— Значит так, — поинтересовался мой Вергилий, затормозив в начале накатанной дорожки, разветвлявшейся прямо от спуска. — Поедем или поплывем?

— Будем изображать "Титаник"? — Я с любопытством осматривался, прислушиваясь к шипению закрывавшегося за нами створа. С обеих сторон возвышались скалы, смыкавшиеся где-то вверху в темноте, которую не могли рассеять редкие решетчатые лампы на стенах. Впрочем, потоки света были ориентированы в основном вниз, на темную воду, благодаря чему я и смог в свое время заметить ледовую опасность. Атмосфера здесь была существенно прозрачнее и суше, в ней чувствовалась какая-то неизвестная мне пряная нотка, навевавшая ассоциации с грибами.

— Это что? Или где? Вы, кстати, еще раньше упоминали этот термин, все думал спросить, — уточнил Игнатьев, активируя какие-то дополнительные сервисы машины, вероятно, в следствие чего слева от руля поднялся небольшой и пустой пока голографический экран.

— Было такое судно в истории, — пробормотал я, пытаясь опознать источник запаха. — Решило пободаться с айсбергом. Результат, думаю, понятен. Слушайте, а чем это пахнет?

Сержант пару раз втянул через ноздри воздух, смешно шевеля носом, и резюмировал, кивнув куда-то за мою спину:

— Урсами. Вон там вход в технические туннели. Был. Пока урсы не прорылись в них и не заняли как-то ночью весь отсек. Теперь половина турбинного зала — их новая берлога. Мы туда если и ходим, то в тяжелой экзе, они ее если не боятся, так уважают точно. А корабль большой был?

— Очень. Но это его не спасло. Странно, что вы не в курсе этого крушения, я уже и не помню, сколько раз экранизировали его историю.

Я обернулся, изучая пещеру в указанном направлении. Река, чуть изгибаясь в нашу сторону, утекала дальше по ущелью, минуя небольшой клык полузатопленной пристани, к которой шла одна из дорожных развилок. А напротив нее в массиве скалы были сварные решетчатые ворота, грубость исполнения которых компенсировалась общей массивностью. Не упоминая уже импровизированного замка из, не побоюсь сравнения, согнутого в скрепку и вставленного в гигантские проушины лома. Одинокая лампа за воротами освещала полустершуюся краску на теряющихся где-то в глубине камня стенах.

— Да я родом с фермерской планеты, — как-то смущенно произнес сзади сержант. — Мнемоленты если и смотрел, то боевики обычно. Отец же руководства всякие подсовывал, он же во мне свою замену видел. А я вирткомиксы любил, с Космодесантом и все такое. Ну и сдернул оттуда почти сразу как получилось.

Я хмыкнул, гася в себе возникшую неловкость за неуместность комментария, извиняться сейчас было самое что ни есть лишнее.

— Не могу сказать, что специально интересовался, — повернулся я к нему, вспоминая собственное прошлое. — Одна из моих подруг обожала древний визуал по мотивам этого события, и, как я подозреваю, в основном из-за любовной линии с каким-то тощим субъектом, который красиво тонул в финале. А я ей говорил, что если бы в главной роли снимался актер из моих любимых экшенов, то он бы и пассажиров всех спас и корабль лично в порт привел. До сих пор не понимаю, что ее бесило в этой фразе…

Мы оба улыбнулись друг другу и, не сговариваясь, посмотрели на реку.

— Ну, нам утонуть не грозит, — вынес вердикт сержант, трогаясь с места и сворачивая направо. — Не та конструкция, да и люди, я надеюсь, другие.

Я согласно кивнул, изучая будущий путь.

Между стенами ущелья и краями реки было достаточно места, чтобы прокатиться вверх к истоку, не замочив колёс. Но и беглого взгляда хватало, чтобы присоединиться в мнении в выборе трассы к Игнатьеву: различного размера булыжники, целые и расколотые, усеивали полоску суши на всем видимом мне пространстве. Отдельное удовольствие так же предвещали мокрые разводы на камнях и ледяное крошево у кромки воды.

— И часто вы тут путешествуете? — полюбопытствовал я.

