Однако Талик с Шенне были еще слишком молоды, чтобы думать о грядущем празднике, равно как о насущных проблемах поселения. Их первостепенной задачей было как можно скорее ускользнуть с общинного ужина. Они быстро закончили с похлебкой, уже набили рты оставшейся после нее ржаной булкой и теперь только ждали удобного случая. Тот представился, когда к Таймуру с Дафной один за другим стали подходить калахасцы, предупреждая о скором своем визите.

Талик кивнул девочке, и та, незаметно забравшись под стол, вынырнула с обратной его стороны.

– Скорее выводи нас, – шепнул ей Талик, среди множества змеек-вихрей, летающих вокруг ужинающих калахасцев, неспособный понять нужное направление.

Шенне схватила его за руку и увлекла вдоль рядов. В считаные минуты они домчали до дома и заняли свои прежние места возле тела Яра.

– Так в чем твой план?

– Пригнись, – мальчик почти вплотную прислонил свою правую щеку к мертвецу.

Правая сторона потока между ними погрузилась в слой «листиков души» Яра Каира и уже сама стала высасывать из него слабо держащиеся листки.

Мальчику было сложно оценить собранный таким образом урожай, но вскоре в дальней от Яра половинке потока движение листиков сильно ускорилось. Как будто они с Шенне были сообщающимися сосудами, в каждом из которых объем серых листочков неизбежно должен быть одинаковым.

– И повторяй за мной.

Талик стал медленно сдвигать шею вглубь кушетки, позволяя потоку высасывать некрепкие листики дальше по ширине тела.

– Все, больше не идет, – вскоре заключил он, увидев, что скорость потока в противоположной его части пришла в норму.

– Мы много взяли?

– Кажется, немало, – оценил Талик многочисленные появившиеся проплешины в покрывале из серых листьев.

Еще одним свидетельством успеха были распухшие вокруг них коконы вихрей-змеек – их радиус увеличился с прежних тридцати до примерно пятидесяти сантиметров.

– Побудь со мной, пока все не пришли, – тихо попросила девочка. – Одной не по себе совсем и как-то грустно…

– Да, хорошо, Шенне, – Талик и сам не хотел уходить. – И, к слову, даже без меня, когда ты будешь к Яру подходить, то несколько листочков, вероятно… войдут в поток.

Мальчик был уверен, что если он будет дома, а Шенне будет у изголовья кровати, какая-то часть потока окажется прямо над телом Яра и сможет зацепить еще несколько «частичек души», особенно если поток окажется близко к плоти.

– Да, так и сделаю, – устало, но с чувством удовлетворения от выполненной задачи смотрела на него девочка.

– Тебе нехорошо?

– Нормально, – слегка скривилась она. – Мне противно просто.

– А отчего?

– Не знаю, – отмахнулась Шенне. – От суеты, от смерти, от обиды. Все разом, – глаза ее вмиг стали влажными.

Тогда Талик подошел к ней, обеими ладонями от лба к ушам разгладил ее волосы, чуть наклонил ее лицо и, едва касаясь, поцеловал в губы, а затем прижал ее голову к своей груди. Сделал он это не думая и совсем без волнения, поскольку уже ничуть не страшился отказа или негодования с ее стороны.

– Крепись, Шенне. А завтра все обсудим. Если захочешь…

Вскоре пришли взрослые, и мальчик, не дожидаясь их появления на веранде, ушел через огороды, не желая в тот день еще раз попасться Таймуру на глаза.

Поочередно гости, среди которых были дети Яра Каира, их семьи, но больше его товарищи по службе, друзья и старейшины, подходили к телу Яра, дабы прошептать над ним напутственные слова. Калахасцы верили в жизнь после смерти, за которой должно было следовать перерождение души в ином теле.

Шенне отвели в сторонку, не оставив никакой возможности оказаться у изголовья. Однако девочка, обнаружив в себе недюжинную целеустремленность, вместо этого стала бродить по двору, наиболее часто топча те тропинки, что, по ее мнению, должны были расположить поток серых листиков между ней и Таликом под требуемым углом.

