– Когда соскучишься, то счастья больше! – догрузила Сана напоследок. – У вас не так?

– Ну… в чем-то так, – не хотел вступать с ними в спор Талик.

– Но вместе точно лучше, – добавила Шенне и обеими руками обняла юношу за талию.

– Они просто быстрей скучают! И дольше друг от друга устают! – выпалила девочка.

– Ах ты да умница, Аялга! Как сказала!

Все пятеро снова рассмеялись.

Когда они разошлись, Талик подумал, что на самом деле девочка не совсем права. Конечно, он начинал скучать по Шенне почти сразу после каждого их расставания. Не то что быстрее, а сразу. И не просто скучать – он чувствовал себя один некомфортно, как человек, лишившийся вдруг второго глаза. Даже в беседах с Яром Багуром он понимал, что рассуждения его были бы куда более точны, будь рядом она.

– Ведь все не так у нас? – сказал он вслух, как только они оказались достаточно далеко от второй парочки.

– Ага, чухню сказали!

– Мне кажется, мы целое одно, словно полотна ножниц. Их можно разомкнуть и каждою колоть и резать. Но только вместе полноценны мы.

– Все так и есть, Талик! Когда одна, мне одиноко сразу. Тогда как вместе хорошо всегда.

Местом проведения Праздника молодых стала большая лужайка на восточной окраине Калахаси, в центре которой кругом был возведен частокол из высоких, не менее трех метров, бревен. Диаметр этой импровизированной крепости составлял около пятидесяти метров. Внутри нее камнем вымостили круг поменьше, по периметру которого, с разрывом на входную дорожку, равномерно расположилось двадцать пять небольших бревен для тестируемых. За бревнами, ближе к стенам, беспорядочно валялся различный реквизит для праздника – камни, бревна, доски, металлические пруты и прочая утварь.

Это место в прежние времена использовалось для всеобщих собраний. С ростом же общины его пространства перестало хватать, и для собраний оборудовали новую площадь, впоследствии ставшую центральной. Старую же стали использовать для Праздников молодых и расширенных заседаний Совета.

Дощечка с расписанием праздника уже красовалась на входных воротах:

– первый день – боевые дары;

– второй – металлические дары (востребованные в кузнечном ремесле);

– третий – земельные дары (крестьянское ремесло);

– четвертый – деревянные дары (обработка дерева и письмо, осуществляемое в Калахаси на деревянных дощечках);

– пятый – ткацкие и полетные дары;

– шестой – животные и целительские дары (первые сводились к дару усмирения диких и необузданных тварей);

– седьмой день – малые дары (в этот день оценивались таланты и склонности подростков к универсальным дарам, таким как подъем предметов, их перенос, розжиг, резка и прочее);

– восьмой и девятый день – людские способности (проверялись сила, ловкость, грамота, счет и смекалка);

– десятый день – распределение по ремеслам.

Талик с Шенне прибыли одними из первых. Они знали, что бревен на всех не хватит, и не хотели оказаться в ситуации, когда им придется подсаживаться к другим. Придя четвертыми, они смогли выбрать себе место по вкусу – справа от входной дорожки, где солнце бы не слепило их.

Постепенно стали стекаться и остальные. Многие нервничали. Одни страстно желали стать воинами, другие, которых меньше, наоборот, не хотели связываться с боевым ремеслом и надеялись, что соответствующие небесные дары у них не проявятся.

Шенне тоже переживала – прежде всего за последствия призыва лазурной чешуи, которая оставит ее нагой перед взорами чужих людей. Ей очень не хотелось демонстрировать другим мужчинам свое тело, и они с Таликом очень надеялись, что оценка для юношей и девушек будет раздельной.

Беспокоился и Талик. Отчасти за Шенне и ее чешую, но больше – из-за вчерашних слов Хагала про Яра Багура. Если тот целил его в помощники, то одной демонстрации фиолетового клинка, как казалось юноше, могло оказаться недостаточно. Он полагал, что ему надо как-нибудь проявить именно свои боевые качества, иначе его могут просто сделать помощником Совета, обладающим призывом быстрого серпа.

