Огромный флот стоял наготове в ожидании приказа вступить в решающее сражение на материковом Китае. Сухопутные войска обложили весь берег и восстания подавлены. Даже крестьяне уже отказались от поддержки Чжэна. Настало время покончить с последним оплотом минской империи.

Тиду Ван это прекрасно сознавал и сам побыстрее стремился к завершению сражения за острова. Но природная осторожность призывала его к постоянным сомнениям и раздумьям. А время шло, и вскоре можно было ожидать грамот императора с неприятными вопросами. Приходилось действовать, и тянуть с этим не стоило. Недавнее высокое назначение надо оправдывать, и он его оправдает.

План захвата был уже разработан, оставалось только отдать соответствующий приказ. И этот момент наступил. Пока стоит относительна хорошая погода нельзя медлить. Иначе затяжные зимние штормы надолго лишат флот возможности действовать. А что можно сделать без флота?

Ван Чжэн-сэ тихо вздохнул и знаком пригласил военачальников войти. Адъютант склонился и тихо вышел выполнять приказ. Тиду сидел за большим резным столом и прислушивался к мерному покачиванию пола под ногами. Его огромная джонка мягко покачивалась на пологой волне, удерживаемая четырьмя якорями на рейде в трёх десятках ли от Сямэня. Вокруг толпилось множество джонок, готовых к плаванию.

Тихо кланяясь, вошли важные начальники отрядов и флотилий. Так же тихо расселись. В напряжённой тишине проскрипел голос Тиду:

– Наш высокочтимый Сын Неба, и повелитель торопит с захватом этих проклятых островов. Мы сами горим желанием ускорить это, и вот время настало. Завтра на рассвете двинем флот к берегам, – он помолчал, как бы обдумывая продолжение. – Весь флот Чжэна должен быть уничтожен с тем, чтобы ничто не мешало нашим сухопутным войскам штурмом овладеть крепостями, и завершить разгром врага на материке.

Военачальники каждый склонил голову в знак одобрения, никто не посмел высказать своё мнение. Молчание затянулось, и тиду Ван Чжэн-сэ закончил своё короткое совещание:

– Ступайте и приготовьте свои отряды.

Мишкина джонка стояла в охранении недалеко от берега и часто получала приказ выходить в море и следить за действиями противника. Берег скрывала дымка и лёгкий туман, джонка вела наблюдение только за флотом. И на этот раз, снявшись с якоря, джонка развернулась и вышла в море. Утро только что начиналось, горизонт был скрыт от глаз ещё не рассеявшейся ночной мглой.

Капитан Ма прохаживался по палубе, и его помощники старались всё делать быстро и старательно. Палка мерно постукивала по доскам, этот звук неприятно отдавался в ушах. Каждый испробовал эту палку своей спиной, и повторения никто не хотел.

Настроение команды было тревожное. Предчувствие чего-то страшного и неотвратимого просто ощущалось в воздухе материально. Люди носились по палубе молчаливые и озабоченные.

Тревожный голос матроса заставил всех всполошиться.

– Джонки по правому борту! Много!

Вдали смутно вырисовывались силуэты больших джонок, шедших прямо на них. Они всё яснее вырисовывались на фоне светлеющего неба. Шли плотной массой в несколько колонн, и сколько хватал глаз – маячили тёмные паруса.

– Вот они, надвигаются, – шептал Тин-линь, вцепившись в планширь вспотевшими пальцами.

Прозвучали команды, заиграли трубы. Матросы бросились к снастям, времени на размышления не оставалось. Джонка спешно разворачивалась и отваливала в сторону, пытаясь избежать соприкосновения с противником.

Поднялась кутерьма, но вскоре порядок обозначился чётко. Матросы готовили судно к бою, пушкари возились с пушками, мушкеты изготавливались к стрельбе, лучники занимали возвышенные места, прилаживая стрелы к своим самострелам.

Поймав попутный ветер парусами, джонка понеслась к расположению своей эскадры, спеша предупредить о надвигающейся опасности. Две цинских джонки бросились вдогонку, но ход их уступал, и они вскоре пропали в утренней дымке.

Через час вся армада джонок стала вытягиваться в боевой порядок. Они не успели полностью это выполнить, как начался бой. Загремели отдельные выстрелы пушек, и тотчас море загудело и запылало вспышками орудийных выстрелов, сливающихся в сплошной гул.

