— Он был точно струна, переброшенная над пропастью. Ослепительная нить, на которую больно смотреть. Прекрасная. — Он улыбнулся старому воспоминанию. — Вся суть Арилы была в ней. Она умела создавать необычные вещи, до которых не додумывался никто из нас. Мелистат очень ценил её дар, пока не понял, что рядом с ним асторэ. Хм... в ту ночь Тион прошел по мосту и смог распахнуть дверь для тех, кто штурмовал башню. Фэнико помог ему.

— И ты считаешь, Тэо справится.

— Да. Но главное, что он тоже так считает. Он уже раз сделал это, когда был юн, и я видел своими глазами повторение подвига Тиона.

— Вот только тогда здесь праздновали свадьбу, и с неба не падали молнии шауттов. Я помню, как Тэо перемещался в пространстве, становился призраком. Он летал над Рионой. Летал над Четырьмя полями.

— Залететь в окно. Что может быть проще, рыба полосатая, — хмыкнул Мильвио и объяснил удивленной Шерон: — То же самое предложила Лавиани. Но шаутты сделали так, чтобы асторэ никогда не вернулись в свою башню. В ней все, кто черпает с той стороны и не принадлежит к племени демонов, бессильны.

— Значит, не построить мне костяную лестницу в небо. Получается, Вир, Нэко и Лавиани — наши силы. Так ведь?

— И Бланка.

— Нэко не верит в нее.

— И в тебя. И в Тэо. Но она сделает все, что требуется. Не стоит о ней беспокоиться. Присоединяйся, Лавиани.

Сойка подошла почти бесшумно, слыша конец их разговора:

— Рыба полосатая. У тебя глаза на затылке. Она нервирует меня. И Шерон. И слишком пристально следит за Бланкой. Её проклятущие птицы постоянно мельтешат перед глазами, и я даже рот боюсь открыть, чтобы в него по ошибке не залетела синичка. Сколько нам её еще терпеть?

— Это вопрос о том, когда мы начнем? Почему ты не спросишь у Бланки?

— Она меня раздражает. Попробуй отправиться в путешествие с богиней и оставаться у нее на побегушках столько месяцев. Взвоешь. Так когда? Зря мы, что ли, тащились на север? Ферма слишком мала, чтобы хорошо проводить на ней время всей этой толпой. Каждый день увеличивает риск, что нас обнаружат. Долго ли мы продержимся против всех солдат Шаруда...

— Через два дня. Как только будет полная луна, — произнесла Шерон.

— А луна тут при чем?

— Бланка так сказала. А значит, так и есть.

Вир водил большим пальцем по ободу щита, чувствуя спину Бланки, прижимающуюся к его спине. Они ушли к самому лесу, на склон, под сень темных лохматых елей. Подальше от чужого внимания, ожидания, надежд, разговоров.

Не говорили о том, что будет. Просто сидели и дышали подкрадывающимся холодом осени, проводя краткие часы прежде, чем сделать последний шаг к неизвестному.

Ему было хорошо с ней. Удивительно спокойно. И... тепло? Да. Вполне подходящее слово. Словно знал её долгие годы, а не с этой весны. Когда-то ему нагадали, что рыжая принесет ему множество проблем. Что же. Не такая и высокая цена за то, чтобы она оставалась рядом.

— О чем ты думаешь?

— Что потребовалось столько времени, чтобы тебя догнать.

— Хм... Поверь, если бы мы пришли в Шаруд вместе, сейчас, то ничего бы не вышло.

— А о чем думаешь ты?

— О многом. Так... всякие глупости.

— Например?

— Например, о своих страхах. О том, что скоро я перестану видеть. Мой мир погрузится во мрак, исчезнет все это, если только у нас получится... Я боюсь этого. Но куда меньше, чем прежде, и сама себе удивляюсь.

— Конечно. Я же буду рядом, — серьезно отозвался Вир.

Он почувствовал её усмешку по тому, как дрогнули плечи и спина Бланки.

— А может, и вообще верну тебе зрение. Нарисую татуировку.

— Во мне нет дара таувина.

— Ну и ладно. Но она будет самой красивой из всех, что были у таувинов за все эпохи.

— Договорились, Релго.

— Ты меня всегда называешь этим именем.

— Оно красивое.

Он не стал возражать. Если ей нравится, то пусть. На его взгляд, имя, которое дала ему Нэ, куда проще.

— Ты сказала, что думаешь о многом. Не только о страхах.

