– Ну, с Ганбатаром не сравнить, конечно…

– Да ты не думай, мне так-то все равно, откуда вы! – разжевал он ягоду, отделил языком косточки и сплюнул в сторону. – Ты лучше скажи, а про учильню-то мою как узнали?

– Лун восемьсот назад мы отправляли воина к наставнику Тургэну… на обученье…

– А?! Восемьсот? – рассмеялся Очир. – Вот так ты вспомнил! Шутишь так, да?

– Нет, не шучу я…

– Да не хмурься ж ты! – подбодрил путешественника учитель. – Просто это же так забавно! Когда-то кто-то давным-давно привозил кого-то к прадеду, которого и учильня уж сгорела, и вот теперь, хрясь, и вы заявились! Ну ладно, ладно тебе! Кого привез-то? Этих? – Очир кивнул на подростков, с удивлением наблюдающих за паясничаньем взрослого дядьки.

– Обоих их. На тридцать лун ученья, – в голосе и на лице Баклая несложно было прочесть раздражение.

– Смотри, Байон! – кивнул он парнишке, который уселся за дальним от них столом. – Двух иноземцев можем в ученики взять! Забавно же, а?

– У нас их уже есть двое, – мягко поправил сын, оказавшийся также подмастерьем учителя. – Доган и Зофия.

– Точно, сын, двое этих бездарей… О них захочешь, да не забудешь! – на миг улыбка исчезла с его чудного лица и тут же вернулась обратно. – А твои-то чего умеют? Чем их Судьба одарила?

– У девочки – лазури чешуя и коготь синий, – процедил Баклай. – А у парнишки – с фиолета серп.

– Серп?! Это что за хрюшь такая?

– Талик, расскажешь? – кивнул провожатый юноше.

– Клинок, цвет фиолетовый, летит без рук, как мысленно укажешь… – сухо изложил тот, к тому моменту уже оставив попытки объяснить странное поведение наставника.

– Все-все, я понял, – перебил его Очир, – клинок Вайлина.

– Ну да, – согласился юноша, услышав сходство со словами призыва.

– Серп! – хихикнул учитель. – Придумали же! Как там? Калахаси? Какая поэтическая дыра, а!

– Так что с дарами их? Довольно для ученья? – с каждой новой шуточкой Очира Баклай становился все более мрачным.

– Довольно недовольна! – видимо, цитировал какую-то местную шутку учитель. – Не знаю. Как тебя самого звать-то?

– Баклай…

– Тогда смотри, Баклай, – неожиданно он спрятал свою улыбку, – два дара, один на защиту, а второй на атаку – это хорошо. Но ничего выдающегося, ведь цвет-то – синий! Вайлин у парнишки – вещица редкая, да уж больно однобокая. Стой себе под прикрытием да стреляй – какое тут искусство?! А в одиночку с Вайлином… – он надул губы, покачал головой.

– Так что, возьмете их? – сурово стоял на своем калахасец.

– Ладно, Баклай! – рассмеялся его упорству Очир. – Ради тебя, так и быть, завтра я гляну их. Так-то у меня уже полно бездарей… Но с учетом наших давних деловых отношений… – рассмеялся мужчина. – Короче, завтра все решим! Если подойдут, то возьму за них по сорок ракшассов каждые десять лун. Найдешь столько? А, Баклай?

– Что еще за ракшассы?! – казалось, помощник калахасских старейшин уже ненавидел местного наставника.

Очир, закрыв лицо ладонями, тихонько засмеялся. Тело его начало подергиваться.

– Какое же это, наверно, прекрасное место, Калахаси! Там ведь даже о ракшассах никто не знает! Байон, покажи ему!

Парнишка метнулся в дом и через минуту положил перед путешественниками золотую в форме ровного овала монету, в которой строгим орнаментом зияли треугольные с гравировкой отверстия.

– Такого нет у нас! – решительно отодвинул монету Баклай. – Мы привезли муку, орехи, соль и мед.

Наставник Очир прыснул от смеха, в этот раз уже совсем себя не сдерживая.

– Чего смешного?

– Да ничего-ничего, – стал отмахиваться тот, пытаясь остановить приступ смеха. – Мед, соль, мука! Ха-ха-ха-ха! – снова схватился он за живот.

Баклай стал мрачнее тучи. Шенне с Таликом продолжали недоумевать, хотя тоже уже понимали, что устройство их на обучение проходит неважно. Этот день складывался для них скверно с самого его начала.