Спокойней всего чувствовал себя Хагал. Талик знал, что тот хотел быть кузнецом, знал, что тот уже обладает необходимым даром и уже отточил его призыв под присмотром Варлея, который на второй день должен был проводить здесь оценку. В тот день Хагал наверняка ощущал себя просто зрителем, лишь немного переживая за возлюбленную, которая, быть может, вообще наследных больших даров не имела.

Всего собралось три десятка подростков, примерно поровну между юношами и девушками. Те, кому достались парные места, едва слышно болтали, остальные же в напряжении ожидали появления наставника.

Вскоре прибыл и он – первый защитник поселения – Яр Гахтаг, таки получивший желанный титул чуть менее года назад. В компании с ним прибыли трое: Аржан, тот, что сражался с чужаком на поляне, Фарине – молодая девушка, принятая в немногочисленные ряды воинов тремя праздниками ранее, и посланник Совета с дощечкой для фиксации результатов оценки.

Яр повелительно указал посланнику на место за кругом, а Аржану с девушкой – на свободный от бревен разрыв окружности, аккурат туда, где начиналась мощенная камнем дорожка к выходу. Он одернул свою широкую тунику, приосанился.

– Начнем, ребята, – сурово прогремел его голос, вмиг прекратив все разговоры и перешептывания. – Болтать нельзя, пока я сам вас не спрошу, – он медленно пошел по кругу, внимательно осматривая испытуемых. – Кому что надо, тот поднимет руку.

Закончив короткую вступительную речь, Гахтаг уже молча завершил круговой осмотр.

– Итак, начнем! Морской клинок… Дар-каратун! – воин почти мгновенно призвал в свою правую руку ультрамариновый клинок примерно с метр длиной. – Запомните вот эту форму.

Яр обошел кругом, на секунду останавливаясь возле каждого бревна.

– Перед словами – сжать кулак, для рукояти место в нем оставить. Затем представить как струя… бьет изнутри него и делает клинок. Струя холодная и синяя. Понятно?

Испытуемые в тревоге закивали.

– Сначала ты, – подошел он к первой девушке по правую руку от Аржана. – Встань, руку так, давай!

– Дар-каратун! – выпалила она, с пару секунд посмотрела на пустоту в своем правом кулаке и, подняв брови, непонимающе разжала руку.

– Садись! Ты следующий…

Яр обошел каждого из тридцати, так и не обнаружив ни у кого из них дара морского клинка. Это, по-видимому, его ничуть не расстроило – результат был ожидаем, учитывая, что лишь прямые потомки его рода могли владеть им.

– Что ж, детки, дальше чешуя лазури, – все так же сурово продолжал он свой тест. – Слова – дар-харогат, а в мыслях… представить надо мелкие и синие чешуйки, что тело облепляют от ступней до лба…

Гахтаг повторил условия призыва, описанные Яром Каиром, упустив при этом, что они непременно должны быть злобными.

– Теперь разделим вас, все мальчики – наружу. Аржан, проводишь, и смотри, чтоб не глазели!

– Эй, стервецы, встаем! – скомандовал тот левой рукой, на предплечье которой остался толстый по всей окружности шрам; то, что эта рука его была примерно на сантиметр короче правой, было почти незаметно, функционально же она вроде бы работала исправно.

– Девчонки! Я сейчас уйду, а вы разденетесь. Да, догола! – грозно встретил Гахтаг недовольные девичьи взгляды. – Потом призыв по кругу. Фарине – следить. Если не выйдет – ждать не надо, одевайтесь!

Объявив сие, Яр резко развернулся и ушел к уже покинувшим сцену парням.

– Давайте, девочки, поторопитесь, – улыбаясь, скомандовала кудрявая блондинка, – давайте так… ты, ты и ты, вы – раздевайтесь. А ты – ты следующая, жди!

Вскоре дошла очередь и до Шенне, которой было очень неловко стоять вот так обнаженной посереди этой огромной площади.

– Теперь попробуй ты, – дошла до нее Фарине. – Запомнила призыв?

– Дар-харогат, – уверенно молвила Шенне, и чешуйки быстро поползли от ее ног к плечам.