— О любви.

— Вот как?

— Да. Она любила его. Очень сильно.

Вир повернул голову так, чтобы видеть профиль и собранные в высокую прическу волосы.

— О ком ты говоришь? Об Ариле?

— О Нэко. Она любила Тиона. До сих пор любит.

Вир осмыслил услышанное. Ему было непривычно думать, что Нэ вообще кого-то может любить... кроме своих пташек. Любить, как женщина любит мужчину. И представлять её молодой. Это с трудом приходило ему в голову. Молодая таувин, которая любила легендарного волшебника.

— Ты видела это в нитях?

— Да, — после недолгого колебания ответила Бланка. — Они были вместе какое-то время. До того как Тион встретил Арилу. В Нэко много обиды. Она злилась и печалилась. Но благодаря ему — выжила. Не участвовала в войне, ушла. И когда он попросил отдать некромантов, не смогла отказать. В память о том, что было. Как интересно все же сплетаются нити судеб...

Вир подумал примерно о том же.

А еще о том, что никогда не поднимет эту тему в разговорах с Нэ. Он не желал, как в прошлом, получить палкой по спине.

Слово «фэнико» на старом соланском означает «краснокрыл», или «фламинго». Без изменений оно вошло в треттинский и савьятский диалекты. Но правда в том, что «фэнико» — старое слово. Времен Единого королевства, когда еще не было герцогств. И кроме значения, уже указанного, у «фэнико» множество иных толкований: «рассвет», «надежда», «обновление».

Лекция в Каренском университете

Звезд было великое множество. Бескрайнее поле, заросшее сорняками во владении нерадивого фермера. В горах яркие и близкие, они широкой полосой пересекали небосвод, и Гребень Арилы словно бы цеплялся за эту драгоценную корону своей вершиной.

Луна еще не появилась, пряталась за пиками. Было темно. Холодно. Так, что схватившаяся инеем с наступлением ночи трава хрустела под подошвами. Тэо подошел к Мильвио, в одиночестве стоящему у дома. Тот смотрел на звездное небо.

— Не устаю любоваться ими каждый раз, когда выпадает такая возможность, сиор. Хотя они и стали иными.

— Иными?

— Катаклизм перемешал их. Рисунок созвездий сильно изменился. Некоторые исчезли, другие появились. Небо нового мира, новой эпохи. В первое время к нему тяжело было привыкнуть.

— Хотел спросить. О зеркале.

Мильвио кивнул:

— Почему было не войти в Рионе и не выйти в башне? По простой причине. Я не смог бы пронести сквозь зеркало Фэнико.

— Ты ждал этой ночи тысячу лет. Что ты чувствуешь? Оттого что все сегодня завершится. Как — мы еще не знаем, но завершится...

Тот, кто когда-то был великим волшебником, задумался:

— Нет никакой радости. Эта ночь — не моя мечта. И никогда ею не была. Я ждал веками, надеялся, что этого не случится, несмотря на слова Тиона. Хотел, чтобы статуэтка Арилы вообще не была найдена, не попала в руки асторэ и история не запустилась заново. Но мой старый друг оказался прав. Это произошло. И... в какой-то степени тогда я ощутил облегчение. Что все будет так, как он предсказал. И я выполню обещанное ему, когда он уходил. Отблагодарю за подаренную жизнь. Исправлю наши общие ошибки. Сейчас же... Это можно назвать удовлетворением. Все закончится и... новая эпоха направится дальше.

Гвардейцы Шерон собрались на поле, ожидая ее. Нэко и Лавиани ушли еще до темноты, теперь наступал черед остальных.

Указывающая показалась на пороге неосвещенного фермерского дома. Капюшон, низко надвинутый на лицо, скрывал белые волосы.

— Нам пора, — сказал Мильвио. — Увидимся через пару часов.

— Она ведь убила тебя, — наконец-то решился Пружина заговорить о том, что уже много дней беспокоило его.

— Прости? — Треттинец недоуменно нахмурился.

— Лавьенда. Она тебя убила. Ты всегда говорил, что та проявила милосердие, пощадила. Лишь выжгла... Отпустила. Но я видел, что тогда произошло. Как волшебница сбросила тебя с башни. Лишив магии, лишив возможности спастись, она не пощадила, а лишила тебя жизни. То, что ты рассказал о Тионе, когда мы сажали дуб... Если бы он не поймал твою нить... ты был бы мёртв.