В е р а. А может, они просто согласны?
М а к с и м о в. Вряд ли. Тогда они пригласили бы нас к себе.
Апартаменты англичан.
О’К р э д и (взглядывая на ручные часы). Мэйсон! Не задерживайте.
— Иду, иду! — откликается Мэйсон.
О’Крэди подходит к Бобу, который внимательно читает книгу.
О’К р э д и (снисходительно). Ну, как там у вас с их буквами? Есть что-нибудь еще сногсшибательное?
Б о б. Еще одна, сэр, похожая на цифру. Надо взять римское три и приделать к нему хвост.
О’К р э д и. И что выйдет?
Боб пишет на листе бумаги букву «Щ».
О’К р э д и. А ну произнесите?
Б о б. «Ща».
О’К р э д и. «Щи». Есть такое русское кушанье. Первое и второе вместе.
— Все готово, — говорит Мэйсон, входя. — Можно ехать.
На улице к отелю «Лебедь» подъезжает автомобиль. Из него выходят О’Крэди, Мэйсон и Боб. У них весенний вид. Они поднимаются по лестнице. Идут по коридорам. По дороге О’Крэди взглядывает на часы. Улыбается и делает своим спутникам знак прибавить шагу.
Гостиная. Часы показывают почти десять. С последним скачком стрелки раздается стук в дверь. Вера и Максимов обмениваются взглядами.
М а к с и м о в. Войдите.
Входят О’Крэди, Мэйсон и Боб. Мэйсон не скрывает своего хорошего настроения. Обмен поклонами.
Все сидят. О’Крэди с приятной улыбкой смотрит на Максимова. Максимов переводит глаза с одного на другого. Совершенно ясно, что он не хочет нарушать молчания.
О’К р э д и (все с той же располагающей улыбкой). Мистер Максимов, так как наши переговоры зашли в тупик и неизвестно, когда из него выйдут, и выйдут ли…
М э й с о н. Совершенно справедливо…
О’К р э д и. …то правительство его величества вносит следующее предложение. (Делает очень большую паузу, во время которой смотрит на Максимова.)
М а к с и м о в. Я слушаю вас очень внимательно, мистер О’Крэди.
О’К р э д и. Нам стало известно из писем наших соотечественников…
М э й с о н. …которые томятся у вас в плену…
М а к с и м о в (поспешно). Очень верное определение, дорогой Мэйсон. Вера, вы стенографируете?
В е р а. Конечно.
М а к с и м о в. Простите, мистер О’Крэди. Вы остановились на том, что ваши соотечественники томятся у нас в плену.
О’К р э д и (невозмутимо). Это слова Мэйсона. А я лишь хочу сказать, что, по нашим сведениям, пленные англичане находятся у вас в тяжелых условиях. Это верно?
М а к с и м о в. Разумеется. Плен есть плен. (Без упрека.) А разве наши соотечественники не томятся, как красочно выразился мистер Мэйсон, у вас в плену?
М э й с о н. Они, по крайней мере, не голодают.
М а к с и м о в. Я в этом не уверен. Меня к ним не допустили. А вот что их пытаются вербовать в белую армию — я знаю.
М э й с о н (с возмущением). Откуда вы это взяли?
М а к с и м о в. Вот я так и знал, что именно вы, мистер Мэйсон, окажетесь не в курсе. Рад удовлетворить вашу любознательность. (К неудовольствию О’Крэди, вынимает из папки бумаги и, секунду поколебавшись, передает их все-таки не Мэйсону, а О’Крэди.) Будьте любезны, ознакомьте с этими материалами мистера Мэйсона.
О’Крэди просматривает бумаги и передает их Мэйсону.
Что же, заглянем и мы в эти бумаги. Что прочтем? Текст радиограммы, которую наркоминдел Чичерин послал всем правительствам мира. В ней речь идет о зверском обращении с русскими военнопленными в английском плену и дословно говорится следующее: «С негодованием и отвращением Советское правительство узнало об ужасном, бесчеловечном обращении, которому подвергаются русские военнопленные со стороны английского командования… Красноармейцы, бежавшие из британского плена, сообщили, что многие из их товарищей были расстреляны немедленно после взятия в плен… Им постоянно грозили расстрелом за отказ от вступления в славянско-британский контрреволюционный легион и нежелание изменить своим прежним товарищам по оружию».
