Выражение его лица смягчилось, плечи опустились, и он глубоко вздохнул.

— Я знаю. Поверь мне, я понимаю. — Он выдержал мой пристальный взгляд, его глаза снова смягчились, показывая мне какую-то сочувствующую сторону его характера, которая могла бы быть искренней. С таким же успехом это могло быть ловушкой. — Вот почему я выбрал тебя. Вот почему я давал тебе все возможности, какие только мог, чтобы выбраться. — Его голова наклонилась в сторону двери. — Слава Богу за предопределенные сюрпризы, да?

Он имел в виду Джульетту. Я прикусила губу и подавила слезы, которые хотели потечь из моих глаз. Мейсон Пейн разозлил меня до чертиков, а потом начал играть на моих сердечных струнах. Ублюдок.

Я почесала нос и избегала смотреть прямо на него.

— Давай перейдем к делу, хорошо? Что вы собираетесь делать с Аттикусом Усенко?

Он откинулся на спинку стула и вытянул перед собой свои длинные ноги. Он небрежно положил руки на колени и уставился на папку с документами на столе. Он казался расслабленным, задумчивым, абсолютно спокойным. Только я знала его лучше.

Прямая линия его рта дернулась один раз, в ярости и разочаровании. Его глаза были лазерными лучами, сверлящими дыры в столе. И цвет его лица стал пятнисто-красным.

— Я не могу прикоснуться к нему, — сказал он тихим голосом.

Я покачала головой и наклонилась вперед, убежденная, что не расслышала его правильно.

— Прости, что?

— Он стал осведомителем.

Эти слова не имели смысла.

— Я не понимаю.

— Аттикус — стукач, Каро. Криминальный осведомитель. Сотрудничающий свидетель.

Мое сердце колотилось в груди, брыкаясь и царапаясь, отчаянно пытаясь осмыслить эту новость.

— На кого?

— У него есть бесценная информация о кубинской наркотрафиковой магистрали, которая проходит из Флориды в Нью-Йорк.

— Он играет с тобой, — прорычала я. Это было невероятно. Слишком безумно, чтобы поверить. Я медленно вдохнула, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие. — Мейсон, он похитил мою дочь. Он все еще работает с Волковыми. Его связь с кубинцами, какой бы большой или маленькой она ни была, является фальшивкой.

Его руки сжались вместе, так что костяшки пальцев побелели.

— Я сам проверил его. Его информация проверена.

— Это мошенничество. Ты должен знать, что тобой играют.

Выражение его лица стало извиняющимся, все еще разъяренным, но в то же время печальным.

— Я ничего не могу с ним поделать. Он не мой осведомитель. Мне приказали оставить его в покое.

— Предоставь ФБР работать со змеями и ожидать, что тебя не укусят?

Его губы дрогнули, но он изо всех сил старался скрыть свое веселье.

— Вот в чем фишка криминальных осведомителей… они все преступники.

Я испустила вздох разочарования.

— Какие у меня есть варианты?

Он наклонился вперед.

— Позволь мне помочь тебе. Мы с тобой оба знаем, что Аттикус не перестанет тебя преследовать. Оставь Волковых в покое и позволь мне поместить вас, ребята, в безопасное место.

Я покачала головой.

— Ты не можешь. Даже спустя столько времени, даже после того, как Аттикус появился в твоем собственном управлении, ты все еще этого не понимаешь.

— А ты все еще напуганный ребенок, запертый в клетке, которую сама же и создала. У тебя есть выбор, Кэролайн. У тебя всегда были варианты.

Кто-то постучал в дверь, избавив меня от необходимости отвечать. Агент просунула голову внутрь и указала на Мейсона.

— Извини, я на минутку, — сказал он.

— Могу я проверить Джульетту пока?

Он встал и подозрительно посмотрел на меня. Но что он мог сделать? Я не была задержанной. Я была здесь по собственной воле.

— Конечно. Следуй за мной.

Я улыбнулась ему, надеясь развеять его сомнения. Он просто уставился на меня, зная, что я что-то замышляю. Умный человек.

Он отвел меня в комнату отдыха, где я нашла Джульетту, свернувшуюся калачиком на диване, с агентами по обе стороны от нее. Теперь она была полностью расслаблена, не беспокоясь о своих федеральных няньках.

