— Ну, не таких.
Вскоре выяснилось, что, хотя Сэм не юрист и не медик, однако у него отличное образование. Он только что окончил журфак Колумбийского университета, и его пригласили работать в «Нью-Йорк таймс». Он был настроен раскрыть влияние нищеты, особенно на детей. У него даже должна была выйти статья — «Опиатные сироты». Он хотел изменить статус-кво, совсем как я. И тоже верил, что это возможно, и когда мы болтали, его оптимизм сбивал меня с ног. Уже спустя несколько минут я почувствовала, что повстречала свою судьбу. Кого-то, кто готов вместе со мной менять мир к лучшему. И это притом что внешне я могла производить нормальное впечатление, но это было не так. После потери отца я чувствовала себя перегоревшей лампочкой.
Пока в тот не по сезону теплый апрельский вечер я не встретила Сэма, я не верила, что однажды смогу снова засветиться. Но к тому моменту, как мы целовались на углу площади, я уже не просто светилась. Я сияла.
На экране компьютера Сэма высветился сайт этого самого «Энида». Оказалось, что это бар в Гринпойнте. Я снова оглядела комнату. Это туда он свалил? В бар в Гринпойнте посреди бела дня? Он себе голову разбил всего пару дней назад.
Черт тебя дери, Сэм.
Мое лицо горело, когда я набирала его номер. Когда телефон переключился сразу же на голосовую почту, у меня ушла пара минут, чтобы справиться с желанием оставить сообщение, что домой можно не приходить. В этот момент я думала, что даже пребывания в лечебнице будет недостаточно. Но вместо того, чтобы произнести это, произнести хоть что-то, я закрыла глаза, проглотила печаль и гнев и повесила трубку.
Спустя пятнадцать минут я стояла на небольшом усаженном деревьями отрезке Монтгомери-Плейс между Восьмой авеню и парком, глядя на внушительный особняк Зака. В золотистом вечернем свете здание поражало воображение. Пять этажей безупречного красновато-коричневого песчаника, экстравагантное крыльцо в два раза шире, чем у домов по соседству. Через огромное окно я видела массивную люстру в стиле ар-деко, парившую на высоте пятнадцати футов.
Разумеется, учитывая успешность Зака, я все-таки недоумевала, почему они с Амандой решили поселиться в Бруклине, а не на Манхэттене. По моим представлениям, Зак мог бы с легкостью позволить себе такой же дом в микрорайоне Трайбека или в Вест-Виллидж. Да, Бруклин обладает уникальным очарованием, но и соседние районы тоже. Аманда родом из маленького городка, может быть, это она предпочла, чтобы Кейз рос в более спокойной и приземленной обстановке.
Я задержала дыхание, поднимаясь по ступенькам к входной двери. Какое облегчение, что вокруг нет предупредительной ленты или иного указания, что дом Зака все еще под наблюдением полиции. Не то чтобы я сгорала от желания войти внутрь. Со слов Зака, зрелище внушало ужас, а кровь наверняка еще не отмыли. Полиция и врачи неотложки не бросаются оттирать кровь и обрабатывать пол сразу после того, как тело вашей забитой насмерть жены унесут с места преступления. Вы сами должны приводить свой дом в порядок, даже если они не считают, что вы отвечаете за весь этот бардак.
У самой двери я нагнулась к большому горшку, в котором росло какое-то шикарное растение, похожее на мох. Я с легкостью подняла его и обнаружила под ним на земле ключ.
Черт. Я-то надеялась, что ключ исчез, и это докажет, что кто-то другой, а не Зак, открыл им дверь, чтобы войти в дом в день убийства Аманды. И кто-то другой взял клюшку для гольфа, принадлежащую Заку, и забил Аманду насмерть. Альтернативная версия породила бы сомнения в виновности Зака.