Солнце не смогло пробиться сквозь завесу облаков, но стало совсем светло. Джонки стали смешиваться, сцепляться реями, крючьями. Шли отдельные абордажные схватки. Пылали джонки, чадя чёрными клубами дыма. Доносились отдельные вопли тонущих, стоял неумолчный треск мушкетной пальбы. С глухим стуком вонзались стрелы в дерево, визжала картечь, вздымались тонущие джонки, задирая то корму, то нос, погружаясь в пучину.

Мишкина джонка едва успела влиться в свой отряд, как на неё обрушился огонь большой неприятельской джонки. Первый же залп срезал грот-мачту и разворотил половину фальшборта правой стороны. Палуба завалилась обломками и спутанными канатами. Матросы лазали в этой путанице, пытаясь наладить ответный огонь. Мишка орал и остервенело крутил саблей, призывая к порядку и ободряя струсивших. Кое-как дали жидкий залп своих пушчонок и наладили обстрел мушкетами и самострелами сближающиеся с ними неприятельский корабль. Но силы были явно не равными. Большая джонка осыпала палубу пулями и стрелами и готовилась к абордажному броску.

Очередной залп пришёлся по борту ниже ватерлинии. Обломки досок полетели в разные стороны. Потоки воды хлынули в трюм, и джонка сразу дала крен. Вопли отчаяния огласили воздух. Рядом Мишка увидел джонку капитана Ли, но она спешно отгребала дальше от напирающих цинов. Мишка только зло успел выругаться, как пришлось прыгать за борт. Холодная вода ошпарила его разгорячённое тело. Он стал выгребать подальше от тонущей джонки. Он крутил головой, высматривая своих друзей. Рядом барахтался Тин-линь с глазами, полными ужаса. Он плохо плавал, и Мишка бросился к нему. Подхватил его за шиворот халата и с этим грузом стал отплывать дальше.

Джонка неприятеля вынуждена остановиться, иначе пришлось бы столкнуться с тонущей. С неё продолжали стрелять по плавающим матросам, многие уже утонули. Мишка не оглядывался и старался быстрее достичь своих кораблей. Вскоре он был подхвачен и вытащен на борт своего флагмана, который застопорил движение и огрызался частой стрельбой из мушкетов. Мишка в изнеможении повалился на палубу, где стонали раненые и неподвижно валялись убитые. Кругом виднелись лужи крови. Его пинком ноги подняли, и он бросился к борту с мушкетом в руках. Спешно посылал пулю за пулей, не особо целясь в этом дымном аду, смутно и, скорее, инстинктивно выискивая цель в близко плывущем противнике.

Джонка качнулась, получив удар столкнувшегося с ней корабля, и в то же мгновение на палубу хлынул поток озверевших орущих матросов.

«Теперь конец» – мелькнуло в голове Мишки, но стал яростно сдерживать натиск рвущихся вперёд врагов.

Рядом натужно сопели, рычали и хрипели его соратники и падали, брызгая кровавыми струями. Скрежет сабель, редкие пистолетные выстрелы, стоны и крики сливались воедино и оглушали. Пот заливал Мишке глаза, но не было времени смахнуть его. Он свалил уже трёх нападающих, но другие остервенело лезли и не давали передохнуть. Временами он ощущал обжигающие кожу удары, но они не воспринимались реально.

Тут заметил, что волна нападающих дрогнула и заволновалась. Противник оторопело приостановился и этим сразу воспользовались обороняющиеся. Два десятка ещё живых матросов с новой силой стали оттеснять нападающих к фальшборту. Мишка обратил внимание, что часть нападающих поспешно карабкалась на высокий борт своей джонки, и только тут услышал крики и вопли, а потом и увидел, что с противоположного борта на неприятельскую джонку лезут и тут же вступают в рукопашную схватку матросы с двух сцепившихся крючьями джонок.

Цинская джонка оказалась между двух огней и заметалась. Началась паника. Мишка зычно завопил и бросился на убегающих врагов. Тела падали в корчах, пронзённые клинками, орали и визжали.

Мишка ворвался на неприятельскую палубу и с хода врубился в толпу. Враги разбегались, и вдруг он лицом к лицу столкнулся с маленьким и покрытым кровью Хитоси. Тот с двумя саблями в руках рубился с последними защитниками и остолбенел, увидев Мишку. Они улыбнулись гримасами замученных людей и оглянулись кругом. Бой на джонке заканчивался. Отдельные группы дерущихся ещё виднелись на палубе, но остальная масса сражающихся уже озиралась звериными взглядами, тяжело дыша разинутыми ртами.