О: Я знаком с Сарой и Керри. Моя жена познакомилась с Сарой в родительском комитете. Мы с Керри дружим. Иногда мы с Себом и Керри ходим на концерты. Обожаю группы, которые играют инди-рок. Но Керри в тот вечер не было. Он мне написал сообщение, искал Себа.

В: В котором часу вы поднялись наверх, чтобы совершить половой акт с Джессикой Ким?

О: Обязательно так говорить?

В: Как именно?

О: Неважно. Мне кажется, около половины десятого или в десять. Что-то типа того.

В: Вы встретили кого-то по дороге наверх? На лестнице?

О: Да, за нами шла женщина. Но я ее не знал.

В: Я покажу вам одну фотографию, мистер Арбуцци.

(Обвинитель подходит к свидетелю с фотографией № 6.)

В: Эту женщину вы встретили на лестнице?

О: Да.

В: Для протокола: мистер Арбуцци опознал в Аманде Грейсон ту женщину, которую видел поднимающейся по лестнице в вечер убийства.

О: Если все это конфиденциально, зачем вы ведете записи?

В: Это только для протокола, мистер Арбуцци. Не более. Один последний вопрос. Вы сказали, что кто-то искал Себа Лагё. А вы обратили внимание, где был Себ Лагё, пока вы находились наверху?

О: Да.

В: И где же?

О: В одной из комнат с миссис Грейсон.

Я не слышала, как вошел Сэм, но внезапно он возник в дверях спальни. Он посмотрел на свою скомканную одежду, и его яркие глаза стали печальными, но при этом он не особенно удивился. Я перевернула вверх дном нашу квартиру в поисках улик. Открывала каждый шкаф, каждый ящик, искала подозрительные следы на его футболках, раскидала его носки по всей комнате. Все это время меня колотила дрожь, а в голове клокотала ярость.

Я схватила с кровати сережку. Глаза от слез жгло так, что казалось, будто они вот-вот начнут кровоточить.

— Это вещь Аманды Грейсон. — Я покачала сережкой в воздухе. — Она была на ней в день смерти.

Сэм скрестил руки на груди и прислонился к стене напротив меня. Я приготовилась к заезженным отговоркам, к избитым приемам защиты. Интересно, смогу ли я слушать их и не наброситься на него. Я уже чувствовала, как мои ногти впиваются в его симпатичное лицо.

Он потупился.

Скажи что-нибудь, Сэм. Не молчи, мать твою.

— Ты ее знал! — Это было утверждение, не вопрос. Я не могла больше вынести вопросов.

Сэм поднял голову и посмотрел на меня широко распахнутыми глазами.

— Нет, ее не знал. — В голосе звучала паника. Он тут же опустил взгляд. — Ну то есть мне ничего об этом не известно…

— А почему тогда ты не удивляешься, что у тебя ее сережка?! — Сердце билось с такой силой, что даже голова заболела.

— Я удивляюсь, — выпалил он, — но… как только ты сказала, что по соседству погибла женщина, я прочитал об этом убийстве. Я помню, как сидел на скамейке на пляже около Проспект-Парк-Уэст в тот вечер. Отрывочное воспоминание, как вспышка. Мне кажется, это могло быть рядом с той маленькой спортивной площадкой неподалеку от Монтгомери-Плейс. Она ведь там жила?

— Что, черт побери, это значит?

— Это значит, что я не знаю.

— Я не понимаю! — Мой голос перешел на визг, и в нем паника чувствовалась даже сильнее, чем в голосе Сэма. Мне казалось, будто из комнаты выкачали весь воздух. — Если ты ее не знал, как ты мог очутиться у нее дома? Откуда у тебя могла взяться ее сережка?

Он не отвечал, просто стоял, застыв на месте, не сводя взгляда с кипы одежды на полу. Потом внезапно начал быстро ходить туда-сюда, словно испуганное животное. Остановись, Сэм, мысленно взмолилась я. Прошу тебя. Но я была слишком испуганна, чтобы произнести хоть слово.

— Я не думаю, что мы были знакомы, — наконец произнес он, продолжая мерить шагами комнату. — Но мне кажется, я видел ее в «Блю Боттл».

— Что еще за «Блю Боттл»?

— Это кафе.

— Явно не у нас в районе. — Желчь снова подступала к горлу.

— В Центр-Слоуп. Недалеко от ее дома. Я видел ее фотографию и подумал, что, возможно, пару раз видел ее саму в «Блю Боттл». Она читала там, когда я работал.