– Ну да ладно, – встал учитель из-за стола, наконец уставши от смеха. – Сын, возьми с утра Баклая, Талию и прицените, за сколько весь их товар можно спихнуть.

– Сделаю, отец!

– Все, а теперь отдыхайте! Байон постелет вам в сарае… Там на соломе, но в общем-то чисто.

Очир неспешно побрел к дому, должно быть, на ходу вспомнил про соль и муку, зажмурился от вновь подкатившей волны смеха, утер лицо и уже скрылся в темноте дверного проема.

***

Обнявшись, Талик с Шенне лежали на сеновале, ожидая, пока их провожатый захрапит, и они смогут тихонечко обсудить самые насущные вопросы. Глаза их уже слипались, но все же решение требовалось найти заранее.

– Так что? – начала девушка, услышав из дальнего угла первый всхрап. – Мы будем открывать свои дары? Чтобы нас приняли?

– Я думаю, открыть мы многого не можем, согласись? Баклай ведь передаст Совету…

– Ну передаст, и что? – пожала она своим плечиком. – Да через тридцать лун они о том не вспомнят.

– Смотря о чем, Шенне. Если покажем щит или клинок Гахтага – смогут понять, что поглотили мы его дары. А это уж они забудут вряд ли.

– Согласна, да… Если ж покажешь ты им чешую и коготь, тогда про связь Лаллака все поймут.

– Ага.

– Хотя ты знаешь, тут наставник странный. Может, и к лучшему, что не возьмет он нас к себе?

– Возможно. Но нам сильно не хватает мастерства. И опыта боев. Если не здесь, то где мы их получим?

– Ты прав, Талик, – она нежно погладила его по щеке, подвинулась ближе, – но что ты предлагаешь?

– Я думаю, тебе не страшно показать клинок Вайлина. На празднике его не выявляли, а потому твоим он может быть не меньше, чем моим.

– А что покажешь ты? – девушка поцеловала его в лоб, а затем прижала свой к месту поцелуя, попутно касаясь своим кончиком носа его.

– Я в тактике попробую блеснуть, – юноша принял ее заигрывания, осторожно запустив свою ладонь ей под тунику. – А не получится, скажу, что я к тебе придаток…

– А это как? – она приблизила губы к его шее и один раз, едва коснувшись, поцеловала.

– Мы скажем, что сражаемся всегда мы вместе. И потому учить нас надо не отдельно… а лишь парой, как будто мы с тобой отряд один.

Наутро их разбудил Баклай, давно уже к тому времени закончивший с завтраком и оценкой груза. С усталости и накопленного за много дней пути недосыпа молодые так крепко спали, что даже не слышали топота его сандалий, громких разговоров и скрипа старых дверей.

– Ребят, вставайте! – злобно буркнул он прямо над их головами.

– Случилось что? – завидев его недовольное лицо, забеспокоилась Шенне.

– Нехорошо тут все, – отвернулся в сторону калахасец. – Посмотрим дальше. Быстрей вставайте, умывайтесь и туда… вчера где ели. После видно будет…

Следуя его указаниям, они ополоснули из деревянного таза лица, прополоскали рты, пожевали вместо чистки зубов мятные листья. Завтракать полагалось на том же месте, где вчера они встретились с наставником Очиром. При свете дня его каменный дом и пристроенная к нему столовая выглядели уже более скромными.

– Туда идите, – Баклай ткнул им пальцем на высокую девушку в фартуке, стоявшую на раздаче. – Возьмите хлеб и кашу.

Они пошли. На сей раз массивные деревянные столы уже не пустовали. За ближним, в самом его от дома начале, расположились пятеро – все в броских одеждах серого с красным или коричневым цветов. За дальним сидели двое – почти по центру, в платьях их преобладал синий. Все семеро они при появлении двух новичков в простеньких калахасских туниках, изрядно помятых на сеновале, оценивающе на тех уставились.

Новички забрали свои миски, ложки и, не обращая внимания на надменные улыбки, сияющие на чужих лицах, ушли на дальний край «красного» стола – ровно туда, где они вчера ужинали. Каша оказалась с молоком, чего в Калахаси не практиковали, зато горячая и слегка подслащенная. Оба они, хотя совсем не были гурманами, не спешили с ее поглощением, подолгу пережевывая каждую следующую ложку.