Тонкие руки уверенно подняли волчью голову и положили на что-то тёплое.

На мягкие колени. Девичьи пальцы утонули в густом волчьем меху.

– Почему ты пришёл именно сюда?

– Хотел подумать. Это как раз очевидно. А вот зачем здесь ты?

– Я за тобой шла.

– Спасибо, – Эйван прижался щекой к ноге. Он посмотрел одним глазом на бледную, с посиневшими губами Аирен. – Ты замёрзла.

– Тогда отведи меня домой.

Коварная. Она знала, что оборотень не сможет ей отказать.

Он медленно восстал из-под снега, оставляя глубокую вмятину, окрашенную в красный.

Крошка-альфа держала его за загривок и не отпускала всю дорогу. Странное ощущение, но Эйвану почему-то понравилось.

Аирен нужно согреть.

Добравшись до дома, Эйван принялся растапливать печь. Он самозабвенно смотрел на набирающий силу огонь и подкидывал дрова, не замечая, как становится слишком жарко даже для Аирен. В конце концов, она не выдержала и попросила прекратить устраивать в доме баню.

Она долго молча сидела рядом, а потом осторожно положила оборотню голову на плечо.

– Твоя совесть чиста. Убийство Овелиора на мне, я хотела отомстить ему. Я сделала это твоими руками.

– Нет, – мотнул головой Эйван. ­­­– Это было мое решение.

– Это был мой приказ.

– А я мог отказаться. Ладно, забудем, не хочу вспоминать.

Милое личико Главы оказалось как-то совсем близко, Эйван приподнял бровь, собираясь прокомментировать это, но он не успел, и Аирен впилась в него губами, нежно обхватив шею. Эйван не смог не ответить и, обняв рукой хрупкое тело девушки, коснулся её золотистых волос. От её близости закипала кровь и все плохое, что случилось сегодня, ушло куда-то на задний план.

Но одна мысль всё же вертелась в голове. Эйван немного отстранился, чтобы видеть лицо Главы.

– Я больше на охоту за человеком не пойду, пускай двадцатого ищет кто-нибудь другой.

– Дурак! – Аирен надулась. Её щеки приобрели приятный розовый оттенок. – Я не собиралась ни о чем просить!

Эйван невольно рассмеялся. Она так мила!

– Так это акт любви! – восторженно воскликнул оборотень и широко улыбнулся. А затем упал головой девушке на плечо, вдыхая её запах. – Я к этому серьёзно отношусь. Если так хочешь, то ты становишься моей. Иначе всё это не имеет смысла. Что скажешь?

– Что я по-твоему тут делаю, бес тебя подери?! – возмутилась Аирен. Теперь её розовые щеки окрасились в ещё более насыщенный оттенок. Степень смущения достигла нового уровня.

– Тогда решено! – вдохновился Эйван и схватил отныне свою девушку на руки. Теперь у него есть своё сокровище! Он прижал её к себе, и они стояли так несколько минут, слушая удары сердец друг друга.

Сплошная стена одиночества, за которой оборотень жил, дала трещину, и теперь с другой ее стороны бил ослепительно яркий свет.

Интересно, о чем же в этот момент думает стеснительная голубоглазка?

Жарко. Тут стало слишком жарко. Напористо дымил поставленный на плиту чайник.

Воздуха стало не хватать, и Эйван сбросил с себя байку и футболку. Аирен уставилась на покрытое шрамами тело. Старые и новые жуткие узоры пересекались, образуя сложный рисунок. Про это оборотень совершенно забыл.

– Тебя это отталкивает? Извини, я забылся.

– Не-е-ет, – протянула Аирен, но как-то неуверенно. – Тебе больно?

– Не-е-ет, – передразнил ее Эйван и приобнял крошку-альфу. – Это татуировки моих принципов! Я гордо несу их сквозь века. Скажи-ка лучше вот что. У тебя кто-то до меня был?

Аирен, уже напоминающая спелый томат, отвернулась. И залепетала что-то про активную городскую жизнь, которая у неё была совершенно нормальная, и она была популярной девушкой. И конечно же, много с кем встречалась.

Врать она абсолютно не умела, одним словом.

– Пойдем-ка выпьем чаю, – понимающе улыбнулся оборотень.

