— Я сказал «нет». Она слишком молода.

— Ты думаешь, что она принадлежит тебе, Малыш? Ты думаешь, мне нужно спрашивать тебя, чтобы это сделать? Это была любезность по отношению к тебе, а ты только и сделал, что разозлил меня.

Я поднял руки в знак капитуляции. Он был прав. И я не мог позволить себе потерять его любезность. Особенно когда дело касалось Каро.

— Она мне не принадлежит. Она принадлежит тебе. — Ложь горела у меня на языке, но я скрыл свое отвращение. Как будто, черт возьми, она принадлежала им. Но все это было частью игры, длинным обманом. — Если ты сломаешь ее сейчас, она будет бесполезна для тебя позже. Она здесь, потому что не знает, что у нее есть другие варианты… другие семьи. Ты понимаешь, о чем я говорю? Не выводи ее из себя. Делай ее счастливой достаточно долго, чтобы она никогда не поняла, что для нее есть другие варианты.

Он провел рукой по подбородку, грубо потирая щетину, которой позволил вырасти.

— Что думают о ней ирландцы?

— Они еще не знают, что это она, — открыто сказал я ему. — Они знают, что у тебя есть кто-то особенный, но они предполагают, что это Аттикус.

Дмитрий плюнул на пол своего клуба.

— Гребаный Аттикус.

Аттикус был слабоумным. Пахан теперь едва мог сдерживать его, и ему становилось только хуже. Хорошо, что ирландцы, по крайней мере те, кто отвечал за это, поверили, что нашим вором был он. Пусть они придут за сумасшедшим.

Дмитрий поднял голову, в его глазах ясно читалось решение.

— Тем больше причин заклеймить ее сегодня вечером.

— Она не гребаная лошадь.

Он встал, едва удостоив меня взглядом.

— И это говорит парень, который почти купил и заплатил за нее.

— Осторожнее, старина.

Его оценивающий взгляд на мою тощую фигуру ростом шесть футов два дюйма был менее чем благосклонным.

— Нет, сынок, ты будь осторожен. Не забывай, с кем ты разговариваешь, чтобы я не преподал тебе урок и не напомнил тебе. Несмотря на твое место в братве, ты все еще отчитываешься передо мной. Ты все еще отчитываешься перед Волковыми. Сегодня вечером лисе сделают татуировку. Конец дискуссии.

Я стиснул челюсти, скрипя зубами в попытке держать рот на замке. Наконец, мне удалось кивнуть.

Дмитрий улыбнулся, наслаждаясь своей победой.

— Теперь, потому что я хороший парень и потому что ты мне чертовски нравишься, я позволю тебе быть там. Ты можешь держать ее за руку или делать что угодно, что сделает ее счастливой. Но держи свой рот на замке, или Леон оторвет нам обоим головы.

— Да, если он сможет оторваться от покерного стола достаточно надолго, чтобы это его заботило.

Дмитрий понимающе рассмеялся.

— Я попросил Толстяка Джека взять его на бой сегодня вечером. Он ни хрена не поймет.

Я не мог удержаться от улыбки. Единственная причина, по которой Пахан держал Леона Валеро при себе, была ради его дочери. Но никогда не имело смысла, почему они так сильно с ним нянчились.

Очевидно, мы все из кожи вон лезли, чтобы сделать Каро счастливой. Все, кроме Леона.

— Теперь иди и приведи ее, — приказал Дмитрий.

— О, черт возьми, — простонал я, свирепо глядя на ублюдка. — Это настоящая причина, по которой ты позволяешь мне быть там сегодня вечером. Ты слишком трусливое дерьмо, чтобы сказать ей это сам.

Его глаза сузились.

— Следи за своим языком, когда разговариваешь со мной. — Затем его лицо снова расплылось в улыбке, и он признался: — Но, черт возьми, да, это единственная причина, по которой ты здесь. Если я разозлю ее, она, скорее всего, украдет документы на мой дом и вышвырнет мою семью на улицу.

Я закатил глаза от его безумного страха.

— Тогда я обязательно скажу ей, кто меня послал.

Он повернулся к одной из девушек в комнате и замахал на меня руками.

— Дети-засранцы, я прав?

Она неуверенно хихикнула. Она не могла сказать, собирался ли он рассмеяться или оторвать мне голову голыми руками. Честно говоря, я тоже не мог. Так что я ушел.

