Отпечатки пальцев, перепачканных кровью Аманды. Что, если они принадлежат Сэму? Я представила лестницу в ее доме, всю в крови. О той силе, с которой Аманду ударили по голове клюшкой для гольфа. Я прижалась к окну еще сильнее, ощущая под пальцами холодное стекло. Интересно, если надавить еще немного, я вывалюсь или нет?

Зазвонил телефон. Я рванула к тумбочке, молясь, чтобы звонящий, кто бы это ни был, сказал мне что-то, доказывающее, что мужчина, которого я любила и так часто прощала, не мог быть убийцей. Звонили с мобильного какого-то нью-йоркского оператора. Это мог быть кто угодно. Но кто угодно был лучше, чем этот разговор.

— Алло! — выдохнула я.

— Эт Сара Новак. — Голос звучал нетрезво.

Не просто нетрезвая, а пьяная. Но этот ее книжный клуб с распитием спиртного был вчера. Почему все вокруг постоянно под градусом?

— Уже поздно, извините… Простите, я утратила чувство времени. Муж сказал, вы вчера приходили. Мне стало любопытно…

— Да. — Я тут же ощутила замешательство. Не припомню, чтобы я называла ему свое имя, но, наверное, Сара предупреждала, что я могу нагрянуть.

— И зачем вы приходили, позвольте поинтересоваться?

— Я поговорила с бухгалтером фонда, — сказала я, тут же переключаясь на профессиональный тон.

Повисла долгая пауза.

— Ага…

И все. Даже пьяная Сара слишком хорошо соображала, чтобы нечаянно начать признаваться.

— Может быть, я неверно вас поняла, когда мы разговаривали, — продолжила я, выделив слово «неверно». — Я не знала, что вы в итоге встречались с Тедди Бакли, бухгалтером фонда, сами.

— Да. В итоге я с ним встретилась. — Она растягивала слоги, как недовольная маленькая девочка. — А вам не сказала, потому что волновалась, что он может… вернее, я была уверена, что он наговорит про меня кучу гадостей. — Ее развозило все сильнее, судя по голосу. — Но в любом случае ваш клиент еще сильнее кажется виноватым, когда стал банкротом.

— Тедди Бакли упомянул, что вы очень расстроились, что потеряете работу из-за того, что в фонде нет денег.

Она снова сделала вдох.

— Это так. Если это единственное, что он сказал обо мне, то он очень мил, я ведь на него по-настоящему сорвалась. Слушайте, мой муж только что потерял работу. Я беспокоилась, что вы начнете задавать вопросы, почему это я так расстроилась, потеряв эту мизерную зарплату. В итоге всплыло бы, что мой муж безработный. Мне эта мысль невыносима. Это абсурд, я знаю, что мне так стыдно, хотя это даже не меня уволили. Чертов брак… — Теперь она шептала, отчего казалась еще более пьяной. — Мы оба считаем, что мужу стоит пойти работать. Я же пошла. Но что-то он не обивает пороги в поисках работы.

«Потому что он смотрит Уимблдон, — хотела сказать я. — И жрет пиццу».

Она театрально вздохнула.

— Теперь я зарабатываю на корочку хлеба. Ну, или на крошечку. Не то чтоб я на такое добровольно подписывалась, вы же понимаете, о чем я.

Я и правда понимала.

— Вы рассказали Аманде?

— Смеетесь? — воскликнула она. — Я никому не рассказала. Какую часть высказывания «я в ужасе, что мой муж безработный» вы не поняли? Я знаю, плохо, что я врала подругам. Я люблю своих подруг. Но иногда легче оставаться в браке, если притворяешься. Умышленное неведение — так вы, адвокаты, это называете?

Легче притворяться. Тут Сара права.

— Я не про работу мужа. Передали ли вы Аманде то, что сказал бухгалтер об отсутствии денег у фонда?

— Ах, это… Я собиралась сказать, но не на вечеринке у Мод. Это же типа весело, не хотелось ее расстраивать. Да и Зак там был. Вышло бы неприятно. Мод говорила, что в любом случае надо сказать Аманде. Но у Мод мысли путались из-за всей этой ситуации с Софией.

— Вы рассказали Мод о финансовых проблемах фонда?

