Моя рука выглядит крошечной по сравнению с его, но мне все равно. Это заставляет меня чувствовать себя женственной. И мне нравится это ощущение.

Он поднимает мою руку к своим губам и целует ее.

— Мне жаль, Ари. — Его губы касаются моей кожи, когда он говорит: — Я не заметил тебя в тот момент, когда мы встретились, и мне чертовски жаль за это.

— Я не понимаю.

Он смотрит на меня, и выражение его глаз… страдание, заставляет мое сердце сжиматься.

— Вчера, когда ты пришла ко мне в квартиру, сказала мне правду и извинилась, ты была такой чертовски храброй. А я был трусом, потому что я тоже должен был извиниться перед тобой. За все то дерьмо, что я тебе наговорил. За то, как я вел себя по отношению к тебе.

— Это в прошлом, Арес. Это не имеет значения.

— Да, имеет. Я осуждал тебя. Я был полным засранцем. А ты удивительная, талантливая, невероятно сильная, красивая женщина, которая борется и уничтожает своих демонов каждый день, а я трус, который позволил своему собственному дерьму встать на пути к тому, чтобы я увидел все это… увидел, кто ты есть. И мне чертовски жаль, Ари. Но обещаю, я заглажу свою вину перед тобой. Я буду относиться к тебе так, как ты заслуживаешь, чтобы к тебе относились. — Еще один поцелуй моей руки. — Ты мне нравишься такой, какая ты есть. Багаж и все такое, детка.

И со мной покончено.

С этим парнем. Святой Иисус, этот парень. Он убивает меня.

Я чувствую, как мое горло начинает сжиматься.

— Ты заставишь меня плакать, а я этого очень не хочу, потому что на мне нет водостойкой туши, и я выгляжу очень плохо, когда у меня глаза панды.

Он поднимает свои глаза на мои, и они блестят от эмоций и чего-то еще, что я не могу определить.

Он целует мою руку в последний раз, прежде чем завести двигатель и перевести машину в режим движения.

Но он не отпускает мою руку всю дорогу.

— Я отлично провела время сегодня вечером. — Я смотрю на Ареса с пассажирского сиденья его затемненного грузовика, припаркованного возле моего жилого дома, тени прорисовывают его великолепное лицо.

И мне действительно понравилось. Ресторан был идеальным. Еда была потрясающей. Компания была еще лучше. Мы говорили ни о чем и обо всем. Потом, после ужина, мы пошли в кино, посмотрели фильм «Большой Лебовски» и хохотали до упаду.

Это было идеальное свидание.

А он был идеальным джентльменом.

Но сейчас мы подошли к той части свидания, когда я больше не хочу, чтобы он был джентльменом.

Он протягивает руку и смахивает мои волосы с лица, заправляя их за ухо.

— Я тоже. Но это еще не конец… не так ли?

— Не хочешь зайти… выпить кофе? — я сдерживаю улыбку.

Его бровь приподнимается.

— На этот раз я получу сахар?

— О, совершенно точно.

Мы выходим из его машины, и Арес без слов следует за мной вверх и в мое здание. Его рука лежит на моей пояснице, пока мы поднимаемся по лестнице к моей квартире. Это одно маленькое место на моем теле, к которому он прикасается, и все внутри меня сосредоточено прямо там.

Я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме ощущения его пальцев, нежно вдавливающихся в меня.

Вся моя концентрация уходит на то, чтобы достать ключи из сумки и отпереть входную дверь, впуская нас внутрь.

Я закрываю дверь за нами.

— Итак, насчет кофе…

Остаток предложения вылетает у меня изо рта, когда меня подхватывает и прижимает к двери горячий, жесткий футболист, целуя меня до смерти.

И это самый влажный, самый грязный поцелуй в моей жизни.

— Я хотел сделать это всю ночь, — урчит он мне в губы.

— Не стесняйся, продолжай, — говорю я, задыхаясь.

Глубокая усмешка проносится в его груди, озаряя меня.

— Спальня?

— Туда. — Я указываю.

Затем мы двигаемся, и этот мужчина-гора несет меня в мою спальню, а я цепляюсь за него, как паук за дерево.

Мы доходим до моей кровати, и он укладывает меня на нее. Стоя там, упираясь одним коленом в кровать, он смотрит на меня.

