Культовых сооружений, связанных с какими-то местными разновидностями зороастризма или иными системами религиозных представлений, пока для раннесредневекового периода в Северном Тохаристане не выявлено. Судя по отдельным находкам культовых предметов, таких, как металлические ложки особой формы, киафы и курильницы в погребальных ямах на Актепе II (Седов, 1987, с. 62–64), круглый оссуарий из окрестностей Гиссарской крепости, изображающий здание храма в Тохаристане, который был оплотом «иранского буддизма» (Бартольд, 1971, с. 469–471), зороастрийские верования продолжали сохраняться, а в конце IV — начале V в., когда буддийские памятники были заброшены, возможно, и господствовали.

Художественная культура Северного Тохаристана в V–VIII вв. — явление сложное и многожанровое, тесно связанное с искусством тохаристанских владений, лежавших к югу от Амударьи (Кругликова, 1974, 1979). Пока мы не располагаем памятниками северотохаристанского монументального искусства V в. Датировка V в. живописи и скульптуры Куевкургана (Массон В., 1978, с. 531; Аннаев, 1978, 1984) остается предположительной и нуждается в дополнительном обосновании, особенно если возведение здания на Куевкургане датировать концом V — началом VI в. (Аннаев, 1984, с. 9).

Основной памятник, по которому известна светская живопись Северного Тохаристана, — Балалыктепе (Альбаум, 1960), где была открыта сцена пиршества (табл. 91, 2–5), первоначальная датировка которой V в. теперь пересмотрена, а настенная роспись отнесена к VI–VII вв. (Беленицкий, Маршак, 1976, с. 6; 1979, с. 35; Маршак, 1983, с. 53).

Наиболее полное представление о буддийской живописи Северного Тохаристана дают Аджинатепе (Литвинский, Зеймаль Т., 1971; Зеймаль Т., 1985, с. 165, 170, 186–187) и Калаи Кафирниган (Литвинский, 1981; Зеймаль Т., 1985, с. 171, 188), а также Кафыркала (Литвинский, Денисов, 1973; Соловьев, 1976; Литвинский, Соловьев, 1985, с. 140). Видимо, живопись на перечисленных памятниках следует датировать в пределах второй половины VII в. На Аджинатепе живопись покрывала стены и своды многих помещений, постаменты в святилищах. Своды коридоров были заняты тысячами изображений сидящих будд: каждый в особом медальоне, окруженный двуцветной мандорлой, в обрамлении побегов-стеблей с пятилепестковыми белыми цветами; все — сидящие в позе падмасана; жесты рук и поворот головы у соседствующих фигур различаются; различны также покрой одежды, ее цвет, окраска нимбов вокруг головы и цвет фона внутри мандорл (Зеймаль Т., 1985, с. 170). На стенах были представлены различные сцены жизни и деятельности Будды: проповеди, подношения даров и т. п. Присутствуют в росписях (табл. 92, 1–8) и светские персонажи — представители тохаристанской знати (Зеймаль Т., 1985, с. 165, 171). Поскольку имел место несомненный перерыв в распространении буддизма в Северном Тохаристане, приходящийся на конец IV — начало VI в., неправомерно возводить памятники живописи VII — начала VIII в. непосредственно к образцам северотохаристанской буддийской живописи кушанского времени и предполагать существование в Северном Тохаристане непрерывной традиции и своей буддийской живописной школы. Видимо, живописное убранство Аджинатепе, Калаи Кафирниган, Кафыркалы и др. выполнялось «бродячими» буддийскими художниками, приходившими из-за Амударьи — из тохаристанских владений в Северном Афганистане или из областей, расположенных еще далее на юг.

К такому же заключению приводит и рассмотрение глиняной скульптуры на буддийских памятниках Северного Тохаристана (Литвинский, Зеймаль, 1971; Литвинский, 1981; Зеймаль Т., 1985, с. 164–188). Не вполне ясно, имела ли буддийский характер скульптура Куевкургана, для датировки которой (как и живописи) ранее VI в., видимо, нет убедительных оснований (Массон В., 1978, с. 531; Литвинский, Соловьев, 1985, с. 140). Буддийские ваятели, работавшие в Северном Тохаристане, в совершенстве владели как техническими приемами (от использования нескольких видов теста скульптурной массы до широкого применения набора штампов-форм), так и художественными (от сложных многофигурных композиций до раскраски статуй), создавая отдельно стоящие статуи и горельефные сцены (табл. 93, 1-12) из разномасштабных фигур; фигура лежащего Будды в нирване превышала 12 м в длину, размер ступни 1,9 м (Зеймаль Т., 1985, с. 181).

В художественном убранстве северотохаристанских зданий важное место занимала резьба по дереву, наиболее полное представление о которой дают материалы из Джумалактепе (Нильсен, 1966, с. 302–309, рис. 107–110) и городища Калаи Кафирниган (Литвинский, 1981). Резные колонны и двери, детали мебели и декоративные панно, их сюжеты, перекликаясь с образцами резьбы по дереву из других областей Средней Азии (Согд, Уструшана), обнаруживают несомненное своеобразие.

Пока нет оснований предполагать существование в Северном Тохаристане местной школы торевтики, можно говорить об общетохаристанской школе кушанского и эфталитского времени (Маршак, Крикис, 1969), произведения которой теперь засвидетельствованы к северу от Амударьи (Якубов, 1985; 1985а, с. 161, 166).

Терракоты, обычно составляющие наиболее массовый вид памятников искусства раннесредневекового Северного Тохаристана, сравнительно часто встречаются только в слоях второй половины IV — середины V в. (Завьялов, 1979), и позднее их практически нет. Сходная картина со смещением хронологии к более позднему времени — второй половине VII — началу VIII в. наблюдается и в Согде (Маршак, 1985, с. 197–202). На протяжении всего раннесредневекового периода продолжают бытовать только весьма примитивные, вылепленные от руки фигурки «всадников» или животных (табл. 90, 1-12). Напрашивается предположение о каких-то серьезных переменах в идеологии среднеазиатских народов (как в Северном Тохаристане, так и в Согде), происходивших в IV–VII вв., поскольку весь репертуар терракотовых статуэток обычно связан с культовыми изображениями. Однако, возможно, явный упадок искусства коропластов связан с другими причинами, например, с появлением массовых культовых изображений, изготовленных из другого материала (например, живописные деревянные образки), который сохраняется много хуже. В любом случае за исчезновением терракотовых статуэток в раннесредневековый период стоят серьезные перемены если не в самих верованиях, то в особенностях обрядовости. Находки оттиснутых штампами сложных композиций (Соловьев, 1985, с. 162–163) свидетельствуют о сохранении местными коропластами высокого мастерства, хотя сфера его приложения становится иной.

Высокогорная область, являющаяся юго-восточной окраиной Средней Азии, известная под названием Памир, издавна привлекала внимание исследователей и путешественников. Ученых интересовала этимология названия области, а также ее локализация (Мандельштам, 1957, с. 8). В географической литературе наименование «Памир» закрепилось за областью, ограниченной с севера Заалайским хребтом, с юга Гиндукушем, с востока Сарыколом, а с запада Амударьей. Центром области является Памирское нагорье. Территорию к западу от него именуют Западным Памиром или Горным Бадахшаном, к востоку — Восточным Памиром.