Мейсон ушел, чтобы разобраться со своим вмешательством, сначала убедившись, что Джонс знает, как проводить меня обратно в комнату для допросов, когда я буду готова. Я помахала на прощание его спине. О, Мейсон, ты такой предсказуемый. Такой тупой.

— Как у тебя дела, Джулс?

Она улыбнулась, не глядя на меня.

— Хорошо.

— Тебе весело?

Она продолжала смотреть в телевизор.

— Ага.

— Тебе что-нибудь нужно?

Она быстро взглянула на меня.

— Можно мне еще одну упаковку сока?

На кофейном столике стояли три опрокинутые коробки. Я предполагала, что агенты уже дали ей все, что она хотела. Мило с их стороны, за исключением того, что это не им придется водить ее на горшок каждые тридцать минут до конца дня.

Можно было с уверенностью сказать, что у женщины-агента не было детей, и мои подозрения, что Джонс был сварливым, но втайне милым дедушкой, были ложными.

Джонс был древним пять лет назад. И за то время, что прошло с тех пор, как я видела его в последний раз, время обошлось с ним недоброжелательно. Он был похож на капризную версию Папы римского. Но Джульетта, казалось, не обращала на него внимания — коробки с соком, вероятно, имели к этому какое-то отношение.

Как только я почувствовала, что ей достаточно комфортно, чтобы я могла снова уйти, я вышла обратно в коридор.

— Я готова, — сказала я Джонсу.

Он с трудом поднялся на ноги, его колени хрустнули при подъеме. Я подавила улыбку, увидев ошеломленный взгляд другого, более молодого офицера.

— Я удивилась, увидев тебя здесь, — сказала я ему на обратном пути в комнату для допросов. — Я была уверена, что они уже выгнали тебя отсюда. Ты ведь знаешь, что нужно освободить место для более молодых, менее страдающих артритом агентов?

Он хмыкнул, но ничего не ответил.

— У тебя есть планы скоро уйти на пенсию? Или ты надеешься умереть от старости при исполнении служебных обязанностей?

— У тебя есть планы заткнуться? Или ты собираешься измотать мои чертовы уши?

Тот же старый Джонс.

— Я просто из вежливости.

Он издал тот же раздраженный звук.

— Дитя, я знаю тебя очень давно. Я никогда не видел, чтобы ты была вежливой.

— Это касается нас обоих, старина.

Он бросил на меня взгляд через плечо, как только мы вошли в комнату для допросов. Он открыл дверь и придержал ее для меня.

Мои пальцы дрогнули в предвкушении.

Я прошла мимо него, одарив его самой милой улыбкой и забрав на ходу его ключ-карту. Я засунула его в рукав прежде, чем камера наблюдения или человек, стоящий по другую сторону стекла, смогли понять, что я сделала.

Это был чистый трюк. Мои пальцы были быстрыми, безупречными, легкими, как перышки. А Джонс, как всегда, ничего не замечал. Так что это, вероятно, помогло.

— Мейсон вернется через минуту, — прорычал он.

Я небрежно села за стол и скрестила ноги.

— Не спешите.

Прошло десять минут, прежде чем Мейсон вернулся. Я убивала время, играя в безобидную игру на своем телефоне и притворяясь, что меня совсем не беспокоит, что Мейсон тратит мое драгоценное время.

Он вошел в комнату с невозмутимым лицом, ничем не выдавая себя.

— Извини за это.

Пожав плечами, я положила телефон обратно в сумочку, незаметно отправляя текстовое сообщение. Я снова села и полностью сосредоточила на нем свое внимание.

— Я уверена, что у тебя было что-то очень важное, что нужно было сделать. Например… посадить плохих парней за решетку… восстанавливая справедливость в этом злом, развращенном городе. О, подождите-ка. В наши дни ты раздаешь «иммунитет», как конфету. Плохим парням больше не нужно садиться в тюрьму, они получают похлопывания по спине и защиту ФБР.

Он нетерпеливо выдохнул.

— Дай мне передохнуть, Валеро.

— Ты знаешь, что сделал Аттикус? Ты знаешь, какой он долбаный психопат? Я имею в виду, что помимо похищения моей дочери, он был замешан в довольно запутанном дерьме. Ему место в тюрьме вместе с остальными его подельниками.