— Чертовски красивая, — говорит он.

И мои внутренности светятся, как будто во мне миллион жучков-молний.

Он снимает мои туфли на каблуках, одну за другой, бросая их на пол.

Я снимаю с него пиджак, отбрасывая его в сторону, и снимаю ожерелье.

Он протягивает руку за ним. Я отдаю ему его, и он кладет его на мою тумбочку. Затем он достает из кармана бумажник, мобильный и ключи от машины и кладет их рядом.

— Чтобы все было ясно, я остаюсь на ночь.

Я поднимаю бровь.

— А если я не хочу? — Я дразнюсь. Конечно, я хочу, чтобы он остался, но мне нужно проявить некоторую власть.

— Тогда мы не будем сегодня трахаться.

Боже, я дрожу каждый раз, когда он произносит это слово… трахаться. От него это звучит так горячо и грязно, одновременно.

Он наклоняется ко мне, руки по обе стороны моего тела, рот в дюйме от моего, эти голубые глаза смотрят прямо в мои.

— Как я уже говорил тебе вчера, когда мы занимаемся сексом в первый раз, мы делаем это правильно. А правильно — это не значит, что я заберу свою одежду в конце, оденусь и пойду домой.

Мое сердце трепещет в груди.

— Почему для тебя так важно, чтобы мы все сделали правильно? — тихо спрашиваю я.

— Потому что я уже однажды облажался с тобой. Я не повторю эту ошибку. Это… то, что мы здесь начинаем, слишком важно. Ты слишком важна.

Я важна. Не думаю, что я когда-либо была важна для кого-то раньше.

Слезы застилают глаза, но я отказываюсь плакать и портить этот момент.

Я скольжу рукой по его шее и шепчу:

— Ты тоже важен для меня. — Затем я дотягиваюсь своим ртом к его рту и целую его.

Он стонет мне в рот, углубляя поцелуй, его тело прижимается к моему. Я раздвигаю ноги, и он устраивается между ними.

Он уже твердый.

Мне нравится, что я могу возбудить его, даже не снимая одежды. Это здорово бьет по моему самолюбию.

— Не могу поверить, что чуть не прогнал тебя. — Он прижимается своим лбом к моему, выдыхая.

— Тебе повезло, что я классная, — шучу я. Я не хочу, чтобы он сейчас чувствовал себя плохо. Единственное, что я хочу, чтобы он чувствовал в этот момент — это хорошо.

— Это правда так. — Он снова целует меня, его рот прокладывает дорожку вдоль моего подбородка, вниз по шее. Он целует ключицы, грудь, долину грудей.

Его пальцы скользят под подол моего топика, шелк тянется по моей коже, шершавые подушечки его пальцев доводят меня до безумия.

Он скользит вниз по моему телу, сдвигая мой топ на грудь, и начинает покрывать горячими поцелуями мой живот, заставляя меня извиваться от желания.

Я тянусь вниз, берусь за свой топ и стягиваю его через голову, оставляя на мне только лифчик.

Как в первый раз, когда я увидела его, только не мокрый насквозь.

Ну, я мокрая. На самом деле, я вся мокрая… так что, думаю, все как в прошлый раз.

Его взгляд останавливается на моей груди, зрачки расширяются.

— Хороший лифчик.

Он вылизывает дорожку к моей груди. Одна рука охватывает мою правую грудь, нежно сжимая. Он сосет мой сосок через ткань лифчика. Мои руки прикасаются к его волосам, хватают пряди, мои бедра дергаются вверх, ища его, желая почувствовать его прижатие к себе.

Его рука оставляет мою грудь и берется за бедро, поднимая мою ногу вверх, открывая меня ему, а он двигается против меня, его покрытый джинсовой тканью член трется о то место, где я нуждаюсь в нем, в то время как он продолжает мучить мой сосок через лифчик дразнящими покусываниями и посасываниями.

Затем, наконец, наконец, он снимает с меня лифчик, и вот уже рот на коже.

Мои бедра сжимаются вокруг него, обхватывая.

— Ты очень чувствительна, — бормочет он, облизывая мой сосок, зубы нежно касаются кожи.

— Ты сводишь меня с ума, — говорю я ему.

Все другие мужчины, с которыми я была в своей жизни, были быстрыми прелюдиями, а затем сексом.