– Змея и трус! Как ты еще не подавился желчью?

Потасовки в общине были такой редкостью, что никто даже не дернулся, чтобы остановить или разнять мужчин. Не только Шенне и Талик, все стоящие рядом с ними строители, старейшины, сидящие за столом, но и те жители, что видели драку снизу, лишь изумленно наблюдали происходящее.

Только умудренный подобными выходками первый защитник Гахтаг спокойно встал со своего места и направился к месту драки.

– Дар-каратун, – подходя к Корлику, уже убравшему с груди Яра свою сандалию, он, на секунду остановившись, почти мгновенно призвал темно-синий меч. – Склони колени и предстань перед Советом, – грозно приказал он виновнику.

– Сначала пусть поест, – неожиданно вмешался старейшина Минжур, самый старый и самый уважаемый член Совета. – Ты проследи, Гахтаг.

– Идем! – кивнул он Корлику, отводя свой небесный клинок в сторону.

Тяжело вздохнув, тот последовал за первым защитником – сначала на раздачу, а затем уже к столику, обычно занимаемому Корликом и его семьей у западного края площади. По пути Гахтаг остановился у ближайшего клочка земли и по самую рукоять опустил в нее синий меч. В такой толпе небесное оружие могло легко кого-нибудь ранить или даже убить.

Они поставили свои миски, сели. Гахтаг расположился рядом с поднадзорным. Молча и не спеша принялись за еду.

Глядя на отца, молча жующего сухую лепешку, Талик не мог объяснить его безумного поступка. Юноше была понятна причина злости и раздражения, не ясен был лишь слепой гнев, выплеснувшийся так наружу и теперь грозящий отцу суровой карой.

«Если он думал проучить или убить того, то разве стоило вот так… прилюдно? – рассуждал про себя Талик. – Все можно было сделать незаметно. Тайком. Зачем тогда сейчас?»

Разделяла его недоумение и мать.

– Зачем ты так? – осторожно спросила Альма. – Они ж тебя накажут!

– Устал его насмешки выносить, – зло выдавил отец и отвернул от супруги лицо.

Отвернулась и она.

– Вот ты, Гахтаг, – попробовал найти Корлик поддержку у постороннего, – ужели с ним ты ладишь?

Тот пошевелил мощными челюстями, повел носом – и все же промолчал.

– Чего молчишь?

Первый защитник усмехнулся.

– Он не такой злодей, как кажется тебе. Ничем не хуже прочих из Совета.

– Хочешь сказать, он лишь меня не любит?!

– Пожалуй, что и да, – холодно согласился воин.

– Да, лишь меня и брата Альмы… – Корлик желчно усмехнулся.

– Ты все равно им лучше не дерзи, – спокойный, дал ему совет защитник. – Ошибок Рахмы повторять не стоит.

Вскоре на трибуну вышла Яра Аржана и произнесла вполне обычную поминальную речь, ожидаемо окончившуюся «Отдыхай, Вархаг!».

– Отдыхай, Вархаг! – дружно вторили ей столы.

– И пусть запомнит наша молодежь, – добавила после старейшина, – небесные дары даны нам для защиты. И также для труда. Никак не для потех! Не для того нам их давали боги!

Когда народ стал расходиться по домам, пришла пора Корлику предстать перед Советом и принять его волю. На этот раз Талику и Шенне пришлось наблюдать снизу.

– Скажи нам, Корлик, так зачем, – Яр Багур подошел к обвиняемому и по-стариковски прищурился, – напал ты на старейшину Мугана?

– Я был подавлен горем, Яр, – Корлик, по всей видимости, заранее заготовил объяснение. – И потому слова его неверно понял.

– Что ж, – покачал головой старейшина, будто предполагал именно такой ответ, – это много объясняет, но все ж не может оправдать тебя. Устав гласит, что нападение на Яра – преступленье.

– Так он ведь жив здоров…

– Эх, Корлик, ты совсем не понимаешь! Зря, что большой. Совет не сможет править, если его не будут уважать. И потому ты примешь кару – сто дней на рудниках работ. Старейшины? – обернулся он к своим коллегам, ожидая их голосования.

Оставшиеся восемь членов совета сразу же подняли правые руки. Было похоже на то, что приговор они согласовали ранее. Поднял свою руку и Яр Муган, хотя на лице его читалось очевидное неудовольствие – то ли он считал приговор слишком мягким, то ли все еще был обижен происшествием.

