал к нам. Он не осознает, что, [совершив величайшее злодеяние], поставил себя в безвыходное положение и, более того, добивается сближения с нами. От моего имени сошлите его к восточным варварам. Сообщите ему об этом непременно сегодня же, не нарушайте приказа!”

На следующий день чиновник доложил о выполнении приказа. Когда Сюань-гун стал допытываться [о причинах изменения приказа], пужэнь сослался на Ли Гэ. Сюань-гун задержал Ли Гэ и спросил: “Ты тоже, наверное, слышал о нарушении приказа правителя?”

Ли Гэ ответил: “Я, не страшась смерти, с воодушевлением взялся за кисть, [чтобы исправить письмо] — разве я только слышал об этом? Я слышал также, что нарушившего закон называют разбойником, укрывающего разбойников — притонодержателем, похитителя драгоценностей — внешним смутьяном, пользующегося похищенными драгоценностями — внутренним грабителем. Он хотел сделать вас притонодержателем и внутренним грабителем, поэтому его нельзя было не выгнать. Меня же, как нарушившего приказ правителя, нельзя не убить”.