Позднее, однако, ситуация изменяется, и в конце сасанидского периода население переходит на среднеперсидский язык. В пределах буддийского комплекса на территории Гяуркалы было найдено 18 остраков, датируемых на основании палеографических особенностей VI–VII вв. Они написаны на среднеперсидском языке, очень короткие, как правило, содержат только собственное имя или патроним. Все имена иранские, они могли принадлежать зороастрийцам (Никитин, 1992; 1993, с. 191–192). Не совсем ясно отношение этих остраков к святилищу. Высказывалось предположение, что они появились в руинах здания, когда последнее уже было разрушено (Никитин, 1992, с. 95). Здесь же встречен фрагмент сосуда с изображением лица мужчины в профиль, и рядом с ним — небольшая часть надписи арамейским шрифтом (Pugachenkova, Usmanova, 1995, p. 72), но В.А. Лившиц считает данный текст согдийским (Лившиц, 1990, с. 38).

Среднеперсидские остраки из других раскопов прочитаны сравнительно недавно. В ходе работ американской экспедиции начала века под руководством Р. Пампелли были найдены две бараньи лопатки со среднеперсидскими надписями и два острака (Лившиц, 1984). Бараньи лопатки, к сожалению, утрачены. Из остраков прочитан один — это или школьное упражнение, или черновик судебной жалобы (Никитин, 1993, № 1). Второй острак утерян. При раскопках А.А. Марущенко в 1937 г. Была найдена целая коллекция разнообразных остраков в слое второй половины VII — начала VIII в.: из двух остраков со среднеперсидскими надписями один опубликован В.Г. Лукониным (Луконин, 1969а, с. 40. прим. 1; Никитин, 1993, № 3), второй не читается. Из двух согдийских остраков опубликован также один (Фрейман, 1939; см. также: Согдийские документы с горы Муг, 1962, с. 68). Кроме того, здесь встретились арабские остраки (Певзнер, 1954) и семь фрагментов большого острака, начертанного разновидностью тюркского рунического письма (Лившиц, 1984, с. 19).

Во время работ ЮТАКЭ остраки были обнаружены на ряде раскопов. На Эрккале один из них представляет собой черновик какого-то делового документа, возможно манумиссии (Никитин, 1993, № 5), а другой — список выплаченных сумм (Никитин, 1993, № 6). Несколько черепков с надписями были найдены при раскопках «Овального здания». Все прочтенные остраки имеют хозяйственный смысл: упоминаются, например, какие-то продукты (сухие сливки, сорго), должностные лица (начальник канцелярии) или списки личных имен (Никитин, 1993, № 7-13).

Среди случайных находок необходимо указать острак, найденный у поселка Мургаб (Никитин, 1993, № 32), представляющий собой список имен. К этой же категории находок необходимо отнести и клейма на керамике, имеющие надписи (Никитин, Согомонов, 1987). На территории крепости Старый Кишман был найден фрагмент сосуда с практически нечитаемой среднеперсидской надписью, оттиснутой эпиграфической печатью. На поселении возле крепости Дурнали был обнаружен венчик сосуда с оттисками двух клейм. Размеры и форма оттисков говорят о том, что они были сделаны не с помощью инталий, а специальными штампами, предназначенными для нанесения клейм на керамические сосуды. Надписи в обоих случаях среднеперсидские. В первом случае, видимо, упоминается имя мастера, произведшего сосуд, — Шапур (?), во втором — формула благоположения, должность («хамбарбед», т. е. начальник амбаров) и имя — Михрасвар. Клеймо относится к VI–VII вв. Необходимо указать, что подобная практика клеймения тарной керамики не засвидетельствована ни в Сасанидском Иране, ни в Средней Азии.

В подгорной полосе парфянские (Livshits, 1993) и среднеперсидские остраки находились только на Акдепе (Никитин, 1993, № 33–35), в надписях упоминаются личные имена, представитель зороастрийского клира (рат), какие-то просьбы, обращенные к администрации. Здесь же были найдены буллы, с традиционными надписями на пехлеви: имена, должности, в том числе жреческие, географические названия (Луконин, 1971). Буллы датируются VI — первой половиной VII в. В Серахском оазисе до сего времени эпиграфические находки не зафиксированы.

В эпоху раннего средневековья в Хорезме, как и в других государствах Средней Азии, закладывались основы нового, феодального общества и формировалась культура, отличавшаяся большим своеобразием. Вместе с тем в типах расселения, чертах архитектуры, изделиях ремесел можно найти и ряд общесреднеазиатских черт. Постоянно на протяжении многих лет проводившиеся исследования хорезмийских раннесредневековых памятников (хотя и в небольших масштабах) позволили проследить развитие этой культуры и полнее охарактеризовать ее два этапа. Обратимся к истории этих исследований.

Они начались в 1937 г., когда была создана Хорезмская археолого-этнографическая экспедиция ИЭ АН СССР под руководством С.П. Толстова. А.И. Тереножкин, будучи тогда аспирантом ИЭ, открыл в Турткульском и Шаббазском районах (ныне Турткульский, Бирунийский и Элликкалинский) Каракалпакской АССР руины огромного, занесенного песками Беркуткалинского оазиса, где он обследовал одну из усадеб (34) (Тереножкин, 1940, 1940а, б).

В последующие годы изучение оазиса продолжалось, причем сравнительно большой размах получили стационарные работы: раскопкам подверглись усадьбы 4 и 36, а также один из крупнейших за́мков оазиса, Тешиккала. Одновременно была проведена глазомерная съемка всего этого обширного поселения. Маршруты по левому и правому берегам Амударьи, дальнейшее углубленное изучение раннесредневековых памятников позволили создать первую, еще схематичную археологическую карту Хорезма, а весь огромный, накопленный в предвоенные годы материал был обобщен С.П. Толстовым в его замечательной монографии «Древний Хорезм» (Толстов, 1948). В созданной им классификации археологических культур Хорезма две — кушанско-афригидская (IV–VI вв.) и афригидская (VII–VIII вв.) относятся к раннему средневековью и подытоживают его основные черты. В экскурсах книги, посвященных вооружению, культам, событиям политической истории, результаты исследований памятников IV–VIII вв. введены в широкий круг проблем истории и культуры древнего Востока, поставленных ярко и масштабно. Изучение этих памятников в послевоенные годы показало, что созданная С.П. Толстовым классификация в основном выдержала испытание временем, хотя новые данные и внесли в нее определенные коррективы.

Весьма плодотворной явилась сама организация работы экспедиции в эти годы, когда раскопки памятников производились на фоне сплошного обследования ирригации и топографии целых оазисов. При этом использовались аэрофотосъемка и современная методика ее дешифровки. С помощью данной методики специальный археолого-топографический отряд экспедиции под руководством Б.В. Андрианова составил подробную карту ирригации Хорезма с нанесением на нее памятников разных эпох. В ходе этой работы были открыты многие ранее неизвестные памятники раннего средневековья, уточнены планы оазисов того времени (Андрианов, 1969, с. 137–140).