— С каких это пор ты работаешь в кафе в Центр-Слоуп? — рявкнула я. — Ты же ненавидишь этот пафосный район!

— Мне нужно было сменить картинку, — оправдывался он. — А тебе не сказал потому, что чувствовал себя виноватым, что трачу деньги на модные кафешки. В любом случае я не знаю, она ли это, но она была потрясающе красивой, похожей на фото убитой девушки.

— Потрясающе красивой? Ты издеваешься, мать твою? — заорала я. — И что? Хочешь сказать, что вы перепихнулись в тот вечер?!

— Вряд ли, — промямлил Сэм. — Я просто пытаюсь рассказать тебе все, что знаю. Так сказать, выложить начистоту.

— Отлично, — прошептала я. — Отлично, твою мать!

Внезапно Сэм перестал расхаживать туда-сюда, подошел к куче вещей и принялся в ней рыться, словно бы искал что-то определенное. Нет, только и могла подумать я. Я не хочу больше ничего знать.

Он разогнулся, держа одну из своих белых баскетбольных кроссовок, а потом ткнул в длинный коричневый след на боку, примерно в десять сантиметров в длину и три в ширину.

— Я обнаружил это сегодня.

— Что это?

Сэм поставил кроссовку на комод.

— Возможно, это кровь, да?

— Сэм, какого черта ты… — У меня сорвался голос, я даже поморщилась.

— Я не знаю, Лиззи.

— Ты же тогда ударился головой. Это наверняка твоя кровь, — сказала я, хотя мне уже было плохо от всей этой крови.

Сэм покачал головой:

— Я оставил кроссовки в коридоре. Наверное, чтобы прокрасться потихоньку. Я видел их, когда мы вернулись домой из больницы. А туда я ездил в вансах[14].

Я встала. Комната закружилась вокруг меня.

— Ну, тебя же кто-то должен был видеть в тот вечер. В то время, когда ее убили. — Я попятилась и оперлась о подоконник, чтобы не рухнуть. — Бармен после баскетбольного…

— Я уже спрашивал, — перебил меня Сэм. Теперь на его лицо густо падала тень, оно было красивым, но грозным. — Он меня не помнит.

— Ну а чеки из бара, — не унималась я, исступленно ища соломинку, что-то, что спасет нас. — Время смерти примерно между десятью и одиннадцатью. Баскетбол у вас раньше десяти не кончается, правильно? Даже если ты просидел там до начала двенадцатого, ты вряд ли успел бы так надраться. На это нужно больше времени.

Сэм снова покачал головой:

— Мы в тот вечер вообще в итоге не играли в баскетбол. Не набралось достаточное количество народу, начало лета, и все дела. Так что были в баре «У Фредди» к семи. Кто-то предложил выпить. Не я, клянусь. Но я выпил несколько шотов подряд. Это я еще помню.

— Ради всего святого, Сэм! — заорала я так громко, что у меня заболело горло. — Сколько, черт побери, ты мне недоговариваешь?

Сэм даже не взглянул на меня. Мы оба знали, что это значило. При такой скорости он мог сильно нажраться к обозначенному времени.

— Больше ничего, Лиззи. Это все…

— Подумай, Сэм! — завопила я в ужасе и ярости.

— Да я только и делаю, что думаю! — крикнул он в ответ. — Прости, Лиззи. Мне бы хотелось заверить тебя, что я не мог быть с ней в ту ночь, а уж тем более причинить ей вред. Что я вообще не мог бы причинить вред кому-то. Да еще так… — Он осекся, а когда снова наконец заговорил, то в голосе явственно слышалась печаль: — Но я не могу больше врать, Лиззи. Я столько раз уже страдал провалами в памяти, что сбился со счета. Я садился бухой за руль, сказал боссу — парню, который мне нравился, — чтоб он шел на три буквы. А я ничего этого не помню. У всех есть темные стороны личности, которые надежно спрятаны. Когда ты так сильно напиваешься, то хватка ослабевает, и темное «я» вылезает на свет божий. А что, если это темное «я» способно на убийство? Я уверен, что нет, но я не могу утверждать, ведь мы с ней никогда не встречались!

Все способны на любые поступки. Я ведь это знала, правда? Сколько раз я представляла, как мой родной отец втыкает нож в живот человеку, а потом приходит домой как ни в чем не бывало и ест спагетти? Моя кожа горела. Мне так хотелось, чтобы Сэм все отрицал. Я хотела, чтобы все распутывалось, а не отправлялось в свободное падение.