На бронзовых бляхах из буддийского храма согдийцев Семиречья (Ак-Бешим, VIII в.) оба божества держат в поднятых руках одну фигурку лежащего верблюда (Кызласов, 1959а, с. 206–209, рис. 38, 7). В изображениях этой пары только поза мужского божества имеет индийское происхождение. Акбешимские бляхи — прямое свидетельство включения согдийских богов в буддийский культ, подтверждение взаимодействия буддийского и местного искусства (табл. 100, 1–3, 5–8). Видимо, те же боги изображены на отдельных тронах в соседних арках резного фриза из Куйруктобе близ Отрара (Байпаков, 1986, с. 54–57, рис. 10).
Акбешимский Вашагн отличается большой бородой, в его сложном не вполне ясном головном уборе звериное ухо (Кызласов, 1959а, с. 206–209). Божество с гротескным бородатым лицом и головным убором с козлиными рогами и ушами, которое держит знамя на длинном древке, есть в живописи Пенджикента (Беленицкий, Маршак, Распопова, Исаков, 1983, с. 198–200, рис. 3). К сложной композиции, в которую входит это изображение, мы еще вернемся.
Вполне возможно, что и это Вашагн, уподобленный индийскому Найгомейе — козлоголовому спутнику или воплощению Сканды — бога войны. Г. Азарпай сравнила с Найгомейей бога, с головой козла и с копьем-флагом на хорезмской серебряной чаше (Azarpay, 1969, p. 201; Смирнов, 1909, № 45). Надо учесть, что Сканда изображался с копьем[16] и что козел — тоже одна из инкарнаций Веретрагны.
Вашагн, или Срош, представлен в виде сидящего в индийской позе принца с павлином на руке в арке рельефа деревянного панно из Пенджикента. Павлин в Индии — символ (ездовое животное — вахана) Сканды, который по своей функции близок к Веретрагне, но возможно, что павлин был в Согде приравнен к петуху Сроша. В Индии Сканда-Картиккейя держит в руке петуха, но не павлина.
Только с Веретрагной связан в Авесте кабан, что позволяет видеть Вашагна и в божественном воине в доспехах на колеснице, запряженной кабанами, изображенном в портике первого храма (Беленицкий, Маршак, 1973, с. 55–56, рис. 3).
Зооморфные символы при антропоморфных изображениях у согдийцев, видимо, часто были смягченным отражением зооморфных инкарнаций богов Авесты.
Не исключено, что тот же бог в виде Геракла, с которым его отождествляли в Иране, изображен на серебряной чаше VII в. с нанесенной до позолоты согдийской надписью (Смирнов, 1909, № 67; Альбаум, 1960, с. 177–178; Ставиский, 1960; Лившиц, Луконин, 1964, с. 172).
Наконец, видимо, был прав А.Я. Борисов, считавший, что божество в виде царя с мечом и с гротескной маской у ног — это Веретрагна, ассоциировавшийся с планетой Марс (Борисов, 1945). Такая иконография известна по налепам самаркандского «оссуария Веселовского» и по росписи VI в. северной капеллы пенджикентского второго храма (Веселовский, 1917, рис. 5; Беленицкий, 1973, табл. 2; Маршак, Распопова, 1991).
Таким образом, если мы выбираем отождествляемых персонажей среди авестийских богов, то для пяти-шести иконографических вариантов наиболее подходящим оказывается Веретрагна, согдийское имя которого Вашагн известно, в частности, по названию посвященного ему двадцатого дня каждого месяца. Есть и еще несколько изображений воинственных богов в доспехах, которые трудно отождествить. Надо признать, однако, что все предложенные отождествления логичны, только если исходить из авестийского списка, что не является абсолютной необходимостью, поскольку согдийцы почитали и других богов. Не всегда можно выбрать, к кому из богов, даже в пределах списка, надо отнести тот или иной атрибут, как, например, колесницу или пару коней.
