— А что делать с асторэ? — спросила Мерк. — Что они скажут, когда поймут, что лишились всего?

— Выбросим их туда. Заберем силу и выбросим. Иначе они найдут способ отомстить! — предложил Моратан.

И никто не произнес ни слова.

Вокруг башни кипело небо. Бурлило, закручивалось воронкой из облаков, пестрило падающими звездами. Ветер нес дождь, который становился снегом, а тот — пламенем. Огненные снежинки летели на опустевший город, насквозь прожигая камень, уничтожая хрупкие, прекрасные строения асторэ, навсегда лишившиеся хозяев.

Калав-им-тарк дрожали от вершины до самого основания. Содрогались в агонии, путая пространство и время, обертываясь в нити прошлого и будущего. Хоровод солнц и лун безумствовал, вертясь вокруг шпилей, сжигая не успевших улететь птиц.

Мир был свободен от заблудившихся, свободен от асторэ и гвинов. Новый, странный, непривычный, он только что появился и не мог привыкнуть к этому перерождению.

Потолок из двух крестовидных балок исчез. Они вращались столь быстро, что глаз не мог рассмотреть, и лишь ветер в волосах напоминал об их существовании.

Черная непроглядная клякса двери на ту сторону висела в центре зала.

— Пора закрывать! — крикнул Мальт, находясь ближе всего к ней, прячась от воя другого мира за щитом. — Больше нет времени, Мири! Закрывай!

Моратан лежал без сознания, Милт, завернувшись в плащ, пошатывался.

— Закрывай! — вновь крикнул Мальт, но Мири словно не слышала его, напряженно глядя на Мерк.

Та стояла на коленях перед телом Мали, с искусанными губами. Её левая рука по локоть сияла белым светом, Миерон смотрел с надеждой, которая гасла в его глазах.

— Прости. — Она наконец-то приняла страшную правду. — Я... не могу найти её. Там нечто другое. Столько всего.

Она совершила одну попытку до этого, но вместо Мали появилось нечто, едва не убившее Моратана, и лишь алый луч из щита отбросил это создание назад. В черную бездну.

— Мне не хватает опыта. Прости. Та сторона уничтожает все привычное. Её нет. Сестра?!

Мири плакала и не прятала слез:

— Я ошиблась. Я так ошиблась! Я видела, что все получится!

— Закрывай! — Мальт держал щит наготове, если кто-нибудь еще появится.

Проем начал медленно затягиваться.

— Нет! — Миерон вскочил на ноги.

— Закрывай!

— Ты! — Он с яростью указал на Мири. — Ты это все устроила! Ты видела! Знала!!

— Я спасала наш народ!

Он лишь ожег её взглядом, схватил лежавший на полу посох жены.

— Мне придется исправить все, что мы натворили! Я найду ее!

Мерк вскрикнула, Милт бросился наперерез Миерону, но тот прыгнул в бездну, и дверь на ту сторону захлопнулась.

Башня перестала вздрагивать, и Мерк, взяв мёртвую сестру за руку, склонила голову, не желая смотреть вокруг. Не желая думать о том, что случилось.

— Все, — сказал Мальт, устало опуская щит. — Кончено. Мы поступили правильно.

Лицо у Милта было такое, словно он хотел ударить брата. Он вздохнул тяжело и сел рядом с Мири, спросив:

— Что ты видишь в будущем теперь? Для нас? Для людей?

Та вытерла слезы, но потекли новые, и она уже не стала их трогать, коротко ответив:

— Надежду.

Паром плыл, опережая рассвет.

Прогоняя туман, через фьорд, в открытое море, вдоль побережья, в Нимад. Шлепал колесами по воде, обходил мели. Хрюли, довольные прекрасной погодой и намечающимся тёплым днем, энергично перебирали лапами в беговом круге, вращая водяные колеса, заставляя паром двигаться вперед. То один, то другой зверь счастливо похрюкивали и шумно, совершенно по-человечески вздыхали.

Ручной альбатрос криками указывал паромщице, стоящей у штурвала, правильный путь до тех пор, пока туман не рассеялся и риск угодить на камни или затопленные здания прошлой эпохи не исчез. Тогда он возвратился к девушке с двумя смешными короткими косичками, получил должную награду и уселся в глиняное гнездо, позволив надеть на лапку цепочку.

