Длительность существования древних городов зиждилась в Средней Азии и на ирригации, увязывавшей в жесткую территориально-топографическую систему города разных рангов и поселения, что, безусловно, предполагает и централизованное управление такой системой.
По мере накопления и систематизации конкретных сведений о путях развития городов и сельской округи в раннесредневековой Средней Азии намечаются этапы урбанизации, роль определенных факторов в этом процессе и зоны урбанизации, отличавшиеся своей спецификой.
Так, в долине Кашкадарьи еще в древности выделились два историко-культурных района — западный и восточный. Не исключено, что определенную роль изначально сыграли причины экологического характера. Ведение хозяйства в этих районах было сопряжено с большими трудностями в связи с пониженным стоком Кашкадарьи, плохо обеспечивавшей водой посевы (и поэтому большое место здесь занимали богара и пастбища), с повышенным засолением почв и меньшим, чем в других областях, накоплением урожайных мелкозернистых почв (Четыркин, 1948, с. 10). Исключение составляла Китабо-Шахрисябзская котловина, и именно там, естественно, и должны были складываться наиболее значительные городские образования. В Нахшебе на западе таким стал Еркурган, на востоке — городище на месте современного Китаба. Интересно, что в древности оба города занимали каждый примерно 40 га, что, скорее всего, объясняется их сходным экономическим потенциалом. К VI в. такое положение сохраняется, однако функции пришедшего в упадок Еркургана перешли к Калаи-Захаки-Марон (хотя этот вопрос недостаточно ясен), а затем, к эпохе средневековья, на первый план выдвигается Шуллюктепе.
Все перечисленные городские центры складывались на одной территории (где до сих пор существуют Карши), видимо весьма выигрышной в экологическом отношении, — в месте, где от Кашкадарьи ответвляются целые «пучки» притоков, речек, ручьев, каналов. Кроме того, и Калаи-Захаки-Марон и Шуллюктепе формируются возле крупного за́мка — резиденции правителя, и, таким образом, политический фактор в градообразовании, видимо, выступал на первый план. На VI в. приходится начало важного этапа в историческом развитии Кашкадарьинского оазиса. В это время возводится мощная цитадель в Китабе (Лунина, 1984, с. 16), возникает много поселений типа Чандарактепе, Камайтепе, Гышатепе, Бауртепе и других, административно-экономический статус которых пока еще не ясен. Как правило, они не отличались большими размерами, занимая всего 7–8 га (Крашенинникова, 1970, с. 407; 1977, с. 530; Дресвянская, 1982, с. 454). Видимо, это были небольшие двух-трехчастные городки (или небольшие поселения, оформившиеся в города уже в последующую эпоху), причем размеры цитаделей часто составляют 1 га, позволяя предположить какое-то организованное, может быть государственное, строительство. Существовали и городки без цитаделей (Лунина, 1984, с. 30–35).
В целом урбанистические процессы в долине Кашкадарьи протекали несколько замедленно сравнительно с другими областями, что объясняется в первую очередь недостаточно высоким уровнем развития ремесленно-торговой деятельности, которая в известной мере стимулировалась горнодобывающими промыслами (Лунина, 1984, с. 74). Очень важно в этой связи, что земледельческое население Кеша и Нахшеба и местное скотоводческое, вступавшее во взаимодействие с оседлым, различались этнически (Кабанов, 1981, с. 113).
Города Самаркандского Согда изучены еще недостаточно хорошо, чтобы выделять какие-либо линии развития, однако отдельные закономерности в истории некоторых из них уже намечаются. В Самаркандском Согде, помимо его столицы, известно не менее 14–16 довольно крупных городов (15–20 га), существовавших в VI–VIII вв.: Маймург, Орлат, Баркет, Дабусия, Дурмен, Кушания и другие, расположенные на расстоянии одно-двухдневных переходов друг от друга, что существенно облегчало перевозки, снабжение городского населения, нужды караванной торговли. Большинство из них — центры сельскохозяйственных рустаков; другие — большие царские резиденции; примерно половина — продолжавшие существовать старые городские центры. Видимо, процветание этой группы городов (в значительной степени благодаря их расположению на трассе Великого шелкового пути) и обеспечило выдвижение Согда в VII–VIII вв. на первый план в системе культурных и экономических взаимосвязей в Средней Азии.
