Этот дар, однако, не шел ни в какое сравнение с полетом птицы. Полеты калахасцев напоминали скорее неспешное перемещение их тел в воздухе, как той миски, что Шенне и Талик гоняли через стол за ужином. Старик Кальин с важным видом рассказывал, что люди тоже могут летать быстро, как птицы, но из-за тяжести и низкой маневренности дело это крайне сложное и крайне опасное, настолько, что настоящих мастеров таких полетов никогда в Калахаси и не было.

Как бы то ни было, дар полета имелся примерно у каждого десятого калахасца, в том числе и у Дафны – мамы Шенне, что позволяло им надеяться на естественное получение дара в будущем.

Потому они поставили себе текущей задачей найти чужака с фиолетовым клинком, такого же, что потребовал от Талика запретного призыва Боры. С того дня прошло почти полтора года, и они полагали, что уже вполне могли бы одолеть такого злодея. Не столько в открытом сражении, сколько хитростью и внезапностью.

Оба они за эти месяцы смогли ощутимо повысить эффективность призывов даров Яра Каира. Коготь стал ровным и почти таким же синим, как был у самого Яра, время его призыва сократилось примерно до трех секунд, а затраты розовых лепестков резко уменьшились. Успехи были и с чешуей, однако из-за проблем с одеждой тренировать ее было неловко.

Кроме того, и Талик, и Шенне уже могли призывать свои небесные дары без слов. Чтобы научить этому свою подругу, мальчику пришлось в точности описать ей вид и цвет розовых лепестков, а также форму серых листиков, в которых хранился соответствующий дар. Это, в свою очередь, означало, что в случае опасности они могли незаметно призвать один или два когтя и поразить врага исподтишка.

В поисках подходящего злодея они через день, если позволяла погода, бродили вечерами по дальним полям за границей Калахаси. Почему-то им казалось, что если чужак с желанным клинком встретился им ранее, там, у ясеня, то и теперь есть неплохие шансы столкнуться с ему подобным.

В любом случае уединенные прогулки по неизведанным ранее просторам им просто нравились.

В один день, когда наставник Кальин поймал очередную хворь и дал ученикам выходной, они нацелились на юго-западные окраины, что за кленовым лесом. Однако для начала они порешили зайти на идущую неподалеку стройку. Отец Талика уже давно звал сына своими глазами посмотреть на труд и быт строителя, вероятно, желая, чтоб тот захотел пойти по его стопам.

Хотя решение о ремесле все равно оставалось за Советом, Корлик знал, что при прочих равных условиях старейшины учитывают пожелания молодежи. Для Талика же это было давно данное им обещание, о котором отец ему все чаще напоминал и от которого теперь можно было наконец освободиться.

– Так что тебе поведала Финиста? – неспешно ступая по высокой траве спросила Шенне.

Днем ранее Талику удалось в деталях обсудить с сестрой ее собственный опыт женитьбы. Кое-что о вступлении калахасцев в брак они ранее уже смогли выведать от Альмы и Дафны, однако мамы, все еще считая их детьми, многого говорить себе не позволяли, да и в целом полагали такие разговоры для них преждевременными. Осторожность двух мам усиливали слухи о будущих намерениях Талика и Шенне, которые неизбежно поползли от учеников Кальина.

– Как мы и думали, все странно очень, – голос юноши к тому времени уже начал ломаться, он сам еще не мог свыкнуться с его неуверенной грубостью. – Решает все Совет, но ежели тебе не более двухсот и двадцати, то обратиться можно и самим.

– Это известно нам.

– Ага, но меньше половины одобряют. Сперва Финисте был отказ.

– И как они решили?

– То не ясно. Спросили маму с папой, ей самой вопросы задавали тоже. И вроде за все были, но в итоге – против.

– И что она?

– Поплакала сперва, потом забылось, – холодно ответил юноша. – Перевлюбилась, там уже добро.

– Хм, – не одобряла такого и Шенне, – а ее жених? Тот, первый?

– Он промедлил. И в двести тридцать лун Совет уже ему жену назначил.

– Как мерзко! – пшикнула она.

