Вот теперь и придётся выяснить, прав он был или нет.

В этом загородном клубе я бывала пару раз, с отцом. К Григорию Филипповичу в гости как раз и приезжали. Я каждый раз поражалась уровню обслуживания и продуманности деталей для удобства и комфорта всех гостей. Хотя, если люди готовы платить большие деньги, то за большие блага их и обслуживать готовы со всем усердием.

- Хотел бы я встретить здесь старость, - крякнул Пал Палыч у меня за спиной, когда мы с ним шли по идеально ровному газону к полю для гольфа. Что начальник охраны, что я, оглядывались по сторонам, и мысли и ощущения у нас, наверняка, были схожи. Хотелось сесть посреди этого поля, прямо на зеленую травку, и просидеть на этом поле, в тишине, несколько часов. С чувством, что ты можешь себе это позволить.

- Главное, задаться целью, - поддакнула я Пал Палычу. – Хочешь – встретишь.

- Нет уж, Марьян, не успокаивай, - неожиданно усмехнулся Рыков. – Тут как раз работает поговорка: кто на что учился.

Григорий Филиппович нашелся на пригорке. Стоял с клюшкой и что-то с увлечением разглядывал вдали, приложив ладонь козырьком ко лбу. Неподалеку юркий, беленький электрокар, корзина с клюшками для гольфа и скучающий парень-охранник, поджидающий хозяина. Для чего дяде Грише на территории клуба, охранник, мне невдомек, но я, наверное, чего-то не понимаю.

- Марьяна, красавица моя. – Григорий Филиппович при моем появлении, отвлекся от созерцания поля для гольфа, передал клюшку своему парнишке, и шагнул ко мне. Обнял, крепче, чем обычно, прижался губами к моему виску. Затем отстранился, заглянул в глаза. – Как дела? Как настроение?

- Привыкаю, - сказала я правду. Я отступила назад, стоять так близко к сухопарой груди Лысовского показалось мне неловким. А ему сказала: - Дядя Гриша, разговор есть.

- Это хорошо. Ты же знаешь, я всегда с тобой поговорить готов. Вообще, люблю разговаривать с молодёжью. Вчера вот Валерка приезжал, мы с ним любим поговорить. Единственный мой внук, которому интересно слушать мои стариковские байки, - засмеялся Лысовский.

А я поспешила его успокоить.

- Потому что вы совсем на старика не похожи. – И поинтересовалась: - Как у Валеры дела?

Валера, старший внук Лысовского, был младше меня на пять лет. В детстве мы с ним время от времени встречались на семейных празднествах и дружеских посиделках. Конечно, в то время разница в возрасте была существенной, дружить мы никогда с ним не дружили, но, достаточно повзрослев, стали общаться, приятельствовать. Несколько лет назад Валера уехал в Будапешт, сначала учился там, потом остался на практику, и теперь раздумывал, вернуться ему в России или остаться в Европе. По всей видимости, обдумывать своё будущее он решил рядом с родными.

- Хорошо у Валеры дела, - отмахнулся от меня Лысовский. – Девушку завел здесь, в Москве. Надеюсь, она его вразумит, и он останется.

- А он хочет остаться? – хмыкнула я.

Григорий Филиппович недовольно поморщился.

- Это его мать с панталыку сбивает. Европа, Европа!.. Какая к чертям Европа? Здесь дом, здесь семья. Пусть работает, женится.

- Рано ему еще жениться, - вырвалось у меня.

А Лысовский фыркнул.

- Глупости. Я в первый раз в девятнадцать лет женился. – Я на него взглянула, а он тут же вскинул руку в предостерегающем жесте. – И не жалею, Марьяна. Смотри, сколько всего успел! Четверо детей, пятеро внуков. И на себя время осталось.

Я улыбнулась.

- И тебя надо было замуж вовремя выдавать, - неожиданно выдал Лысовский. – Мы с Сашей ещё спорили на эту тему. А он ни в какую со мной не соглашался.

Мне стало откровенно не по себе, и я аккуратно попросила:

- Дядя Гриша, давайте не будем. Я к вам по-другому вопросу приехала. Разговор есть… пикантный.

- Ого, - вырвалось у него, а в глазах зажглась насмешка и хитринка. – Тогда предлагаю поговорить в другом месте, а не здесь. – Он раскинул руки, предлагая оценить простор с идеально подстриженными полями для игры в гольф. – Поедем в ресторан, я тебя мороженым угощу. Я же знаю, ты любишь.

