В комнате находятся  В а л я  и  Р а я.

В а л я. От старухи письмо пришло. Я тебе на стол положила.

Р а я. Я видела.

В а л я. Прочла?

Р а я. Еще не успела.

В а л я. Это же надо! В магазинах, пишет, красота. Дверь открыла — звоночек. Хозяин выскакивает, как будто его кто шилом кольнул. Купишь — спасибо. Не купишь — спасибо. И выходишь — звоночек.

Р а я. Я прочту.

В а л я. Товару, пишет, обалдеть. Всюду навалом. А с деньгами жмутся. На другое берегут. Медицина, квартира — тоже мне расходы.

Р а я. У них — треть зарплаты.

В а л я. Насчет пьяных, помнишь, я просила узнать. Особенно, пишет, не видно. Но есть специальная улица. Я название не запомнила.

Р а я. Я знаю. Бауэри стрит.

В а л я. Во-во. Похоже. Так на ней круглые сутки все вдугаря пьяные. И в будни. Это же надо? Прямо по панели ползают. Мужчины, женщины — безразлично.

Р а я. Я знаю. Видела фильм.

В а л я. И что милиция, что общественность — ноль внимания. А молодежь, пишет, как у нас. Тоже не разберешь, где парень, где девка.

Р а я. Понятно.

В а л я. Чего — понятно? Да ты вроде не в себе? Случилось что?

Р а я. Нет, ничего.

В а л я. На работе, что ли?

Р а я. Все в порядке.

В а л я. Или устала?

Р а я. Навалилось всякое.

В а л я. У меня тоже. Осатанеешь с этим массажем. Животы, животы… Как бомбы, честное слово. Отсюда жмешь, оттуда выскакивают. Пойти кота поискать, что ли? Бросил он ту-то. Черноморденькую. И вся любовь. Теперь, поди, новую ищет. Непостоянный. Не то что твой Костька.

Р а я. Почему мой?

В а л я. А чей же? Ладно. Ничей. А так, что он, что мой кот — похожи. Я ведь Костьку с детства знаю. Когда с ним строго — ластится, прямо в глаза заглядывает. А ласково — на голову лезет. Ты это учти. С него все требовать надо. А то он — как уж. Хвостом туда, сюда. Мяучит.

Р а я. Ты о ком?

В а л я. Оба одинаковы. Разве только что мой покрасивей. Ну, котище — прямо тигр. Все кошки кругом — без ума. Тоже колбасится повсюду. А враль был…

Р а я. Кот?

В а л я. Не кот, конечно, Костька. (Поворачивается к двери.)

Р а я (ей, вдогонку). Я сейчас у Кости была.

В а л я (останавливаясь, после паузы). А зачем пошла?

Р а я. Он просил. Посмотреть квартиру. Ключ оставил.

В а л я. Ну? (Пауза.) Не понравилась квартира, что ли?

Р а я. Да, чепуха.

В а л я. Тогда что?

Р а я. Нет, ничего.

В а л я. Ну, это знаешь!.. Тогда и я тебе про него… Все хотела рассказать одну вещь. Теперь не буду.

Р а я. И не надо.

В а л я. Много ты понимаешь — надо, не надо. Да уж ладно. Не в тебя. Так и быть. Встретила я тут одну. Лидой звать. Теперь администратором в гостинице работает. Хорошенькая была. Теперь, конечно, не то.

Р а я. Не надо мне про все это, Валя.

В а л я. Раз я говорю, значит, надо. И мужики за нею в свое время — косяком. Ну и Костя, они вместе учились, — тоже. Это еще до тебя было. Он ведь влюбчивый был, Костя-то. Он ее в коридорах ждет, а она мимо, с кавалером. И хохочет. Он ей, скажем, букет цветов, а она тут же, у него на глазах, кому-нибудь передарит и Косте ручкой помашет. Дескать, лопух ты. В общем, унижала его, конечно, всячески.

Р а я. Почему — конечно?

В а л я. А мы, бабы, меры не знаем, когда наша власть. Это точно. Все, без исключения. Что смотришь-то? И ты такая. Ведь не пожалела своего Костеньку? Всю правду ему выложила. А от правды другой человек, глядишь, в петлю. А с ложью еще протянул бы. Нет бы тебе тогда словчить. Со временем все и обошлось бы.

Р а я. Ох, Валя, ты что-то сегодня в ударе.