Благополучие Бухарского оазиса во многом зависело от регулярного водоснабжения, а поскольку он лежал ниже по течению Зеравшана, то большую роль играли мирные взаимоотношения с правителями Самаркандского Согда. Может быть, поэтому, учитывая неустойчивость водного режима, здесь было много селений, жители которых издревле занимались ремеслами и торговлей. Известно, что население в X в. почитало городами только Бухару и Пайкенд. Похоже, что эта ситуация была и в раннем средневековье, хотя широкие разведочные работы, развернувшиеся в оазисе в 1970-1980-е годы, выявили много поселений, по размерам и структуре приближавшихся к рангу городских (Абдиримов, Валиев, 1979, с. 443–444; Абдиримов, 1983, с. 446).
Даже Бухара не отличалась крупными размерами; прочие были гораздо меньше. Исключение составлял Рамитан, если прав в своей реконструкции площади города (56 га!) О.Г. Большаков (Беленицкий, Бентович, Большаков, 1973, с. 183–184).
Облик хорезмийских раннесредневековых городов практически неизвестен. Лишь раскопки Хивы, предпринятые в последнее десятилетие, принесли кое-какие сведения о сравнительно крупном городе того времени (26 га). Однако масштабы раскопок невелики и основное внимание уделялось проблемам стратиграфии. Получены важные данные о смене застройки при переходе от древности к раннему средневековью: вместо слитной застройки появились сооружения гораздо более монументальные, типа за́мков (Мамбетуллаев, Юсупов и др., 1986, с. 38–40).
Есть основания полагать, что в VI–VIII вв. сохранялись древние города по торговым трассам вдоль Амударьи: существовал Хозарасп с огромной цитаделью; в каком-то виде были Садвар и Джигербент; большим городом, судя по огромному некрополю, был Миздахкан.
В дельте Амударьи колонизаторская деятельность хорезмийских купцов и ремесленников, видимо, способствовала формированию обширных поселений с цитаделями (Куюккала, Курганча), которые, несмотря на большие размеры, все-таки назвать городами можно с большими оговорками. Ремесленная деятельность занимала небольшое место; местное ремесло еще не приобрело специализированные формы. Вместе с тем обилие монет, в том числе неместных, заставляет предполагать большую роль торговли. Скорее эти поселения можно рассматривать в качестве «зимников» полукочевого скотоводческо-земледельческого населения, сохранявшего достаточно архаичную общественную структуру. Видимо, характерным для Хорезма был путь формирования городов возле крупных за́мков. Помимо Беркуткалы в одноименном оазисе, упомянем Кумбасканкалу, а также Кумкалу в соседнем Якке-Парсанском оазисе.
Это явление не характерно для такой зоны древней урбанизации, как Тохаристан. В VI–VIII вв. здесь происходят заметные изменения, выразившиеся в уменьшении количества городов в посткушанское время (Ртвеладзе, 1988, с. 14; Аннаев, 1984, с. 13). Этот упадок в значительной степени объясняется изменившимися внешнеполитическими условиями в связи с завоеванием области Сасанидами и переносом трассы Великого шелкового пути. Указанные обстоятельства отодвинули прежде процветавшие районы в тень сравнительно с выдвинувшимся на первый план Согдом (Седов, 1987, с. 114 и сл.).
В культуре городов, возникших на основе кушанских, а также и основанных на новом месте, сохранение древних традиций градостроительства проявилось в архитектуре, планировке жилищ и т. п. Исследованиями выделены города разных рангов: Будрач, Кафыркала, Термез — центры земледельческих оазисов, ирригационных областей и ирригационных районов (Ртвеладзе, 1988, с. 11).
