Но рядом с традиционными появляются новые или неизвестные нам для более ранних периодов образцы. Среди них упрощенные фигурки обнаженных мужчин, женщин и гермафродитов, часто в эротических позах.

В V в., вероятно, в связи с широкой волной буддийских влияний в среднеазиатском ареале во множестве изготовляются уплощенные глиняные пластинки с оттиснутым изображением персонажей разной иконографии. Среди них воин, исполнявший какие-то сакральные функции, с кинжалом, поднятым над плечом, в правой и с головой быка (?) в опущенной левой руке.

Один и тот же штамп мог служить для изготовления статуэтки божества и демонического существа. Пример тому есть среди терракот Афрасиаба. Один из оттисков украшен мелкими наколами, подчеркивающими надбровия, другому же пытались придать свирепое выражение, расширив наколами зрачки, ноздри, широко прорезав лезвием рот.

В этом обилии образов отражались верования и культовая обрядность. Но поскольку в коропластике, как правило, представлены персонажи, не отмеченные в обширном пантеоне, известном по стенописи, можно думать, что терракотовые фигурки изображали второстепенных божков, оберегавших их обладателей в повседневной жизни. Какая-то часть терракот могла представлять популярных героев, быть детскими игрушками. Среди этой категории статуэток наиболее многочисленны были всадники с поднятой на плечо булавой.

В отличие от прочих районов долины Зеравшана в Бухарском оазисе в IV–V вв. (?) изготовлялись фигурки женского божества в короне мюралис с человеческими фигурками в ее зубцах. Круглое лицо при всей стилизации тонко смоделировано и обрамлено кольцами округлых буклей. Быть может, так представлена богиня — покровительница города.

О сюжетах в искусстве мелких форм дают представление отдельные находки.

На фрагменте сосуда из Сеталака красной ангобной краской сделан рисунок, напоминающий сильно стилизованный переносной жертвенник с языками пламени на нем.

Возле гончарной печи Еркургана найдена керамическая плитка, покрытая оттисками двух штампов. Оттиск сравнительно крупного штампа, занимающего большую часть плитки с округлым верхним и прямым нижним краями, представляет длиннорогого козлика с повязкой на шее, развевающейся заштрихованным треугольником за спиной. Остальная часть плитки и частично поле уже оттиснутого штампа заняты девятью оттисками маленьких круглых печаток с изображением зайца (Кабанов, 1961, с. 120–122, рис. 17). Так же как и изображения козликов, схематизирован рисунок павлина на оттиске штампа.

В иной пластичной манере представлены животные на оттиске штампа на глиняном грузиле из Шортепе и на пронизке с двусторонним изображением кошачьего хищника и коня.

Гравировкой на костяной пластинке изображен припавший на колено стреляющий лучник с колчаном за поясом.

Монеты раннесредневекового периода пока исследованы для разных областей Средней Азии с неодинаковой полнотой, отчасти зависящей от того, насколько подробно те или иные области изучены археологически. Конкретный нумизматический материал будет рассмотрен поэтому раздельно — по нумизматическим «провинциям», которые, как правило, совпадают с историко-географическими единицами разного ранга, выделяемыми по данным письменных источников. Преимущественное внимание при этом будет уделено вопросам, которые плохо освещены в литературе, остаются нерешенными или спорными (особенно когда ответы на них заключены в археологических материалах); твердо установленные нумизматические факты, имеющие надежно обоснованную интерпретацию, рассматриваются менее подробно — с отсылкой к соответствующим публикациям.

Сводной работы, посвященной монетному делу и денежному обращению раннесредневековой Средней Азии, не существует, хотя накопленные по каждой из областей материалы весьма обширны количественно и достаточно представительны в том, как они отражают состояние денежного хозяйства и процессы, в нем происходившие (Давидович, Зеймаль, 1980, с. 70–80).