В а л я. Ладно. Отвлеклась я. В общем, обычные наши штучки. Так и не добился он ничего. Выскочила она замуж за кого-то. Потом еще за кого-то. Короче, повстречались они случайно недавно. Костя пижоном, на машине. А она по тротуару топает и в обеих руках по авоське с продуктами. Увидел он ее — батюшки! — и предложил подвезти. Она: «Вот, говорит, спасибо. А то мне чуть руки сумками не оторвало». Поговорили они. Оценила она и машину, и костюмчик, и все такое. И он оценил. Массажа-то она не делает, где там? И раздалась. И платьице — сикось-накось, ширпотреб, неглиже с отвагой. И личико, сама понимаешь, — рано цвела, да быстро увяла. Все это он внимательно рассмотрел и тихо ей сказал: «Не котировался, говорит, я тогда у тебя, Лидуся. Не котировался. А напрасно. Сейчас бы тебе не пришлось так бы». А как — не сказал. «И выглядела бы ты, говорит, не так». А как — опять не сказал. Два квартала до ее дома не доехал, высадил. «Извини, говорит, мне не туда». Ручку поцеловал, знай, дескать, наших, вперед пропустил, да к-а-к мимо нее газанет! И ручкой на повороте помахал. Ничего, значит, не забыл. И про ручку помнил. Так что памятливый он, твой Костя-то.

Р а я (с тоской). Господи! Что ты мне все глаза открываешь? Это-то как раз чепуха.

В а л я. Курица ты. Значит, придет время, он и с тебя за все взыщет.

Р а я. За что — за все? Я ничего не скрывала. Сам знает, на что идет.

В а л я. Вот что не скрывала — взыщет. И что сам знает, а идет. За все. Полной монетой.

Р а я. И как же мне расплачиваться придется?

В а л я. Этого не знаю. У каждого мучителя своя повадка. Но, думаю, покуражится.

Р а я. А ты откуда знаешь?

В а л я. Сама такая. Злая и завистливая.

Р а я. Да брось ты на себя наговаривать. Все это пустяки.

В а л я. А пустяки, так когда свадьба? Или по второму разу не будет? Замотаете? А может, вообще раздумала?

Пауза.

Р а я. Знаешь, что я сегодня у Кости нашла?

В а л я. Бабу?

Р а я. Перестань… Раскрыла я одну книгу, а оттуда — все бумаги Зинаиды Григорьевны. Значит, он у нее их брал, а никуда не посылал. Ни по каким каналам. Ты понимаешь? Брал. И не посылал.

В а л я (растерянно). И что — он? Как объясняет?

Р а я. А я его и не видела. Бросила все на стол и убежала.

В а л я. Ну и дура. Надо было на место положить.

Р а я. Зачем?

В а л я. Мало ли… Вот и доверяй после этого людям. Уж старуха-то… словно к сыну. Никому теперь не поверю.

Р а я. А наверное, можно — одно из двух. Либо как ты, либо как Зинаида Григорьевна.

В а л я. Ну, по-старухиному у тебя не выйдет. Не тот характер.

Р а я. Вот я и думаю.

В а л я. А по мне — лучше одной. Хотя как-никак, а всё — брюки.

На авансцене  с т а р у ш к а  сидит в качалке и пишет. В глубине сцены  Р э ч е л  танцует под магнитофон. И л ь я  просматривает газеты.

С т а р у ш к а (пишет и говорит). «А теперь я вам опишу, какой разговор был у меня сегодня с Илюшей и Рэчел». (Смотрит на Рэчел.) Это что? Самый последний крик моды?

Р э ч е л. Уже нет.

С т а р у ш к а. А это не вредно?

И л ь я. Не хочешь ли научиться, мама?

С т а р у ш к а. Нет, я уж лучше сразу что-нибудь поновее.

Р э ч е л. Новые я танцую пока неважно.

С т а р у ш к а. Ничего. Мне не к спеху.

Р э ч е л. А что танцуют у вас молодые люди?

С т а р у ш к а. Я редко бываю на танцульках. Скорей его, то же самое.

И л ь я. Такие танцы у вас, наверное, запрещены.

С т а р у ш к а. Насколько я знаю, если молодым людям что-нибудь запретить, так они именно это и делают. У нас сейчас молодые люди увлекаются стихами.

Р э ч е л. Пишут стихи?

С т а р у ш к а. Ну — пишут! Ты думаешь, стихи — сел так просто и написал? Ходят и слушают стихи.

Р э ч е л. И на это тратят свободное время?

С т а р у ш к а. Только свободное. А на что ты тратишь свободное время?

И л ь я. О! Они серьезные люди!

Р э ч е л. Ох, папа!.. Мы гуляем, ходим в кино, сидим в кафе, танцуем… Занимаемся спортом.