Я нашел Кэролайн в главном зале клуба. Она сидела в углу с Фрэнки и пила стакан имбирного эля. Бармен приготовил бы ей любой напиток, какой бы она ни пожелала, но Кэролайн строго придерживалась правил.

Когда у нее был выбор.

Мне это в ней нравилось. Мне нравилось, что она так упорно боролась за то, чтобы быть хорошей и честной, хотя в глубине души она была настоящим криминальным вдохновителем и ловкой воровкой. Я даже не возражал против того, что она любила законы и правила и поступала правильно, потому что я знал, что, если бы ей дали шанс, она всегда выбрала бы мою сторону забора, она всегда выбрала бы преступный мир. Это было в ее крови, выжжено в ее костях.

И теперь это будет вытатуировано на ее коже.

У нее никогда не было шанса. Но и у меня тоже. В этом мы были похожи. Мы оба родились в мире, который мы не выбирали, но извлекли из него все лучшее, что могли. Именно наше упорство привело бы нас на вершину, сделало бы нас гребаными королем и королевой этого мира.

Фрэнки заметила меня первой, Кэролайн все еще ничего не замечала. Это означало, что они были погружены в глубокую беседу. Кэролайн была одним из самых наблюдательных людей, которых я когда-либо встречал. Она почти никогда не позволяла людям подкрадываться к ней.

Я прижал палец к губам и жестом попросил Фрэнки замолчать. Она опустила взгляд на свой бокал, чтобы скрыть улыбку. Кэролайн продолжила свой рассказ, раскинув руки по обе стороны от себя.

— Я клянусь, они наблюдали за домом, — говорила Каро. — Этот большой парень стоит на углу перед нашей квартирой день и ночь, как будто он ждет телефонного звонка по телефону-автомату. Но я знаю, что он делает. Он далеко не так скрытен, как сам о себе думает.

Это была охрана, которую Пахан приставил к Каро. Он был русским. Я был удивлен, что Фрэнки еще не сказала ей.

Я быстро положил руки ей на бедра и притянул ее спиной к своей груди. Опустив рот к ее лицу, я провел губами по раковине ее уха.

— Кого мне нужно убить?

Она подпрыгнула, инстинктивно отстраняясь и оборачиваясь. Я позволил ей. В этот раз.

— О Боже мой! Ты напугал меня! — Она хлопнула меня по плечу. Я схватил ее за руку, ненавидя расстояние, которое она установила между нами.

Черт возьми, как было приятно ее видеть. Последние несколько дней были напряженными. Каждые несколько месяцев Волков посылал меня шпионить за ирландцами и итальянцами, и я всегда старался держаться от нее на расстоянии в течение этого времени. Если кто-то поймает меня и последует за мной домой, я не хотел, чтобы они видели меня где-нибудь рядом с ней.

Кроме того, у меня тоже был свой план действий, который нужно было выполнить. Она была в безопасности здесь, с нашими братьями.

Я выдержал ее взгляд и обнаружил, что улыбаюсь.

— Привет, Шестерка.

Она растаяла от моего тона. Я наблюдал, как это происходило. Секунду назад она вся напряглась от неожиданности. Теперь у нее были глаза лани, и она была внимательна только ко мне.

— П-привет, Сойер. Откуда ты взялся?

Я наклонил голову в сторону задней комнаты.

— У меня была встреча.

Она игриво закатила глаза.

— Конечно, у тебя была встреча. Должна ли я начать называть тебя Паханом прямо сейчас? Или ты хотел бы подождать до официальной церемонии?

Я рассмеялся, положив руки по обе стороны от ее бедер и наклонившись. Несмотря на кислый запах бара, я вдыхал ее духи и сладкий невинный аромат ее тела.

— Если ты хочешь называть меня боссом, я не собираюсь тебя останавливать.

Она с трудом подбирала слова, и моя грудь наполнилась гордостью.

— Что случилось, Сойер? — громко спросила Фрэнки сбоку. Черт, я совсем забыл о ней. — Где ты был в последнее время?

Я впился в нее взглядом.

— Работал.

Она наклонилась ко мне.

— О, да? Но у нас не было никакой работы. Ты, должно быть, был на секретном задании.

Чертова Фрэнки. Невозможно было сказать, как много она знала. И она была не из тех, кто легко от чего-то отказывается. Просто спросите Аттикуса.