Но тут Вольберг, который умеет вырезать лодки из коры и потому считает себя умнее всех, вдруг закричал:

— Я знаю, у господина Мечислава сорок грошей в рукаве были спрятаны!

Господин Мечислав засучил рукава и по требованию короля показал фокус еще раз.

Потом занавес опустился, как в настоящем театре, трон разобрали и опять превратили в суповые котлы: они нужны к обеду.

А после обеда состоялся концерт.

Сначала был зачитан специальный выпуск газеты «Михалувка», потом Гешель играл на скрипке, потом пели, потом турчанка рассказывала сказки: одну страшную, а другую такую смешную, что сам король соизволил смеяться; и, наконец, Ойзер Плоцкий декламировал свои собственные стихи. Если в концерте и недоставало рояля, то только потому, что рояля в колонии нет, а если бы и был, все равно никто не умеет на нем играть. Но концерт и так получился блестящий. А лучше всего были сказки турчанки.

Турчанка — это Арон Наймайстер. На голове у него полумесяц и в ушах полумесяцы, сидит он на ковре по-турецки, а рядом на столике горит свеча и отражается в зеркале, — можно подумать, что горят две свечи.

После концерта побежали в лес: отдохнуть и обсудить то, что уже увидели и услышали, и то, что еще предстоит после ужина. Потому что после ужина будут живые картины. Что такое «живые картины», никто не знает — значит, это что-то очень интересное.

Уже совсем стемнело. Все сидят, как в театре. На первых скамьях — малыши, дальше — старшие; все, кто не поместился, — на столах.

Занавес поднимается, но еще ничего нельзя разглядеть. И вот сцену освещает красный бенгальский огонь.

Картина первая. Сидит босая девочка и продает спички. А над ней — Мороз с длинной седой бородой, за спиной у него мешок. Мороз вынимает из мешка горсть снега и сыплет на девочку. Девочка засыпает, а Мороз покрывает ее всю белым пушистым снегом. Бедная девочка уже никогда больше не будет продавать спички.

Вторая картина. На сцене в полной темноте сидят люди разных ремесел: сапожник, кузнец, швея, садовник, столяр, торговка. Но вот на возвышении появляется День, весь в белом, с алыми крыльями и факелом в руках, — пора за работу! Столяр пилит, кузнец бьет молотком, швея шьет, садовник подрезает сухие ветви, и все поют:

Раз в неделю воспитатель ставит отметки по поведению. В колонии это очень трудно. В школе учитель всегда знает, кто балуется, подсказывает или прогуливает уроки. А в колонии мальчик может набедокурить, а воспитатель об этом и не узнает. Поэтому лучше всего, когда каждый сам говорит, какую отметку заслужил, потому что ему-то уж хорошо известно все, что он успел натворить.

— Фурткевич, сколько тебе поставить по поведению?

— Четверку, господин воспитатель.

— Почему четверку, а не пятерку? — допытывается воспитатель.

— Потому что я пил воду из колодца и опоздал на обед.

— Ну, господин воспитатель, четверку за такую ерунду? — кричат все, кто тоже пил воду из колодца и опаздывал к обеду. — Пятерку, господин воспитатель, пятерку!

А Тырман улыбается своей доброй улыбкой и, когда все затихают, добавляет серьезно:

— Он исправится, он теперь будет послушным!

Фурткевич был на этой неделе дежурным портным и пришил много пуговиц. Правда, он пил воду из колодца, но все же он заслуживает пятерку…

— Фридман Рубин, а тебе сколько поставить?

Стало так тихо, как в среду за ужином, когда ели яичницу.

Бедный Рубин, всю неделю он так хорошо себя вел, ни разу ни с кем не подрался, а это не так легко, и вдруг как раз сегодня кто-то крикнул ему: «Цыган». Рубин хотел дать обидчику по шее, но попал по носу, а ведь всем известно, что из носу сразу течет кровь. Бедный Рубин, как ему не повезло!

— Может быть, тебе ничего не ставить, и если будешь следующую неделю себя хорошо вести, то сразу две пятерки получишь?

