— Вот какими они были, — сказал он. Он осторожно протянул руку и снял с полки маленькую овальную картину в позолоченной рамке. Я увидел девочку-подростка и молодую женщину. Обе были прекрасны. Они стояли, обняв друг друга, перед фонтаном. На них были красивые платья и кружевные повязки на аккуратно уложенных волосах. У Лии был рот, который мог улыбаться, и они, безусловно, выглядели как члены королевской семьи.

Я указал на девушку.

— Такой была Лия? До того, как…

— Да, — Вуди так же осторожно поставил фотографию на место. — До того. То, что случилось с нами, произошло вскоре после того, как мы бежали из города. Просто злобный акт мести. Они были прекрасны, ты так не считаешь?

— Так и есть, — я смотрел на улыбающуюся девочку и думал, что проклятие Лии вдвое страшнее, чем слепота Вуди. — Но кто им мстил?

Он покачал головой.

— Не хочу об этом говорить. Хочу только снова увидеть эту фотографию, но желания подобны красоте — то и другое тщетно. Спи спокойно, Чарли. Ты должны отправиться в путь пораньше, если хочешь добраться до Клаудии завтра до захода солнца. Она может рассказать тебе больше. И если ты проснешься ночью — или если твоя собака разбудит тебя— не выходи на улицу. Ни за что.

— Отлично это понимаю.

— Вот и хорошо. Рад познакомиться с тобой, юный принц. Любой друг Адриана, как говорится, мой друг.

Он ушел, шагая уверенно, но с вытянутой перед собой рукой, что, должно быть, стало его второй натурой после многих лет, проведенных в темноте. Интересно, сколько их было, подумал я. Сколько времени прошло с момента возвышения Гогмагога и переворота, уничтожившего его семью? Кем или чем был этот Губитель Летучих? Как давно Лия была девочкой, способной улыбаться и принимавшей еду как должное? И вообще — были ли годы здесь такими же, как у нас?

Стивена Вудли звали Вуди — как ковбоя в «Истории игрушек»[169]. Вероятно, это просто совпадение, но я не думал, что волки и кирпичный дом тоже были совпадением. Потом он говорил про мост Румпа. Моя мать погибла на мосту через Литтл-Рампл, а парень, похожий на Румпельштильцхена, чуть не убил меня. Должен ли я был верить, что это тоже совпадения?

Радар спала рядом с моей кроватью, и теперь, когда Вуди привлек мое внимание к ее хриплому дыханию, я не мог его не слышать. Я боялся, что или это, или непрекращающийся волчий вой не дадут мне уснуть. Но я проделал долгий путь, таща за собой тележку. Я продержался недолго, мне ничего не снилось, и я очнулся только ранним утром, когда Вуди тряс меня за плечо.

— Вставай, Чарли. Я приготовил нам завтрак, и ты должен отправиться в путь, как только поешь.

На столе стояла миска с яичницей и другая, с жареными сосисками. Вуди съел немного, Радар чуть больше, а об остальном позаботился я.

— Я положил твои вещи в тележку Доры и добавил кое-что, что ты должен показать моей кузине, когда доберешься до нее. Чтобы она точно знала, что ты пришел от меня.

— Должно быть, она не владеет интуицией?

Он улыбнулся.

— На самом деле так и есть. Я пытался научить ее, как мог, но полагаться на такой способ связи не стоит. Есть еще то, что может тебе понадобиться позже, если твоя миссия окажется успешной и ты сможешь вернуться в свой сказочный мир.

— И что это? — спросил я.

— Загляни в свой рюкзак, и увидишь, — он улыбнулся, потянулся ко мне и обнял за плечи. — Может, ты и не тот принц, Чарли, но ты храбрый мальчик.

— Однажды мой принц придет[170], — вполголоса пропел я.

Он улыбнулся, морщины на его лице разгладились.

— Адриан знал эту же песню. Он сказал, что это из фильма, в котором рассказывается сказка.

— «Белоснежка и семь гномов».

Вуди кивнул.

— Еще он сказал, что настоящая сказка была намного мрачнее.

«Как и все они», — подумал я.

