Райнхард засмеялся:

– И в чём же тут игра?

Линда поглядела на него с оттенком неопытно-обольстительного задора:

– А попросите меня назвать какой-нибудь девиз.

– Хорошо. Девиз Ристарро?

– Пфф!.. Слишком просто! «Стоя у реки».

– Боумбергов?

– «Оставим ошибки другим», – невозмутимо ответила девушка. – А знаете, каков их герб? Ну вы, конечно, знаете.

– И каков же?

– Ледяная Плотина со скрещенными мечами на бордовом фоне, – сказала Линда, плотнее обхватывая руку принца и прижимаясь к нему.

– Нет, леди Драггер, – запротестовал он, – Это герб Кальтонов, а у Боумбергов – гора с заснеженной вершиной на фоне цвета веток хвойных деревьев.

Настойчиво-весёлая дочь Генерального Канцлера ничуть не смутилась замечанием:

– Я предупреждала вас, что путаюсь, – тут она вдруг отпустила руку Райнхарда, немедленно же оступилась, споткнувшись о ногу проходившего мимо слуги и, наталкиваясь всем телом на принца, который её, конечно, поддержал, снова беря его за руку, призналась: – Но мне всегда хотелось больше знать об Ариенкранцах, о нашей Императорской династии.

Немного ошарашенный произошедшим, юноша сказал:

– Вот как?

Линда кивнула в сторону Верены, от которой наконец-то отстал Фрапос:

– Я слышала, как вы говорили с молодой леди Кальтон на Замёрзшем языке. Скажите и мне что-нибудь.

– I veit avi ie lot kylte guial, um xem ulmaz vylte ter pleigos?3

– Вы произнесли что-то связное, – заключила Линда, немного подумав. – Научите меня нескольким фразам?

Принц покачал головой:

– Может, завтра, пока все будут праздновать и напиваться?

– Думаю, мне это подойдёт.

В подобных разговорах прошли все гонки первого дня. Мало кто из членов семейств высшей знати всерьёз следил за ними, хотя некоторые, как, например, Слейксы, выглядели весьма заинтересованными. Когда исполненная пёстрого достоинства толпа покидала арену, Верена успела обмолвиться несколькими словами с Райнхардом.

– Сэр Гексель, – сказала она, – Был сегодня так любезен, что объяснил мне правила соревнований. Вы всё же не станете завтра выступать?

Во взгляде Райнхарда что-то блеснуло и, остановившись, заколыхалось:

– Надеюсь, гонка вам понравится, – он кивнул на Дайаниса, шедшего впереди: – Наш фаворит всем известен.

Вернувшись во Дворец, он прошёл в конюшню и приказал готовить лошадь.

Ножик с резной каменной ручкой с характерным звуком раскручивался на столешнице, останавливался, не касаясь её лезвием и снова раскручивался. В живых и немного дерзких отблесках не уставших ещё настольных свечей лезвие ножа играло по рёбрам полутонами перемётных пересветов и, если бы имело перед собой зеркало, точно собой бы наслаждалось.

Ножом играл сам Император, Сергиус III Ариенкранц, оставшийся в столовой сильно после ужина вдвоём с Хельгой Кальтон.

– Я знал, что ты захочешь это сказать, Хельга, – медленно, расставляя слоги, проговорил он.

– Я ещё ничего не сказала, Сергиус. Может, и Лайоле стоит послушать? – ответила она, и голос её гулко отдался по стенам зала, хорошо освещённого, но казавшегося немного мрачным от своей пустоты.

Император сокрушённо покачал головой:

– Лайола устала. Эрхард уже не раз говорил со мной об этом. Не прямо или не совсем прямо, но говорил. Он считает, что Мольтанни готовы к мятежу после изменения статуса Хайспаунта.

– Этот чёртов Хайспаунт, – сказала герцогиня, допивая вино, – Тебе дорого обойдётся… уже обошёлся. Но Исмор Мольтанни сам по себе – не самая большая проблема. За ним тянутся Боумберги – это тоже можно пережить, ведь Прецитта, в конце концов, не герцогиня Маунрура, а всего лишь жена герцога. Куда опасней твой Генеральный Канцлер.

Сергиус наколол на нож небольшой кусок сыра и, прожевав его, ответил:

– На то Манфир и Генеральный Канцлер, чтобы Драггерам было не на что жаловаться. Я слышу все эти сплетни по поводу слабости династии, но ведь ты и сама знаешь, что они длятся не только всю нашу жизнь, но с тех самых времён Дериуса IV Меланхолика. Скоро полторы сотни лет тому, как это всё лишь разговоры.