— Да когда как и смотря кто, — Игнатьев крепко держал руль, медленно и аккуратно съезжая с пристани по уходящему под линию воды спуску. — Верховцев часто мотается наружу, но в основном в период местного лета, наблюдает за всякой живностью. Инженерный взвод раз в неделю проходит, проверяет линию освещения. А так что тут делать? До выхода на поверхность этим путем далеко, проще подняться лифтом.

Шорох шин под днищем сменился плеском воды. Краулер закачался на волнах, зачихал, отплевываясь оставшимся в водометах воздухом, и на приличной скорости упрямо попер против течения. Вода была свободна от льдин, и уже ничего не напоминало о потенциальной трагедии. Быстрым потоком обвивая борта машины, река устремлялась в неизвестную мне глубину. Я же, пользуясь тем, что теперь не надо было выворачивать шею, обратил свое внимание на Комплекс. Или, скорее превращенный в него древний посадочный модуль.

Ничего не могу сказать о принципах, которыми руководствовались его конструкторы. Могу сказать одно — запаса прочности не пожалели. Внешние иллюминаторы верхнего, третьего яруса глубоко прятались в протянутых во всю высоту контрфорсах, низ которых сейчас был визуально усилен бронестворками, ранее наверняка защищавшими окна второго уровня. А одна из них, откинутая на грунт, и вовсе сейчас являлась площадкой, соединяющей выезд из берлоги Охрименко и поверхность.

— А модуль перестраивали? — я махнул рукой в сторону больших окон легко определяемого снаружи помещения штаба-диспетчерской. Наверняка это было вольным творчеством местного персонала, поскольку середина и левая часть модуля имела узкие обзорные окошки, легко защищаемыми в случае возврата на место створок.

— Было дело, — согласился сержант. — Реакторный отсек демонтировали, поскольку появился АКК, расширили жилую зону и лабораторию наверху собрали. Ну а рубку сдвинули ниже и вот… — Он поднял левую руку, помахав присевшей у защитного ограждения "мышастой" фигуре; я тут же вспомнил про назначенных Дедом дежурных, видимо, это был один из них.

— Понятно, — подтвердил я. И спросил, почему-то именно сейчас вспомнив: — А Охрименко же два баула принес! А что во втором было?

— Хм, — озадачился сержант. — И правда… А! Наверное, хотел вам выдать шубу!

— Шубу? — теперь уже изумился я.

— Да, вы же сказали, что можете замерзнуть. А у него как раз на складе лежат коконы для выживания после крушения, так и называется "субарк" — "спасательное убежище арктическое". Ну, мы переиначили для удобства немножко. В общем, знатная штучка, подтверждаю, можно спокойно в нем тут в зимой на голом снегу ночевать. И по нормативам надо его получать как раз перед вылазками на поверхность и носить с собой постоянно. Охрименко — дед еще тот, выдал бы и сказал, что ничего не знает, заказывали — надо брать и носить. Тем более, что — положено!

— Надо же, — покачал головой я. — Спасибо, не подозревал в нем такого коварства.

— Ну! — поддержал меня блондин, не забывая рулить; краулер уже достиг поворота и теперь все дальше уходил из обжитой зоны. — А сейчас в принципе снаружи еще день и солнце жарит так, что на снегу загорать можно. Как на горном курорте.

— Прям уж так, — усомнился я, стараясь спрятать улыбку.

Горячий парень Игнатьев открыл рот, собираясь экспрессивно вывалить на меня обезоруживающие факты, но потом, вспомнив, кем я тут являюсь, решил не рисковать.

— Планетоид земного типа, — по деловому отчитался он. — Атмосфера совпадает, звезда того же класса, спектр похожий. Холодно только, а так — селись и обживай.

— Если бы не?.. — протянул я, надеясь, что сработает навык и мне сейчас раскроют "большую страшную тайну".

— Отож. "Не", — опечалился мой собеседник и замолчал, выравнивая движение плавсредства по центру потока.

Эх, не прокатило, в свою очередь вздохнул я, раздумывая, стоит ли развивать эту тему прямо сейчас или не стоит светить своим невежеством. С одной стороны, ответ звучал как ссылка на что-то общеизвестное, с другой — я же инспектор, мне как бы положено задавать вопросы. Даже дурацкие, которые могут маскировать для отвечающего проверку профессиональной пригодности.