Мальчики обратились к бургомистру Милосны, тот выделил им лучший участок, который освободился после разрушения шалаша Маршалковского. Сразу разнеслась весть по Милосне, что в поселении появится профсоюзный шалаш — и шалаш № 9 до конца смены так и называли — профсоюзным. Позже, когда поток сказок начал иссякать и спрос на книги охватил широкие крути, был легализован устав Общества друзей чтения следующего содержания:

Коссовский стал председателем, Фабисяк — библиотекарем (и сразу же сообщил об этом в письме родителям).

В шалаше № 9 есть ворота, что-то вроде железнодорожного шлагбаума, который опускается во время чтения, чтобы никто не входил и не мешал. Шалаш настолько большой и представительный, что председатель Общества хотел даже попросить ксендза, когда тот приехал в субботу на службу, его освятить.

— А если ксендз обидится? — запротестовал кто-то.

— Чего ему обижаться? Ведь не собаки, а люди сидят в шалашах, — защищал свой проект председатель Коссовский.

Однако победила оппозиция…

Уже через несколько дней после основания Общества его член Трошкевич перешел на Лысую Гору и стал там председателем Второго общества друзей чтения…

Помните, как матросы «Грозы» становились потом капитанами собственных кораблей? И так всегда в жизни: вчерашний ученик завтра станет учителем, чтобы воспитать новые отряды руководителей.

О шалаше Бартызека на Лысой Горе в моем историческом труде упоминалось уже дважды: один раз, когда речь шла о Копке-сироте и Обществе опеки над одинокими, и второй — когда я излагал споры о том, кто в колонии первым построил шалаш.

Бартызек — как Лех, как Пяст и Крак[33] — является фигурой в некоторой степени легендарной, а с Краком его объединяет еще и то, что он помогает отцу-сапожнику в работе.

Отец Бартызека был сцепщиком вагонов на железной дороге, упал с машины, ударился головой и уже пять лет судится с Венской железной дорогой[34], так как с тех пор у отца Бартызека шум в голове и головные боли: бывает, что он упадет и лежит как мертвый; а доктора говорят, что это он притворяется, чтобы выманить у бедной железной дороги компенсацию. Не поэтому, однако, я утверждаю, что Бартызек — полулегендарная фигура, а потому, что был он в свое время дьяволом… Дьяволом? Именно так. Бартызек ходил в детский сад для бедных и сирот на улице Фрета, а когда там устроили вертеп[35], где был грешный царь Ирод[36], Бартызек был весь черный, у него были рога и хвост, и он искушал царя Ирода, чтобы забрать его душу после смерти в ад.

Может, именно поэтому место, где поселился Бартызек, назвали Лысой Горой? Но, может, и потому, что гора большая, а шалашей на ней все-таки немного.

Я сказал, что о каждом шалаше можно было бы написать целую книгу, и кто-то может подумать, что это обычное бахвальство. Нет, ученому-историку ни к чему бахвалиться. Ведь предметом глубоких исследований может стать любая ветка, о любой можно написать отдельную главу.

Возьмем для примера ветку левой стены шалаша Бартызека. Ее нашел Терлецкий и положил под деревом, потом мальчик из группы А взял ее и переложил под куст, а потом подарил Гаевскому, у Гаевского ее забрал Мачашек и хотел выменять на гриб. Однако Терлецкий опознал свою собственность и, чтобы избежать споров, отдал ее Ульриху. У Ульриха, как известно, шалаш развалился, и ветка попала на какое-то время к Локайскому. От Локайского после множества приключений ветка вернулась к Мачашеку, была отдана Бартызеку, но не принесла ему счастья. Это лишь вкратце рассказанная история одной ветки, а сколько их в каждом шалаше?

Бартызек познакомился с Поглудом во время сбора грибов, а с Домбровским — потому что Домбровский ходит в паре с Поглудом. И втроем они за два дня построили шалаш, а Сувиньский помог его окопать.

Когда пришли Копка и Каспшицкий и родилась идея основать Общество опеки над одинокими, они захотели расширить шалаш, но возникло опасение, что из этой затеи ничего не выйдет, и они решили построить рядом второй, так чтобы у двух шалашей был общий двор. Тут, однако, начались другие сложности, так как среди одиноких и бездомных встречаются люди с бурным прошлым и неспокойным темпераментом.

Пришел Бжозовский, начал драться, занял территорию, оккупировал вал — сломал одну стену и угрожал, что разрушит весь шалаш. Пришел Тшесьневский, рассказывал глупые сказки, а когда его не захотели слушать, начал строить на шалаше марсовую площадку и испортил крышу. Мачашек подарил ветку, и подарок этот стал им позже поперек горла; они хотели уже ее отдать, но, как говорит пословица, дареное не возвращают, вот и Мачашек не захотел принять ее обратно и тоже пригрозил разрушением всего шалаша. Пришел еще один мальчик, начал обижать Копку, обозвал его сумасшедшим. И вот, наконец, то, чем им постоянно угрожали, свершилось: в четверг, когда все писали письма на веранде, кто-то разрушил оба шалаша. Даже во время войны, как известно, не трогают больницы и приюты, а тут вдруг в спокойное время, средь бела дня, — ах, как же это печально.

Бартызек не пал духом. Несчастье огорчает и ослабляет лишь мелкие души, а сильные закаляет и воодушевляет на работу и борьбу. Бартызек, Поглуд и Домбровский засучили рукава, и очень быстро появился новый шалаш, еще красивее и просторнее.

Следующий день был днем отдыха и тихого чувства удовлетворения.

Казалось, теперь уже всегда так будет — к сожалению, им суждено было пережить еще одно тяжкое испытание.

Копка-сирота, желая отблагодарить мальчиков за приют и заботу, задумал сделать им сюрприз: тайком наломал свежих веток, прикрыл сверху сухими и тащит из леса свою контрабанду. Но на таможне рядом с поляной, как известно, проводится проверка.

Копку арестовали.

— Для кого ветки?

— Для Бартызека, Поглуда и Домбровского.

Железный третий параграф устава гласит:

«Шалаши можно строить только из сухих веток, найденных в лесу; любой шалаш, где будут обнаружены свежие ветки, раз и навсегда будет уничтожен».

Ясно сказано: «Шалаш, где будут обнаружены свежие ветки», но Копка их пока только тащил, был арестован по дороге, ветки ломал втайне от ответственного владельца; к тому же Копка не очень умный, он десять дней болел головой, после того как его однажды ударили палкой. Когда дело дошло до суда, у адвоката была несложная задача, о разрушении шалаша и речи не было, и даже Копку признали невиновным: ведь он хотел услужить, отблагодарить.

Но Бартызек, как и полагается бывшему дьяволу, был вспыльчив — как говорится, горячая голова.

— Раз шалаш должен быть разрушен, то мы сами его разрушим, потому что мы сами его строили, сами работали.