Но мысль о том, что кто-то взял тайком ключ, открыл дверь, вошел, убил Аманду и потом положил обратно? Некоторые пункты не выдерживают никакой критики. Как и то, что Зак попросту забыл рассказать мне о той части слушаний, где обсуждали ордер на его арест. Это меня беспокоило, если уж честно. Зак, которого я знала по юрфаку, очень дотошно относился к деталям. Он не мог просто взять и забыть про ордер. Он не упомянул об ордере, поскольку не хотел, чтобы я знала. Проворачивая ключ в замке, я поймала себя на мысли, что все еще не уверена, что меня беспокоит больше — само наличие ордера или тот факт, что Зак попытался скрыть его от меня. Стильным был даже звук, с которым мягко открылась дверь особняка. Я потупила взгляд, войдя в темную, но симпатичную прихожую, старательно не глядя на лестницу. Типичная планировка особняков в Центр-Слоуп предполагала, что лестница расположена прямо перед прихожей, и значит, именно она залита кровью и мозговым веществом. Рот наполнился клейкой слюной. Нужно было сконцентрироваться на текущем моменте, на насущной задаче.
Зак говорил, что документы из лагеря Кейза лежат в столе Аманды в гостиной. Я не поднимала головы, пока не оказалась в просторном помещении с современной обстановкой. Вокруг сверкала белоснежная мебель середины прошлого века. Воздух казался слегка спертым, но это был единственный признак того, что что-то не так.
Стол — такой же грациозный и изящный, как и сама Аманда — стоял у окна. Я направилась к нему, по дороге остановившись, чтобы рассмотреть фотографии, висящие в нише на стене. Все снимки были вставлены в рамки и подобраны с такой тщательностью, что даже позы на фотографиях разных лет, казалось, были задуманы так, чтобы красиво смотреться вместе. Картинки казались такими идиллическими, что трудно было вообразить, что Зак и Аманда переживали несчастливые моменты, а уж тем более что у них бывали какие-то жестокие ссоры, одна из которых привела к гибели Аманды.
Снимки подтвердили то, что я уже заметила в Райкерс. Зак стал куда более привлекательным, чем на юрфаке. В лице с годами появилась решимость, или же все дело было в двадцати фунтах мускулов, которые он накачал. А может быть, впечатление производили уверенность, которая приходит с успехом, и энергичные движения, скорее всего вызванные стрессом или реакцией на появление старой знакомой. Как бы то ни было, Зак получил свое. К своему ужасу, я ощутила укол сожаления. Я попыталась отогнать это ощущение, сказать себе, что не испытываю ничего такого и меня нисколько не привлекает парень, кровью жены которого залита лестница всего в нескольких метрах за моей спиной. Что бы я ни ощущала, дело-то не в Заке.
Я взяла одну из фотографий в рамках, на которой Зак и Аманда были запечатлены в день свадьбы на каком-то тропическом пляже. Аманда в простом кружевном платье и с букетом экзотических цветов в руке выглядела потрясающе. Зак, одетый в светлый льняной костюм, улыбался. Они выглядели непринужденно счастливыми, как люди, у которых есть все.
Интересно, о чем расскажут наши с Сэмом свадебные фотографии? Помнится, я чувствовала себя благодарной и влюбленной по уши. Сэм организовал торжество сам. Планировать свадьбу без мамы было слишком тяжело, и Сэм интуитивно понял это. С момента нашего знакомства мы словно были связаны, соединенные в непрерывном контуре.
Мы поженились на симпатичном заднем дворике таунхауса в Вест-Виллидж, принадлежавшего богатому приятелю Сэма, с которым они вместе учились в школе-интернате. Сэм лично украсил каждый сантиметр дворика мерцающими белыми лампочками. Он еще на первом свидании рассказал, что обожает такие. А еще расставил везде голубые гиацинты, такие же, как принес на второе свидание. Наших родителей на церемонии не было, но нас окружали друзья. Под серенаду гитариста, с которым Сэм делил комнату в общежитии в колледже, я шла к алтарю. Хизер с юрфака испекла торт, а Мэри Джо провела церемонию. Мы написали наши клятвы. Разумеется, у Сэма клятва получилась намного красивее моей.
— Я обещаю, что стану для тебя домом, где всегда горит свет. — Так он закончил свою речь.
Во многих отношениях встреча с Сэмом стала яркой вспышкой, пробудившей меня к жизни и наполнившей светом мою темную жизнь. Но в итоге мы таки безнадежно потерялись. Но я ведь все равно выбирала быть с ним? Каждый божий день.
У меня зазвонил телефон, и я оторвала взгляд от фотографий и принялась рыться в сумке.