С такими атрибутами могут быть изображены Миш (Митра), природное божество Солнца (Хвар), Тиш (Тиштрия), Друвасп (Друваспа) и др. Божество на коне с веревкой в руке (Беленицкий, Маршак, Распопова, Исаков, 1983, с. 190–191) иконографически напоминает кушанского Друваспу, огромный сияющий нимб за его спиной заставляет подумать о солнечных богах, однако надпись на его руке, хотя и плохо сохранившаяся, не дает подтверждений для соответствующих отождествлений. Иногда по связи с природным явлением или по функции можно подыскать в Авесте подходящие имена: например, Раман для бога, похожего на Силена и индийского Куверу (Беленицкий, Маршак, Распопова, 1980, с. 240; 1986, с. 330; Беленицкий, Маршак, Распопова, Исаков, 1983, с. 201), или Апамнапат для водного бога, символом которого был дракон (Беленицкий, Маршак, Распопова, 1980, с. 239). Однако согдийцы поклонялись не только авестийским богам (Henning, 1965, p. 253–254; Лившиц, 1979), а в качестве божества вод в Бактрии и Хорезме засвидетельствован Вахш. Список божеств согдийского пантеона, как он представлен в искусстве, может быть пополнен уже упоминавшейся богиней с систром и богиней на драконе (Анахитой?), какой-то богиней типа Тюхе с рогом изобилия, сидящей на троне с рогатыми львиными (?) грифонами (в резном дереве Пенджикента) (Беленицкий, 1973, табл. 43), нагой богиней с оленем на серебряном блюде (Маршак, 1971а, табл. 43), богиней, подобной Афине (на афрасиабских и пенджикентских терракотах) (Мешкерис, 1962, рис. 332; 1977, табл. XXX, 94; Маршак, 1964, рис. 26, 7–8), аналогичной богине Дильберджина (Кругликова, 1976, с. 96–101, рис. 57–59) и отчасти богине монет Хувишки (ее возможное отождествление с авестийской Арштат) (Grenet, 1984а, p. 258–162), а также еще несколькими достаточно отличающимися от всех рассмотренных или перечисленных образами. Однако по обилию изображений ни одно божество не может сравниться с Наной на льве и, по-видимому, с Вашагном в его разных обличьях. Третье место занимает шивоподобный бог, в его трехглавой иконографии определенный как Вешпаркар.
Обычно в разных пропорциях в иконографии прослеживаются три пласта: античный, сасанидский и индийский. Создавая все новые и новые образы богов, согдийцы конструировали их из привычных элементов. Это хорошо видно по росписям VII в. во внешних дворах храмов, где показано множество божественных персонажей. Как правило, каждому божеству давался какой-то отличительный атрибут, но в одном случае во внешнем дворе второго храма изобразили целую толпу прекрасных дев с булавами-жезлами и поднятыми знаменами. Отдельные фигуры отнюдь не идентичны, но у них нет особых индивидуальных атрибутов. Возможно, это многочисленные фраваши «с поднятыми знаменами» — идеальные прообразы всего сущего, которые почитались зороастрийцами как духи-покровители каждого существа и как духи предков, этот культ был распространен и в Согде (табл. 32, 9).
Культовые композиции в живописи и на оссуариях.
Судя по совместным изображениям двух или нескольких богов в одном зале, почти все божества согдийских росписей входили в один пантеон. Каждая семья имела одного-двух собственных божественных патронов, крупномасштабные фигуры которых вместе с маленькими донаторами помещали в реальную или нарисованную нишу напротив входа. В роли патронов известны Вешпаркар, четверорукая Нана, сидящая на льве, Вашагн (как один, так и вместе с богиней), бог на троне с конями (Митра?). Нана встречается чаще остальных, но иерархия богов прослеживается плохо, и притом не по этим сценам, где особо выделены не главные боги, а патроны семей. Ее элементы заметны в иллюстрациях к мифологическим повествованиям. Так, в Пенджикенте и в Шахристане к Нане на льве, держащей солнце и луну в поднятых руках, со стороны руки с солнцем на запряженной крылатыми конями колеснице подъезжает коленопреклоненный (сидящий на пятках) бог (Belenitski, Marshak, 1981, p. 67, fig. 32; Негматов, 1973, с. 192–195, рис. 8, 9). Это обычная поза молящихся перед божеством. Она показывает, что бог на колеснице в иерархии ниже Наны. Этот бог, видимо, солнечное божество, но не столь высокого ранга, как Митра. Хотя согдийцы и воспринимали бога договора Митру и как солнечного бога, но, видимо, у них сохранилось представление и о Хваре как божестве этого светила.