Ближе к полуночи тело Яра было отнесено на дальний край их двора, положено на поленья, полито полученным от Совета маслом и без лишних слов предано огню. Шенне стояла рядом с мамой, наблюдая, как огонь пожирает мертвое тело.

– Давай же отойдем туда, – потянула она в сторону маму, дабы воображаемый ею поток листочков оказался над костром.

Если бы Талик был с ней, он бы увидел, как серые «листики души» Яра Каира кучными косяками, словно поднятые сильным ветром, отрываются от тела Яра и устремляются ввысь.

«Спасибо, дедушка, – поблагодарила про себя Шенне, в суете целеустремленности так и не успевшая ощутить печали. – Прости, что не скорбела, как должна».

Днем позже Шенне с Таликом наконец смогли собраться у их излюбленного ясеня. Девочке уже не хотелось обсуждать свое вчерашнее смятение – душа ее успокоилась, суета ушла, вернулась былая ясность мироощущения.

– Давай, Талик, в чем я была нехороша два дня последних? – начала первой она с уже обыденного для них разбора.

– Мне нечего сказать, Шенне. Тобой я всем доволен.

– И я тобой. Но кое-что хотела б рассказать. О недовольстве тоже, но уже другом.

Девочка подумала, что если расскажет ему о своей раздраженности поведением отца, это поможет им предотвратить подобные проступки уже со стороны Талика. По сути, это было нечто подобное обучению на чужих ошибках, о чем несколько в других выражениях она уже слышала от родителей и наставника Кальина.

– Конечно, говори. В чем дело?

– В папе, – начала девочка и тут же поняла, что правильные слова не идут в голову, не ложатся в привычную калахасскую полурифму, – вчера с тобой грубил, с утра сегодня маме… хотя вины совсем и не было ее.

– Расстроен смертью Яра?

– Так, конечно… вот только мы-то с мамой здесь при чем? Мы что, виновны в смерти деда? – разбуженная обида вмиг завела ее. – Или, быть может… мертвый дед важнее нас живых?

– Считаю, ты права, Шенне, – после непродолжительной паузы отозвался мальчик. – В центре его решений быть должны вы трое. А он о вас не думал, о своих печалях лишь.

– Все так, Талик. Но ты вот так не делай…

– Не буду, – кивнул он. – Я постараюсь, очень обещаю. Но если все ж такое допущу, то ты должна сказать о том мне сразу! Без всяких умолчаний и обид!

– Да будет так.

Довольные собой, продолжая держаться за руки, словно духовной связи между ними было недостаточно, дети замолчали.

– Талик, а что с нашей душой? Намного приросла она вчера?

– Удвоилась.

Утром мальчик уже мог видеть, что радиус вихрей-змеек вокруг него вырос почти до шестидесяти сантиметров, что заметно улучшило ему обзор ближайших к нему вещей.

– И это значит… что у наставника теперь проблем не будет? Сил же хватит?

– Сил хватит, – усмехнулся мальчик, – но проблемы будут. Как твои листики не слушались меня, так листья Яра будут чужды нам обоим.

– Мы к ним привыкнем, – ничуть не обеспокоилась Шенне. – И они к нам тоже.

– Угу.

– Тогда займемся чем? – повеселела девочка.

– Давай проверим их, – Талик остался серьезным, не поддержав ее стремления к игре.

– Кого?

– Небесные дары от листьев Яра.

– Ты серьезно?!

– Ну да! Нам к Кальину сегодня не идти, все наши вихри розовы сполна. Когда еще подобный случай подвернется?

– Да, но… – засомневалась девочка, – разве это можно? Самим, до праздника и ста восьмидесяти лун?!

Община придерживалась правила выявлять у подростков большие небесные дары строго в дни Праздника молодых. У традиции, впрочем, были свои основания.

Во-первых, считалось, что лишь к четырнадцати-пятнадцати годам дети могут высвободить небесную силу, достаточную для сложного призыва, не истощая свои защитные дары. Во-вторых, было подмечено, что наследные дары могут никак себя не проявлять до указанного возраста. Наконец, первый призыв считался настолько важным, что для него полагались обязательными наставления мастера, владеющего тем же даром, – неудача с первым призывом почти гарантировала проблемы с его применением в будущем.