— Спасибо вам за все. Позаботьтесь о себе. И о Катрионе.

— Мы заботимся друг о друге. Запомнил то, что я говорил?

— Думаю, да.

— А самое важное?

— Следовать за метками мистера Боудича, вести себя тихо и убраться из города до темноты. Из-за ночных солдат.

— Ты веришь тому, что я тебе о них рассказывал, Чарли? Лучше поверь, потому что иначе у тебя может возникнуть соблазн задержаться там, если ты не доберешься вовремя до солнечных часов.

— Вы сказали, что Хана — великанша, а ночные солдаты — нежить.

— Да, но поверил ли ты в это?

Я подумал о громадных тараканах и кроликах. О красном сверчке размером с Катриону. О Доре с ее тающим лицом и Лии со шрамом вместо рта.

— Да, — сказал я. — Я верю во все это.

— Хорошо. Не забудь показать Клаудии то, что я положил в твой рюкзак.

Я посадил Радар в тележку и открыл рюкзак. Сверху, мягко поблескивая в свете очередного пасмурного дня, лежал позолоченный кулак. Я посмотрел на дверь кирпичного дома и увидел, что дверной молоток исчез. Подняв его, я удивился его весу.

— Боже мой, Вуди! Это что, чистое золото?

— Именно. На случай, если ты почувствуешь искушение пройти мимо солнечных часов в сокровищницу, помни, что у тебя есть это, чтобы добавить к тому, что Адриан взял из дворца во время своего последнего визита. Прощай, принц Чарли. Я надеюсь, тебе не нужно будет использовать оружие Адриана, но, если придется, не медли.

Мы с Радар подошли к развилке, где стоял знак, указывающий вправо на Королевскую дорогу. Тот, что указывал на Прибрежную дорогу, оторвался и уткнулся вниз, как будто Прибрежье кануло под землю. Радар слабо гавкнула, и я увидел мужчину и мальчика, идущих со стороны моря. Мужчина подпрыгивал на костыле, его левая нога была обмотана грязной повязкой и через каждые несколько шагов касалась земли. Мне было интересно, как далеко он сможет уйти на одной ноге. Мальчик ничем не мог ему помочь; он был еще маленьким и тащил их пожитки в мешке, который перекладывал из руки в руку, а иногда просто волок по дороге. Остановившись у развилки, они смотрели, как я сворачиваю направо от указателя.

— Не туда, сэр! — крикнул мальчик. — Это путь в заколдованный город! — он был серым, но не настолько, как мужчина рядом с ним. Они могли быть отцом и сыном, но увидеть сходство было сложно, потому что лицо мужчины уже стало расплываться, а глаза превратились в щелки.

Мужчина толкнул его в плечо и упал бы, если бы мальчик не поддержал его.

— Оставь его в покое, оставь, — сказал мужчина. Его голос был еще ясным, но приглушенным, будто его связки обернули бумажными салфетками. Я подумал, что скоро он тоже будет хрипеть и рычать, как Дора.

Он обращался ко мне, хотя расстояние между двумя дорогами увеличивалось, и говорить во весь голос ему удавалось с трудом. Гримаса боли делала его расплывающиеся черты еще более пугающими, но он явно хотел что-то мне сказать.

— Привет тебе, целый! Ради кого из них твоя мать задрала юбки, чтобы оставить тебе такое чистое личико?

Я понятия не имел, о чем он говорит, поэтому промолчал. Радар гавкнула еще раз.

— Пап, это собака? Или ручной волк?

Ответом был еще один удар по плечу мальчика. Потом мужчина усмехнулся и сделал рукой жест, который я прекрасно понял. По-видимому, некоторые вещи не меняются, в каком бы мире вы ни находились. У меня было искушение ответить ему американской версией, но я сдержался. Оскорблять людей с ограниченными возможностями нехорошо, даже если такой инвалид оказывается мудаком, который бьет своего сына и оскорбляет вашу мать.

— Пока, целый! — крикнул он своим приглушенным голосом. — Пусть сегодняшний день станет для тебя последним!

«Хорошо встретить в пути приятных людей», — подумал я и пошел дальше. Вскоре они скрылись из виду.