– Послушай, – настаивала леди Кальтон, – Ты держишь этого… человека при себе Генеральным Канцлером. Неужели ты за столько лет не узнал его? Даже Эрхард, лорд Уэстдена, проводящий больше времени в вашем любимом городе, в обожаемой всеми вами вотчине Ариенкранцов, и он, кажется, лучше знает всех гадюк вокруг.

– Ты слишком плохо думаешь о людях, Хельга.

– До того, как мы перешли на «ты», ты этого не говорил, – заметила она.

Император вздохнул:

– То было много лет назад.

– Начинаешь говорить как твой друг Юнис.

– В философии Эйстера что-то есть, не правда ли? – при этих словах Сергиус немного грустно улыбнулся.

Герцогиня Холодной Страны, однако, не была настроена на философскую беседу; она хлопнула ладонью по столу и, с грохотом отодвинув стул и поднявшись, заговорила, повысив голос:

– Бросай эту безумную меланхолию, Сергиус! Речь идёт об Империи, о тебе, о династии, обо всех нас! Смотр лояльности, который ты сейчас тут устроил, превратился в смотр лицемерия. На лицах – фальшь. Половина финансов Кондера, если не больше, у Мольтанни, в Хайспаунте – Горбек Вилеккьо с лояльным им гарнизоном, Манфир имеет связи по всему миру, даже в Фаджейне. Нужно показать твёрдость сейчас, но не делать неуклюжих движений. Пусть Мольтанни, Фрапосы и Драггеры искушены в интригах и дипломатии, но я… – она вдруг запнулась. – Если твоё величество будет и дальше ничего не делать или делать что-то такое же как с Хайспаунтом, то…

– Что ты предлагаешь?! – воскликнул Сергиус в ответ. – Сядь на моё место, надень Корону Ариенкранцов, этот блестящий кусок Ледяной стали!.. Будь осторожней, когда поднимаешь голос на Императора, – добавил он спокойней.

– Разумная демонстрация силы, смена должности Эрхарда, да даже… – леди Кальтон помедлила, но всё-таки сказала: – Вооружение армий Фейрэнда, Холодной Страны и Эйстера. Только скажи, и я дам тебе двадцать тысяч солдат через две недели. Они промаршируют через Западные Равнины до Лидерфлара, покажут этим самодовольным Мольтанни, что поддержка Манфира не обойдётся без проблем.

Сергиус некоторое время молчал, продолжая раскручивать нож, но делая это уже реже. Затем, в первый раз за весь разговор посмотрев прямо в глаза своей собеседнице, он спросил:

– Почему ты считаешь, что Манфир что-то затевает? Факты есть?

– У него на лице всё написано.

Ариенкранц пожал плечами:

– Бринхен Тайн, кажется, спокоен.

– А зачем же он посещал Эйстер?

На следующий день был День рождения Сергиуса и Императорские скачки. Императорские скачки отличались от гонок предваряющей части турнира тем, что они начинались с нескольких соревнований наездников, чуть более заметных по статусу чем в предыдущий день, а дальше (довольно быстро, поскольку в этот же вечер предстояло ещё и празднование) продолжались скачками с участием только молодых людей из семей высшей знати.

Арена была заполнена ещё больше вчерашнего, и в павильоне, что в центре, точно так же располагались ценнейшие из зрителей. Между ними, однако, была некоторая суматоха, связанная с перетолками по поводу отсутствия принца Райнхарда. Казалось, сплетни начали распускать не кто-нибудь, а девочки: Шайенна Эйстхарди и Альмитта Мольтанни. Как бы там ни было, проверить их «авторство» было нельзя; Линда Драггер и Верена Кальтон явно и независимо друг от друга волновались, а Ольмея пыталась что-то выпытать у Императрицы Лайолы, однако, без особого успеха; Исмор Мольтанни для вида участвовал в разговорах Слейксов, слуги судились между собой, да к тому же полушёпотом. Казалось, только сам Император и его Генеральный Канцлер со своим сыном Скамо, не участвовавшим в скачках, хранили достойное себя молчание и даже поглядывали на остальных с видом людей, что-то знающих (особенно в этом занятии отличался молодой Скамо – единственный из совершеннолетних представителей младшего поколения, бывший здесь, в павильоне). Кстати, кроме гостей предыдущего дня, за гонками с мансарды наблюдал теперь и Бринхен Тайн.