Стол ломился от сладостей, добытых в Рихте. У окна горело несколько свеч, а в кружках остывал земляничный чай. А Эйван и Аирен вместе склонились над свитком Френкерена.

Он писал, что у него всё хорошо, маг находился на юге королевства, где-то под Плоцком. Слезно умолял не забывать поливать Джуна. Про которого Эйван забыл, и поникший цветочек на окне тоскливо посматривал на снег.

«Город оказался горячей точкой. Тут бушует банда головорезов, твои серебряноволосые друзья ходят здесь в неприличном количестве. Серебристые воюют с бандой Серных псов, а людей графа я тут так и не встретил. Но ты только глянь, что я тебе прислал».

Эйван посмотрел на брелок с белой лошадкой и серебряноволосой девочкой.

«Это символ гражданского сопротивления. Говорят, всё началось с этих двоих, и одна легенда очаровательнее другой. Правды я не знаю, но фигурки довольно милые».

– Это то, что я думаю? – Аирен крутила в руке фигурку девочки с бирюзовыми точками-глазками.

– Ага, – усмехнулся Эйван.

Ох уж эта приличная студентка, которая так стремилась быстрее добраться до академии! Тихо-мирно учиться и бед-хлопот не знать. Настолько спешила, что стала символом гражданской войны в самом опасном графстве на юге Королевства.

– Я, Тео благородного происхождения, и разгребаю лопатой навоз! Возмутительно!

– Обратная сторона героической жизни, что поделать...

Эльвира к наказанию отнеслась куда спокойнее. Ей не впервой пачкать руки во всяких нечистотах. А если с другой стороны посмотреть, то это сыграло ей на руку, и мелкий проступок отвлёк старост от куда более серьёзных нарушений, вроде проникновения в подземелья.

Монотонно работая лопатой, они загружали одноколесную тачку и по очереди вывозили за конюшню в выгребную яму.

Признаться, всё могло бы быть намного хуже, чем три дня отработки на конюшне.

Получилось всё максимально глупо: родители вывели Эльвиру и Диедаро к черному ходу, который оказался пересохшим колодцем, а сами ушли назад.

А вот то, как выбраться из колодца они не рассказали и изгоняющей пришлось импровизировать.

Эльвира на ходу пыталась придумать код рун, который бы превратил её руки в присоски, но ничего путного не вышло, и тогда друзьям пришлось действовать как команда: взявшись локтями друг за друга, изгоняющие упёрлись ногами в округлую стену, и зашагали вверх. Правда, там, наверху возникла заминка – чтобы ухватиться за бортик колодца, нужно было высвободить руку, а если это сделать, то падать пришлось бы долго.

Поэтому они начали кричать и звать на помощь. Через некоторое время стража услышала истошные вопли и вызволила непутевых студентов.

Увы, нормального оправдания тому, что они каким-то боком вдвоём упали в колодец, не нашлось, и Эльвира быстренько включила режим непроходимой тупицы.

Диедаро потом плевался с той роли, которую ему отвела дао-затейница, но в нужный момент соизволил подыграть.

– Это унизительно! Чёрной работой должны заниматься низшие сословия.

– Днём мы говорили о спасении рода и совершали подвиги. А теперь ночь. Пафос не вечен, Дио.

Тео недовольно фыркнул и перешёл в следующий денник.

Эльвира потащила тачку вслед за ним. В конюшне было тепло, лошади старательно дышали, поддерживая приятную для пребывания там температуру. А вот на улице стояла слякоть и моросил дождь.

Конечно, Эпопеева понимала негодование друга, который к грязной работе никогда отношения не имел, ведь их семья могла позволить себе и конюха, и горничных. А примерять на себе шкуру чернорабочих ему оказалось неприятно и обидно, ведь Диедаро только-только начал набираться мужества, чтобы противостоять злым языкам одногруппников. Теперь он мало чем внешне отличался от остальных, и его постепенно начали принимать.

А Эльвира искренне радовалась за него, несмотря на то, что вся работа над самооценкой пошла насмарку, и коллеги ехидно посмеивались, проходя мимо конюшен и наблюдая, как горбатятся неудачники.

Эльвире, впрочем, на это всё было глубоко плевать, она смеялась над собой и над ситуацией вместе с Кукухой, Бардером и Лансиком, которые решили проведать подругу за работой, вместо того, чтобы пойти отдыхать после занятий.