А теперь постараемся понять, почему Максимов на этот раз не прочитал документа, а предпочел отдать его О’Крэди для прочтения. Думаю, у Максимова тут был свой расчет. Прочтение вслух выглядело бы как уличение во лжи, что в данном случае было нежелательно. А так — это могло сойти за сообщение сведений, которые были якобы О’Крэди неизвестны.
М а к с и м о в. Вы можете оставить этот документ себе, господа. Для памяти и для информации. Если же вам понадобятся подробности, то… (Выжидательно переводит глаза с Мэйсона на О’Крэди.)
О’К р э д и. Не будем отвлекаться и входить в тонкости разных обстоятельств. Прошу выслушать наше предложение. Мы просим разрешение отправить в Петроград пароход с продовольствием и одеждой для английских военнопленных. Безвозмездно.
Последнее слово он говорит сразу же, как бы предупреждая любые вопросы и замечания. Максимов встает и начинает прохаживаться.
Повернувшись, видит, что все на него смотрят: О’Крэди — внимательно и без малейшего желания поторопить, скорее, наоборот, он хочет, чтобы Максимов основательно проник в самую суть предложения; Мэйсон — почти не скрывая злорадства; Боб — с откровенным спортивным интересом; Вера — настороженно, не понимая еще, в чем дело, но подсознательно чувствуя какую-то ловушку в этом, казалось бы, безобидном предложении.
М а к с и м о в. Вы не находите, что у нас тут немного душновато?
О’Крэди отрицательно качает головой.
М а к с и м о в. Если не возражаете, я открою окно.
О’Крэди сочувственно соглашается кивком.
М а к с и м о в (открыв окно). Вам не дует?
О’Крэди с еще большим сочувствием отрицательно качает головой.
О’К р э д и. Я хотел лишь добавить, что имею указание сообщить правительству его величества незамедлительно любой ваш ответ — положительный, отрицательный или неопределенный.
Максимов выглядывает в окно и видит несколько журналистов с фотоаппаратами и блокнотами, которые толкутся около подъезда и поглядывают наверх. Увидев Максимова, они оживляются.
Максимов поворачивается к О’Крэди, и сейчас они глядят друг на друга со взаимной предупредительностью.
О’К р э д и. Кроме того, я считаю своим долгом вас предупредить, что при любом результате наша беседа станет достоянием самой широкой гласности, как только я покину это помещение.
Максимов думает. Затем поворачивается к Вере.
М а к с и м о в. Вера, какое сообщение мы получили сегодня из Москвы?
Вера растерянно молчит. Все в недоумении.
М а к с и м о в. Вы слышали мой вопрос? Что сказано в утреннем сообщении? Говорите.
В е р а. Петроград без топлива…
М а к с и м о в. А еще?
В е р а. Москва голодает.
М а к с и м о в. Благодарю вас.
Максимов садится на место. Поворачивается к О’Крэди.
М а к с и м о в. Я повторю ваше предложение, дабы исключить всякое недоразумение. Итак, вы предлагаете послать в нашу страну пароход с продовольствием и одеждой для английских граждан, находящихся на нашей территории. Я вас правильно понял?
О’К р э д и (спокойно). Вполне.
М э й с о н (несколько раздраженно). Непонятно, как это можно понять иначе?
М а к с и м о в (не обращая внимания). Это ваше предложение, разумеется, говорит о весьма гуманном отношении британского правительства к своим подданным, и иного толкования тут быть не может.
М э й с о н. Совершенно справедливо.
Это та фраза, которая и нужна Максимову. Как бы оттолкнувшись от нее, он продолжает.
М а к с и м о в. Но, как вы уже слышали, положение у нас в стране сложное. Население голодает. И приход в Петроград парохода с продовольствием и одеждой для английских граждан, в то время как советское население голодает и нуждается в одежде, несомненно вызовет большое возмущение среди широких масс. Народ, общественное мнение не поймут такого шага своего правительства.
Максимов с сокрушенным видом разводит руками и переводит взгляд с О’Крэди на Мэйсона и обратно, как бы прося их понять его точку зрения.