Я снова улыбнулась, на этот раз через силу. Вдруг вспомнилось, что папа всегда задабривал меня мороженым.

К ресторану рядом с пирсом мы добирались на электрокаре. Для передвижения по территории загородного клуба, они, без сомнения, были удобны, но я всё равно чувствовала себя немножко глупо, сидя позади, спиной к водителю, и цепляясь за маленький поручень, чтобы ненароком не свалиться. Вздохнула с облегчением, когда мы, наконец, припарковались рядом с рестораном. Я спрыгнула с неудобного, узкого сидения, одёрнула подол узкой юбки, и суетливым жестом откинула за спину волосы. А Лысовскому всё было весело. Он, как мальчик, выскочил с переднего сидения, взглянул на меня, и рассмеялся.

- Как тебе развлечения старика?

- Мило, - выдавила я из себя.

Оказавшись сидящей за столиком в ресторане, я почувствовала себя спокойней и увереннее. Пал Палыч остался ждать меня на улице, а я смотрела на тёмную воду озера, блестевшую в солнечных лучах, и ждала, когда мне принесут кофе и мороженое.

- Так что у тебя случилось, девочка? Совет директоров бунтует? Я слышал, ты была, навела там шороха, - улыбнулся Лысовский.

Я отмахнулась.

- Не было там никакого шороха. Я испугалась, и разговаривать с ними не стала. Решила взять паузу.

- Правильно.

- Дядя Гриша, отец вам ничего не рассказывал? Про завещание?

- А что с его завещанием? – удивился он. – Всё тебе достанется. Ты одна-единственная, кровинка его.

- Да я не об этом, - вздохнула я. – Я о компании.

- А, в этом смысле. Мы с ним обсуждали возможность его преемника, но он определиться никак не мог. Было у него несколько кандидатур.

- Даже несколько, - удивилась я.

- А что? Это такое дело, Марьяна. Всегда нужно иметь запасной вариант.

- То есть, мне ждать? Когда завещание огласят?

- Думаю, да. Торопиться, точно, не стоит. Поспешность, вообще, дело неблагодарное.

- Хорошо, - согласилась я, - я подожду.

- Так тебя это беспокоит?

- Нет. Точнее, не только это, - запуталась я.

- Тогда говори.

Мне принесли мороженое, я поковыряла его ложечкой, съела крупную малину, что лежала сверху. Она приятным, сладким сиропом растворилась на языке. Я даже глаза от удовольствия на мгновение прикрыла. Но бесконечно тянуть нельзя было, поэтому я снова на Лысовского посмотрела.

- Дядя Гриша, расскажите мне о матери.

- О матери? – удивился он. – А что тебе рассказать?

- То, чего я не знаю.

Григорий Филиппович в задумчивости хмыкнул, смотрел на меня, а глаза у самого хитрые-хитрые.

- Если отец тебе не рассказал, то мне откуда знать?

Я смотрела на Лысовского и понимала, что он со мной играет. Как в детстве. Уговаривает меня всякими глупостями, чтобы я перестала требовать ещё одну порцию мороженого.

- Дядя Гриша, у меня вчера гостья была, - выдала я ему без обиняков. – Говорит, что сестра моя. Родная, по матери.

Григорий Филиппович смотрел на меня, не моргая, после чего в задумчивости хмыкнул.

- Даже так, - проговорил он. И тут же признал: - Быстро они подсуетились. Где нашли?

И хотя от его слов у меня перехватило дыхание, от волнения, я всеми силами постаралась сохранить спокойствие, и проговорила:

- Караулила меня, у городской квартиры.

- Видать, хваткая особа.

- Вся в мать? – догадалась я.

Лысовский вздохнул, на этот раз совершенно искренне.

- Марьяна, ты пойми, отец же не просто так от тебя правду скрыл.

Я обстоятельно кивнула.

- Понимаю. Что не просто так. Но это, знаете ли, не фантики какие-нибудь. Это моя мать. Живая женщина. А папа её похоронил.

Лысовский откинулся на спинку стула, молчал. То меня разглядывал, то тоже на озеро смотрел. Думал. А я ему не мешала.

- Всё это было, конечно, ожидаемо, - проговорил, наконец, Лысовский. – Что она объявится. Но там, Марьяна, история некрасивая вышла. Что тут скрывать. Банальная, но некрасивая.