— Сказал людоед девочке, заблудившейся в лесу. А что, если тебя уже не существует? Что, если Мири всего лишь играет со мной, выдавая себя за Бланку?

Негромкий смех.

— Так легко ты не избавишься от меня, Лавиани.

— Одна нить... — Сойка все еще не была убеждена. — Что, если убрать ее? Вырвать?

— Тебе это не дано. И пока это не пойдет во благо. Пока Мири будет с тобой. Хочешь благословение?

— Да пошла ты! — вспылила убийца Ночного Клана.

Смех.

— Я буду терпеть тебя. Или вас, уже не знаю, как все это безумие называть. Ради того, что следует совершить. И только поэтому.

— Договорились, — серьезно ответила Бланка.

— Значит, в прошлый раз ты родилась в Ариле.

— Я не выбирала. И... нет.

— Что значит «нет»?! Ты меня с ума сведешь, рыжая!

— В тот раз нить Мири разделилась на три части.

Лавиани глупо моргнула. Раз. Другой.

— Не понимаю.

— Арила и Нейси. Тион.

Сойка еще раз моргнула, осознавая услышанное. Попыталась это представить и поняла, что у нее плывет сознание. Это казалось просто невозможным, непредставимым бредом. Подобное недоступно людям — планировать на тысячелетия, раскидывать ниточки надежд, крючки ожиданий, капканы действий и ловчие ямы вероятностей. Чтобы все они были связаны и в итоге привели к правильному, нужному результату. Это не человеческое. Это мощь существа, чьи возможности находятся за гранью обычного разума. Тройная нить?.. Для Лавиани такие способности беспредельны, странны, опасны и... лучше она не будет думать об этом. Иначе становится слишком некомфортно оттого, что это бессмертное создание может путешествовать через века, перерождаясь в тех, кто этого никогда не хотел, двигая их к намеченной цели не силой, не заставляя, а лишь созданными для них случаями, волей вероятностей.

Поэтому она перестала об этом думать и сказала в своей обычной манере:

— Рыба полосатая! Смешно. В тот раз, Мири... тебе не повезло. И... что? То время ты помнишь тоже?

Бланка с сожалением мотнула головой, кончики мокрых волос хлестанули по плечам.

— Нет. Ничего. Как забытый сон. Туман. Я помню лишь касание к перчатке. Когда нить Мири «проснулась». А потом я умерла.

— Не достигнув ничего.

Бланка молчала. Лавиани уже прекрасно знала это говорящее молчание.

— Или достигнув очень многого. Арила стала тем самым камнем, который запустил Войну Гнева. Катаклизм. И все пришло...

— К этому. К сейчас. К тому, что должно быть. Что Мири увидела в эпоху до ухода асторэ.

Сойка развела руками:

— Наверное, я должна восхититься. Ужаснуться. Почувствовать ненависть. Или еще чего-то. Мири — проклятый кукловод, и у нее действительно есть ниточки. Арила коснулась перчатки. Нейси заставила других пойти в Аркус и принести перчатку для сестры. Которую небось Мири и спрятала там. Тион? Что сделал Тион для тебя? Проклятье. Так долго идти. К чему? В чем цель?

— Она скрывалась в нитях. Вэйрэн — в доспехах, перчатке, Скованном. Моя задача — уничтожить его. Чтобы он не уничтожил все, что нас окружает.

— Вы оба... — Лавиани вздохнула. — Ты и он. Оба. Одинаковые. И приведшие к увяданию целые эпохи. Ответственные за гибель миллионов. Бесконечная война тысячелетий.

— Да. Мы. Оба. Они. Он. Я. Но дальше все будет еще хуже. Надо остановить это. Здесь и сейчас. Скажи, что понимаешь это. Пожалуйста.

Сойка поднялась со своего места. Сунула руки в карманы, покачалась на пятках, подошла к окну, размышляя. Проклятущие башни виднелись даже отсюда, торжествовали, портя угольной чернотой небо. Странно, что многие, в том числе и Ради, находили их красивыми. Сойке нравилось, как было раньше. Когда рядом с водопадом торчало два огрызка, уничтоженных еще Тионом.

— Где бы ты хотела жить? Когда все закончится?

— Что? — Бланка не ожидала такого вопроса.

— Я бы вернулась в Пубир. Прекрасный город, несмотря на всю помойку и проклятущих мартышек. Там тепло. Привычно. Старость я бы встретила там.