— Разумеется. Как только увидела ее на вечеринке. Ну, типа фонд лопнет, а все эти миллиарды Зака туфта. Это ж классно! Знаю, это мелочно, но я никогда и не претендовала на идеальность, — сказала она, еще сильнее прожевывая слова. — Но Мод больше заботило расследование, касавшееся электронной почты.

— Расследование?

— Ну да, у родителей некоторых учеников Грейс-Холл хакнули компьютеры, — вздохнула Сара. — И выставили на всеобщее обозрение все их грязное белье. Я сказала Мод, что это кто-то из своих, из родителей, как думают детективы, мне один проболтался. Мы с Мод провели полчаса, повторяя: «Только никому не говори, что я тебе сказала, но…» Мод талдычила то же самое, когда сказала мне про клюшку для гольфа. Сначала брякнула, а потом такая: «Только никому не говори».

— Про клюшку? — переспросила я, вспомнив, как Сара бросила мне эти слова в лицо, как доказательство того, что Зак чудовище. — А я думала, вам сказала полиция…

— Полиция? Я вас умоляю. Они только выспрашивали, кто был на вечеринке, но сами ни черта мне не рассказали, — Сара фыркнула. — Мне рассказала Мод. Сказала, что ее нашли у подножия лестницы в доме Аманды прямо рядом с телом. Зак с таким же успехом мог оставить автограф на месте преступления.

— А когда Мод вам рассказала?

— На следующее утро после гибели Аманды, — ответила Сара. — Наверное, ей сообщила полиция.

Но Мод ни с кем не говорила до сегодняшнего дня, когда Вэнди Уоллес заявилась к ней домой. Определенно, она не могла ничего знать про клюшку для гольфа спустя всего несколько часов после того, как ею забили насмерть Аманду. Трудно соображать, когда у меня так шумит в ушах. Я посмотрела на Сэма, который пялился на меня, не отлипая от стены.

Я сжала телефон крепче. Мод, а не Сэм. Искорка надежды.

Целая толпа гостей с большими красными пластиковыми стаканами, в которых плескался розовый пунш, сгрудилась у входа в особняк Мод и Себа. Это напомнило Аманде одну вечеринку в Университете Олбани, куда она ходила со знакомой, которая одно лето подрабатывала в мотеле. Так же много людей, так же шумно, как здесь, но здесь гости выглядели странным образом одновременно и старыми, и молодыми.

Аманде пришлось несколько раз крикнуть «Простите!», чтобы хоть кто-то ее услышал на фоне орущей «Нирваны». Она испытала облегчение, когда ей наконец удалось протолкнуться между чужих тел и найти прибежище в более просторной гостиной, заполненной изысканными картинами, яркими сувенирами, которые Мод и Себ привозили из путешествий, и великим множеством семейных фотографий, более гламурных, чем у Сары и Керри, но не менее искренних. На столике стояли маленькие пакетики со смесью сухофруктов и орешков, картами для игры в «Охоту за мусором»[15], груды цветочных гирлянд и другие приятные сюрпризы для гостей.

Аманда покрутила головой в поисках Зака, но он уже ускользнул прочь из поля зрения в скопление парочек — высоких и миниатюрных, модных и немодных, красивых и обычных. Одна пара поблизости обменялась едкими репликами, но уже миг спустя они уже, казалось, простили друг друга, улыбались, а вскоре и вовсе смеялись, приблизив лица вплотную, рука на талии, пальцы переплетены, бедра соприкасаются. Неидеальны, но связаны.

Зак ошибался. Связи между людьми — это хорошо. Только они и имеют значение.

Аманда заслуживала такого, разве нет? Настоящей связи. Любви. Зак ее спас, да. Но и она посвящала ему свою жизнь вот уже одиннадцать лет, подарила ему сына. Она выплатила свой долг.

Единственное правильное решение — уйти от Зака. Она уже знала это какое-то время, если уж быть честной. Она не могла даже рассказать ему о папе. Как она может защититься? Как может защитить сына? Их брак не просто не держит ее на плаву, она уверена, что он, наоборот, в итоге утянет ее на дно.

— Простите, — раздался голос за ее спиной.

Она отошла в сторону, освобождая дорогу, чтобы могли войти новые гости, и заметила Мод, которая готовила сангрию на мраморном островке посреди гламурной кухни с открытой планировкой. Она улыбалась и наслаждалась вечеринкой. Ну, или так казалось. Когда Аманда подошла поближе, то заметила, что у Мод дрожат губы.