– Да, – спокойно продолжал он, на ходу срывая высокий цветок и передавая его Шенне, – но ты послушай дальше. Любиться до женитьбы – под запретом строгим.

– Все это знают, – беззаботно бросила она. – Мы же не боимся?

За прошедшие без малого год с половиной оба они сильно повзрослели. Повзрослели и их отношения. Новая стадия близости наступила неожиданно для обоих. В тот день они укрывались от дождя за своим ясенем и, как повелось, делились друг с другом переживаниями. Мальчик тогда сказал, что Шенне все чаще видится ему во снах, где они обнимаются и целуются, и что сама мысль об этом стала вызывать в нем сильное желание, ранее не испытываемое. Девочка в ответ поведала, что тоже чувствует в себе разлад, что грудь ее стала побаливать и набухать и что у нее тоже бывают приступы непонятного возбуждения.

«Как мама говорит, я превращаюсь в девушку теперь», – пояснила тогда она.

«И что мы будем делать?» – растерянно спросил Талик.

«Сперва… мы поцелуемся!» – взяв инициативу, она оседлала его колени, прижала мальчишечьи ладони к своей груди и, как считала верным, стала его целовать. До того случая у них уже было несколько поцелуев в губы, но никогда еще они не пытались сделать это по-взрослому.

Тогда оба они поняли, что от этой своей новой реальности им никуда не деться, оставалось лишь выбрать – остаться с ней один на один или двигаться вместе. И так как и Шенне, и Талик во многом ощущали себя чем-то единым, они не раздумывая выбрали совместный путь познания своей сексуальности.

Решив отложить полноценное соитие до ста восьмидесяти месяцев, на остальное все запреты были ими сняты. Подростки обустроили себе «покои» на кроне ясеня, в том месте, где он почти горизонтально расщеплялся на три толстых ствола и где взрослые не могли застукать их за этими шалостями.

– Мы – нет, Шенне, – продолжился их диалог в устланном ромашкой поле. – Причем подходят люто – ни ласк, ни поцелуев взрослых, ничего.

– Да и пускай, а что за наказанье?

– Да как всегда – работа, – подавляющее большинство наказаний в общине сводилось к дополнительной общественной работе. – А если будут дети – умертвляют…

– Серьезно?! – ужаснулась девушка.

– Так сестра сказала.

– Уж люто очень! А ты спросил, как делать, чтобы без детей? – мигом ее настроение сменилось на озорное.

– А ты как думаешь?

– Спросил, конечно!

Они уже давно уговорились, что как подвернется случай, он узнает о том, дабы если что не наделать глупостей. С учетом суровости наказания актуальность вопроса только повышалась.

– Да, спросил.

– И что она?

– Сказала, что мы дурни и тупицы, – усмехнулся Талик, вспоминая реакцию сестры. – Мол, мы совсем сдурели.

– Да покамест нет.

– Зато потом смягчилась. Сказала, лучше раньше знать, чем погореть…

Талик пересказал несложные советы, надиктованные ему Финистой.

– Выходит, дар тепла нам пригодится?

– Не помешал бы.

Небесный дар тепла часто использовал в своей лечебной практике Таймур. В отличие от обычного нагревания предмета – сфокусированного и грубого, которым владели практически все калахасцы, – этот позволял направлять небесную силу вглубь объекта и очень тонко дозировать силу нагрева. С учетом наличия дара у отца, Шенне вполне могла получить его по наследству.

Они на ходу обняли друг друга за талии, замолчали. Подростки любили говорить друг с другом, делиться большим и малым, но в целом их взаимная привязанность уже стала такой крепкой, что молчание тоже нисколько их не смущало.

– Не думала сменить вот это платье? – тихо спросил юноша, отметив себе, что Шенне уже выросла из своей старой туники, нижний край которой стал «мужским», едва достигая середины бедра.

– Я думала, но говорят, пока не время, – после загадочной утери полтора года назад детской одежды Совет отказывал Дафне в новой. – Очень плохо?

– Оно мало, – чуть отдалившись, оценил платье Талик, – но мне оно по нраву.