— Риона.

— Правда? Столица Треттини? Свой домик? С Виром конечно же?

— С Виром, — последовал твердый ответ.

— Ну что же. Риона не так далеко от Пубира, как твой дурацкий городишко, название которого я и не помню уже. Будем ездить друг к другу в гости.

Они обе понимали, что этого никогда не случится, но улыбнулись, словно бы скрепляя обещание, которое даже не прозвучало.

— Хорошо, рыжая. Плети свои ниточки. Дергай за них. Управляй даже мной. Но закончи это безумие. А там посмотрим.

Она взялась за ручку двери.

— Пожалуйста, не говори Мильвио. Это причинит ему боль. Потому что я — не она. И не Нейси. И не его лучший друг. Никому не говори.

— Хорошо, о милосердная.

— Не называй меня так. Уж чего, а милосердия во мне куда меньше, чем в тебе. Я спросила у дэво, какое милосердие я совершила. И Ради ответил, что милосердие совершают те, кто окружают меня, делая лучше мир. А я, смотря на это, становлюсь добрее и правильно плету нити. Чтобы потом милосердие пришло ко всем.

— Твои евнухи мне нравятся все больше, — сказала сойка и ушла, оставив дверь открытой.

Прежде чем направиться в путь через пустыню и вручить свою жизнь, надеясь на милость Феннефат, следует оглянуться назад. В прошлое. Решить все, что должно решить. Пока еще есть время. А затем отдохнуть. Ибо дорога трудна.

Начальник каравана. Кариф

Они прибыли ранним утром, когда солнце окрасило коралловым лед на пиках, а после коснулось шпиля башни.

Пятеро. И Ремс, дожидавшийся их у города, проведший мимо постов, скрывший от чужих глаз и ненужных вопросов. Лавиани, не чувствуя холода, вышла их встречать по замерзшей за ночь, теперь похрустывающей траве. Осень в горах была куда более сурова, чем на равнинах юга, и куда скоротечнее. Листья облетали, и через пару дней леса останутся голыми.

Шумела река. На соседней ферме блеяли овцы. В небе парила какая-то птица. Сойка осмотрела каждого, задержала взгляд на Нэ. И обернулась, когда дверь на улицу скрипнула, а затем, в сопровождении Ради, появилась Бланка.

— Добрались, рыба полосатая. Попрыгун, хватит улыбаться, ты меня смущаешь.

Тэо заключил её в объятия, несмотря на соответствующее случаю ворчание.

— Ладно-ладно. И я тебя рада видеть. Девочка, ты опять обрезала волосы. В чем дело, Вир? Ты во мне дырку прожжешь. Я жажду подробностей о битве, Фламинго.

— Все расскажу, сиора, — с поклоном сказал ей треттинец.

— Пойду дров принесу. В доме холодина, — произнесла она, направляясь к поленнице, давая возможность Бланке встретить друзей, с которыми та была разлучена с начала лета. Встретить Вира.

Отнесла дрова, разожгла огонь, услышала, как в столовую, пока еще темную из-за слабого солнца, вошла Нэ.

Старуха прислонила большой меч к стене, села на сундук, с удовольствием вытянула ноги.

— Здравствуй.

Сойка с силой пихнула полено в огонь:

— Все еще коптишь небо, старая стервятница? Я помню тебя с детства, не видела столько лет, а ты не изменилась.

— Ты знаешь, кто я.

— И мне плевать, кто ты. Для меня ты старая стервятница, которая всегда преследовала лишь свои интересы.

— Ты все еще обижена.

— Обижена? — Оскал Лавиани напоминал волчий, она наконец-то повернулась и уставилась в блеклые глаза древней старухи. — Я в ярости. Ощути это всеми своими птичками на теле, таувин. Я в ярости. Тогда, когда его убили, я нашла в себе силы не приходить к тебе и не требовать плату. Не срывать гнев хоть на ком-то. Ты осталась в своей башне, я пошла другим путем. И надеялась, что встретимся мы не раньше чем на той стороне. Надеялась, что ты уже там!

Нэ вздохнула, прижалась затылком к стене, посмотрела на темный потолок со следами сажи и жира.

— Помнишь, я как-то сказала, что мы обе будем плакать о том, что не случится?

— Скажи еще, что тебе жаль.