Паром был полон пассажиров — множество из них отправлялись на большую ярмарку в Нимад. Корабль останавливался в деревнях, поселках, возле ферм. Людей прибавлялось. Они грузили на корму бочки, корзины, тюки, мешки, ящики, тащили птицу и овец. После располагались на лавках, беседовали, глазели по сторонам.

Начался месяц Щита, первый для лета. Месяц, когда, пусть и не каждый год, на Летосе распускались яблони. Сейчас берега фьорда казались белыми и бледно-розовыми от этого цветения. Красота яблонь властвовала над зеленью лугов, хвойных лесов и синих сопок.

Тэо смотрел на Шерон. Она, в алом плаще указывающей, с алым браслетом на руке, сидела на носу, вызывая уважение всех пассажиров. Ей кланялись, справлялись о её самочувствии, обсуждали погоду, втайне дивились странному цвету белых волос. Рядом, бок о бок, сидел Мильвио, и его лицо выражало спокойствие. В куртке с надорванным и кое-как зашитым рукавом, той же самой, в которой его когда-то встретили Шерон, Тэо и Лавиани.

Пружина улыбнулся воспоминаниям о сойке. Подумал, что она где-то на юге, вместе с Виром и Бланкой. И он обязательно найдет ее, как и Мьи, после возвращения с Летоса.

Фэнико, откованный заново, собранный из двух половинок, скрепленный обычным металлом, стал почти таким же, как прежде. Добрый меч, готовый служить своему хозяину, как и всегда.

Пока плыли к городу, акробат слушал разговоры купцов о нынешней суровой зиме, о поголовье скота и ценах на овечью шерсть. О будущем урожае яблок и конечно же сидре, который из них получится.

Непривычно. Словно оказался в другом мире. Здесь как будто ничего не случилось, и события, произошедшие на материке, для местных были чем-то очень далеким. Война — лишь отголосок. Нереальная сказка.

Один из торговцев, побывавший в большом путешествии и добравшийся до Карена, важно рассказывал собравшимся вокруг него слушателям новости других стран.

О битве, закончившейся победой южан. О поклонявшихся Вэйрэну, которые еще остались в мире и ждут возвращения своей повелительницы — то ли Перчатки, то ли Варежки. О том, что Шестеро воротились в мир и Мальт в великой битве сжег алым лучом войско шауттов, взорвал горы и осушил море, через которое построил мост из костей и черепов. Об армиях мёртвых. О Мири, пришедшей в Мут и теперь правившей в Храме. А может, она не пришла, а только идет, и её ждут странные жрецы — мужчины, но в женских платьях, поди пойми этих южан. О странной гибели герцога Треттини и его сыновей и о том, что у горных тоже теперь будет новый владетель. Какой-то великий воин, собравший целые баталии против прежнего да Монтага. О том, что в небе видели белых львов и эйвов встретили на востоке впервые за тысячу лет. О гигантах, пришедших под стены Рионы. И еще про то, что в Пубире теперь больше нет Ночного Клана, а будут там жить таувины.

Тэо слушал с улыбкой и правду и неправду.

Паром миновал фьорд, выбрался в открытое море. И пошел вдоль скал, пока на горизонте не показались бивни-волнорезы прошлой эпохи, маяк и сам Нимад.

Шерон первой спустилась на берег, дождалась друзей и с некоторым трепетом ступила на выщербленные камни древнего города. Обойдя ярмарку, выросшую на вересковой пустоши, увидела родные улицы.

Ветер прилетел лепестками яблонь, закружил их вокруг Мильвио, дружелюбной рукой потрепал по кудрявым волосам, шепнул что-то, и он, отвечая на невысказанный вопрос Шерон, кивнул в сторону старого цветущего сада — всего-то с десяток низкорослых, привыкших к суровой непогоде деревьев, которые она помнила с детства.

— Нам туда, — сказала указывающая Тэо. — Идем.

В её голосе было что-то незнакомое для Пружины. Нетерпение? Предвкушение? Он не знал, почему Мильвио позвал его в это путешествие. Как всегда, не стал расспрашивать, предпочитая дождаться и все увидеть самому.

Забор — лишь невысокая ограда из мшистого камня — позволил им без труда проникнуть внутрь. Шерон шла первой, спеша, глядя по сторонам. Ветер резвился, шелестел в ветвях, уронив ей на плечи несколько лепестков.