– Поедешь, Корлик, завтра.

Альма, хранившая молчание за ужином и по дороге домой, высказала все свои недовольства по прибытии.

– Ну, муж, к чему вся эта гордость?! Легче стало?! – металась она из одного угла их небольшого жилища в другой. – А нам с Таликом? Урожай теперь на нас… и все заботы прочие по дому! Тебе ж теперь вообще в бараках жить!

Отец молча сидел за столом, смотрел отрешенным взглядом сквозь мельтешащую фигуру красавицы жены, но так за весь вечер и не сказал ей ни слова. Но когда та в слезах ушла обижаться на задний двор, Корлик спешно подозвал к себе сына.

– Талик, ты взрослый и уже поймешь, – тихо начал он. – Эта змея Муган давно меня не любит. Как я уйду, он точно станет маме досаждать. Прошу тебя, будь дома чаще… ей без тебя эту змею не отпугнуть.

И юноше пришлось дать обещание, которое он совсем не хотел выполнять. Получалось, что следующие сто дней им с Шенне придется шептаться и, может быть, если получится, тайком целоваться в зарослях родительского огорода.

Отец покинул дом еще затемно, ни с кем не попрощавшись. Талик же, отложив работу в том самом огороде на вечер, первым делом поспешил исполнить свои общинные обязанности у Яра Багура.

– Нет-нет, Талик, – оказалось, старейшина больше не хочет отправлять его в качестве курьера, – ты для посылок слишком взрослый. Негоже… Тем займутся дети.

Выяснилось зато, что юноша достаточно взрослый для расчистки склада, на котором загнили несколько корзин с вяленой рыбой. Воротя нос от жуткой вони, ему пришлось в течение нескольких часов перебирать десятки коробов, дабы отделить пропавшие тушки от годных.

С грустью вспоминая нелюбимую прежде беготню по улицам меж вездесущих вихрей-змеек, за этим процессом Талик мог видеть, как маленькая крыса вылезла из-под мешка с мукой и юркнула в едва заметную в стене дыру.

– Яр, там я крысу видел! – доложил он по итогам выполненного поручения.

– Худо это, – вынужденно отвлекся Яр Багур от подсчетов, для которых использовал разных размеров камушки. – Выходит, не справляются коты.

– А почему не сделаете полки? Или за балки не подвесите мешки? – Талик был уверен, что все это не делается по какой-то разумной причине, ведь это первое, что пришло ему в голову, когда он увидел там вредоносное животное.

– А ты ведь прав, Талик, – озадаченный, нахмурился Яр. – Давно могли так сделать!

– Я там закончил. На сегодня все?

– Да, ты иди. И не забудь о маме, ей непросто…

Следуя совету старейшины и держа в голове неудобную просьбу отца, Талик решил не сразу идти к наставнику Кальину, а до того забежать домой. По его мнению, с учетом сложившихся обстоятельств, наставник вряд ли бы стал наказывать его за небольшое опоздание.

Забежав в дом, он сразу увидел гостя. Его широкий кокон розовых вихрей-змеек вертелся за их небольшим обеденным столом. Альма же, как обычно, сидела за своим ткацким станком, в котором главная роль была отведена не столько технике, сколько небесной силе, приспособленной под ремесленную задачу. Даже за этим рутинным занятием осанка ее была неизменно пряма, одежда аккуратна, лицо ухожено.

– Привет вам, Яр, – оказавшись ближе, узнал Талик гостя.

– Что ж, и тебе привет, – недовольно хмыкнул старейшина Муган. – Я вижу, не обучен ты стучаться?!

– Э…

– В свой дом ему стучаться нет нужды, – с улыбкой, напоминавшей усмешку, пришла ему на помощь мама.

– Да неужто? – ехидно рассмеялся старейшина.

Внешностью Яр Муган обладал весьма противоречивой. Тело его не отличалось крепостью и ростом, зато морщинки как будто не хотели селиться на его шее и широком лбу. Он мог бы казаться заметно моложе своих пятидесяти, если бы не предательская залысина, прошедшая уже половину пути от верхней линии лба до макушки.

– А как же те дела, что детям не пристало видеть?

– С чего ж нельзя? – не подняв и брови, отозвалась Альма. – Устав тому не против.