— Не хочу! — говорит Рубин. Он считает, что лучше тут же четверку, чем когда-нибудь пятерку.

— А зачем он кричал «цыган»? — вставляет Фурткевич, который по себе знает, как трудно не дать по шее за «цыгана», — Фурткевич рыжий и по этому поводу имел уже не одно столкновение с ребятами.

В конце концов и Фридман получает пятерку, а Тырман опять заверяет:

— Господин воспитатель, он больше драться не будет, он исправится!

Не сразу решилась и судьба Эдельбаума, потому что он надоеда, во все вмешивается и любит распускать всякие страшные слухи:

— Господин воспитатель, ребята Фрому ногу оторвали!

— Неси сюда ногу, как-нибудь приклеим, — говорит опечаленный воспитатель.

А потом оказывается, что никто Фрому ноги не отрывал, просто он упал и плачет.

В другой раз Эдельбаум прибежал и сказал, что цыганка украла двух мальчиков, а на самом деле эта женщина была совсем не цыганка, а полька, и ребята были деревенские, а вовсе не колонисты. И они просто шли все втроем по лугу, никто никого и не думал красть.

К счастью, Эдельбаум всегда подбирает битые стекла на дорожке и перед верандой, и только благодаря ему колонисты не калечат босые ноги, а то не видать бы ему пятерки по поведению!

У каждого свои заслуги.

Флекер хорошо придумывает игры, Клейман сидит за обедом между двумя сорванцами, и поэтому за столом нет драк. Эйно, когда было холодно, отдал некрасивому Аншелю свою накидку. Правда, за каждым числится и что-нибудь плохое, но ведь на свете нет людей без недостатков! И число пятерок по поведению все растет.

Как было бы хорошо, если бы вся группа могла получить пятерки! Но едва ли это возможно.

Гольдштерн сказал Эльвингу:

— Чтоб ты ослеп!

Пятерка Гольдштерна висела уже на волоске; хорошо, что Эльвинг простил его — тем более охотно, что сам был виноват: подсказывал противнику Гольдштерна, когда тот играл в шашки.

Зисбренеру нужно исправить отметку за прошлую неделю. Он получил четверку, потому что подставил одному мальчику ножку, мальчик упал и разбил колено. Но теперь все уже знают, что Зисбренер очень славный и тихий, что в Варшаве он вместе с матерью делает бумажные цветы для магазина, а по вечерам читает младшим братьям и сестренке книжки из бесплатной библиотеки, и не какие-нибудь сказки, а правдивые истории о Христофоре Колумбе, который открыл Америку, и о Гутенберге, который изобрел печатный станок. Такой мальчик не мог подставить ножку.

И в самом деле, выясняется, что тот, кто разбил коленку, упал сам, потому что бежал и хотел разминуться с Зисбренером.

— Почему же ты нам ничего не сказал? — удивляются ребята. — Ты мог бы получить пятерку, как и другие.

— Вы еще меня тогда не знали и могли подумать, что я лгу, — так пусть уж лучше четверка.

Вы видите теперь, как трудно в колонии справедливо поставить отметки.

Остались только двое: Бромберг и брат Боруха Гринбаума, Мордка. Если и эти двое получат по пятерке, то у всей группы будет «отлично».

Снова наступает глубокая тишина.

— Гринбаум Мордка. Пусть брат за него скажет. Сколько ему поставить?

— Господин воспитатель, — говорит брат Мордки, — пожалуйста, мне очень хотелось бы, чтобы у него была пятерка. У меня сердце разрывается, когда я вижу, какой он хулиган.

Как поступить с Мордкой? Все его простили, даже воспитатель простил; но он бросал камнями в собаку… Как узнать, прощает ли его собака?

Собака сидит в конуре на цепи. Если Мордка не побоится, подойдет к ней и даст ей мяса, а собака это мясо возьмет — значит, она не сердится.

Идем. Видно, сегодня счастливый день — все нам удается!

Собака в прекрасном настроении. Уже издали она виляет хвостом. Мясо съела, дважды облизнулась и — по глазам видно — настолько искренне простила нанесенную ей Мордкой обиду, что охотно съела бы не одну, а целых три таких порции.