Начало раннесредневекового периода в денежном обращении Средней Азии, несколько не совпадая с принятыми для этого хронологическими рамками, относится в целом ко второй половине V–VI в. (для отдельных областей возможны некоторые отклонения от этих дат, обусловленные главным образом неравномерностью социально-экономического развития). Заканчивается период, когда полностью прекращается чеканка (а затем и обращение) раннесредневековых монет местного образца. Происходит это примерно в середине VIII в. (несколько позднее — в Хорезме, Уструшане и, видимо, в Чаче), когда Средняя Азия оказывается включенной (хотя и со своей спецификой и отклонениями) в финансово-экономическую систему Ближневосточного региона. Завоевание арабами Средней Азии в первой четверти VIII в. принесло перемены прежде всего в политическую и социальную жизнь, но, создав условия для широкого проникновения сюда монет Омейядского халифата, не сопровождалось немедленным нарушением традиций местного монетного дела и денежного обращения, его отменой. 20-60-е годы VIII в. — период сосуществования на среднеазиатском рынке в обращении монет местной чеканки, с одной стороны, и — с другой, арабских дирхемов и фельсов, завершившийся полным прекращением чеканки монет домусульманского образца (кроме так называемых черных дирхемов — гитрифи и др.) и их исчезновением из обращения.

Для денежного обращения предшествующего периода — древнего — в большинстве областей Средней Азии было характерно преобладание «варварских подражаний» и возникших на их основе местных чеканок (Зеймаль Е., 1975, 1978, 1983, 1985), как медных, так и серебряных, стоимостное содержание которых определялось не количеством заключенного в них металла, а установленными для них правилами обращения, «курсом». Такие монеты не отличаются в принципе от монетных знаков, т. е. не являются деньгами в политэкономическом значении этого термина, а ареал, в котором они имеют хождение, строго ограничен той территорией, в пределах которой действует, сохраняет силу установленный для них «курс». С чем соотнесено стоимостное содержание таких монетных знаков, чем оно обеспечивается, кроме авторитета властей, мы, как правило, не знаем.

Денежное обращение раннесредневекового периода в Средней Азии строится на принципиально иной основе: в качестве денег во всех (или почти во всех) областях выступают серебряные монеты (всюду, кроме Хорезма, это сасанидские драхмы или подражания им), а в качестве монетных знаков, не имеющих сами по себе стоимостного содержания и соотнесенных по стоимости с серебряными монетами-деньгами, — медные монетные знаки локальной чеканки. Право на выпуск собственной медной монеты могли иметь не только большие области (Бухарский Согд, Самаркандский Согд, Чач и др.), но и менее крупные политико-административные единицы внутри таких областей, как например, Панч-Пенджикент в Самаркандском Согде, Пайкенд в Бухарском Согде и др. Для раннесредневековых медных монет также характерно обращение преимущественно в границах тех территориальных подразделений, где осуществлялась их чеканка, но при этом — в более широких масштабах, чем на протяжении древнего периода, — происходила и их диффузия за пределы основных ареалов.

Видимо, нет необходимости напоминать о том, что монетные находки из раскопок раннесредневековых среднеазиатских памятников широко используются (наряду с керамикой, металлическими изделиями, строительными остатками и другими категориями археологических материалов) для датировки слоев, помещений, ремонтов, а также поселений, за́мков, городищ и т. п. в целом. Однако многие нумизматические группы имеют пока слишком широкие и неопределенные даты, для уточнения, сужения которых решающее значение могут иметь археологические данные (стратиграфические наблюдения за распределением монет по слоям, за их взаимовстречаемостью. Так, разработанная для городища раннесредневекового Пенджикента дробная стратиграфическая колонка позволила существенно уточнить датировку целого ряда монетных серий (Беленицкий, Маршак, Распопова, 1980; 1984, с. 225–262; 1986, с. 305–313). К сожалению, пока нет других археологических памятников, для которых цельная картина последовательности слоев V–VIII вв. была бы разработана столь же тщательно и обоснованно, хотя задача датировки монетных выпусков с помощью археологических данных по мере накопления новых нумизматических материалов становится сегодня остроактуальной.