— Но Мири возродилась. Она не уходила на ту сторону. Ведь так?

— С той стороны нет возврата. Полагаю, она была пряхой, как рассказывал нам Мильвио. Она вплела свою силу, свою душу в ткань мира, спряталась среди нитей, уснула на тысячелетия, ожидая, когда то, что видела, сбудется. Может, Лавиани права? И Нэко тоже? Не так уж и важно, что было в прошлом. Это никак нельзя изменить. Но мне иногда очень хочется узнать, с чего все началось. Почему предали твой народ. Если все асторэ были такими, как ты, то, возможно, мы более недостойное племя.

...Вир провел чудесную серию атак, столь опасную, что Нэко пришлось двигаться не так небрежно, как прежде, чтобы острие его меча не распороло ей одежду. Затем настала её очередь напасть.

Нэко чуть отклонилась назад, пропуская прошелестевший Фэнико, словно по барабану выбила бодрую дробь по щиту, и... случилось что-то. Тэо не разглядел. Один из гвардейцев восхищенно выругался, а Вир, выгнувшись дугой, зашипел от боли, когда палка стеганула его по спине.

— Свободен, Бычья голова, — сказала ему напоследок старуха, вставая лицом к лицу с Мильвио.

И Тэо спросил у Шерон:

— Сможем ли мы свободно проникнуть в Горное герцогство? Дорога в Шаруд охраняется. Нас обязательно остановят. Что тогда будет?

— Мы назовемся теми, кто верят в Вэйрэна, таких много — они приходят из разных герцогств. Так говорят соглядатаи Анселмо. Не думаю, что нам станут чинить препятствия. А дальше все зависит от Бланки.

— Что она сделает?

— Никто из нас не знает. Да и она, полагаю, тоже. Выясним все, когда приедем.

На ветку рядом сел скворец, с любопытством посмотрел на Шерон. Она увидела, что его лапки обожжены. Старые, уже зажившие ожоги, словно птаха прыгала по углям. Было в этой птице нечто странное, так что указывающая потянулась к ней, пытаясь разобраться, что же она видит.

Вне всякого сомнения, это была птица Нэко. Ту постоянно окружали разные пернатые, то и дело прилетавшие и снова улетавшие. Маленькие гонцы и носители новостей, которые общались лишь с таувином, а та, когда считала нужным, делилась полученными сведениями с остальными.

Скворец распушил перышки на груди, очень довольный, что его заметили. Шерон разглядывала его с большим сомнением. Что-то с птицей было не так, но она не смогла бы поручиться, что её смущало. Кроме давних увечий — птица как птица.

Он сорвался с ветки в низкий полет и пролетел между Нэко и Мильвио, вновь собиравшимися сойтись, чтобы уже окончательно решить, кто победитель в этом бою.

Меч опустился, и палка остановилась лишь благодаря мастерству старухи, в последний миг, едва не сломав Мильвио ключицу.

— Что с тобой?! — с досадой спросила она.

— Чуть не убил птаху.

— Ты проиграл.

— Полностью признаю это.

Нэ с раздражением подвигала челюстью:

— Ты набрался от Рыжего его дурных привычек. Он вечно все портил в самый неподходящий момент. А теперь и ты начал. Всё?

— Пожалуй.

Она вздохнула, словно делая одолжение:

— Ну, как хочешь. Тебя-то мне учить нечему. Бычья голова, в круг. Это не все твои синяки на сегодня. Сиоры? Желающие?

Серро, уже отдышавшийся, радостно осклабился, не желая сдаваться. На взгляд Тэо, бесполезная трата сил.

— Подготовила? — Мильвио подошел к ним, и Шерон коротко кивнула. — Пройдемся, сиор.

Указывающая протянула треттинцу блеклый вещевой мешок. Сквозь ткань проступали грани не то какой-то объемной коробки, не то книги. Тот закинул его на плечо и, подхватив короткую лопатку, порядком изъеденную рыжими пятнышками ржавчины, пошел первым.

Пружина не стал спрашивать, что эти двое задумали. Просто последовал за ними через широкую поляну, в сторону густой платановой рощи, росшей в трехстах ярдах впереди.

— Мы сейчас в Фихшейзе, — сказал Мильвио. — Вестер южнее, чуть меньше чем в десяти лигах. Ближайший городок — Апзу. Если идти пешком от него, то мимо кладбища и на юго-запад по дороге через поля, к реке Ро.

— Интересно.

— Повтори, пожалуйста.

Тэо повторил, как просил треттинец.

— Река Ро неширокая, но в этом месте она сужается еще сильнее и проходит через три порога. Возможно, местные дали им какие-то названия, но нынешних я не знаю. В прошлом пороги — древние мосты, сейчас обрушенные. Вода давно их сгладила, впитала в себя, сделала частью русла. Но они не исчезли за четыре века и, думаю, останутся здесь надолго. Нам нужен третий порог. Повтори, пожалуйста. Так лучше запоминается.

Они вошли в рощу, и Тэо услышал слабый шум реки за деревьями. Идти пришлось минут десять, троп здесь не было, а свет, проникающий сквозь листву, казался светло-изумрудным, рассеянным.

Они вышли к порогу — длинному, ярдов пятнадцать. Он был каменистый, непрерывный, и темно-коричневая вода переваливалась через него, падая вниз: не высоко, не больше ярда — шумя и пенясь.

Мильвио вошел в воду выше порога и начал переходить реку, осторожно переставляя ноги, чтобы его не сбило течением, одной рукой поддерживая Шерон. Тэо не стал разуваться, пошел следом, чувствуя подошвами ровную каменистую поверхность под ногами. Студеный холод лизал лодыжки, а после поднялся до колен.

На противоположном берегу они вновь вошли в лес, и вскоре акробат увидел просвет между деревьями.

Поляна, почти идеально круглая, сильно заросла цветущим цикорием — куда ни кинь взгляд, везде бледно-голубые цветочки. Мильвио развязал тесемки мешка, достал тяжелую шкатулку, украшенную слоновой костью и золотыми узорами в виде виноградных лоз, передал её Шерон.

— От герцога Карифа, — сказала Тэо указывающая. — Плата за нашу, скажем так, возобновившуюся дружбу. Это принадлежит тебе.

Тот, мало что понимая, взял шкатулку, сдвинул золотой крючок запора и, подняв крышку, увидел на темно-синем бархате желудь. Потемневший от времени и странного размера — почти с кулак акробата.

Пружина произнес:

— Как вы уже, наверное, поняли, мне требуется объяснение.

— Асторэ лишены возможности читать. Их магия большей частью утрачена. То, чему ты учился в Туманном лесу, это знания многих поколений твоего племени. Но до всего этого, до Вэйрэна, на материке росли дубы.

— Да. Это была наша библиотека. И теперь её нет.

— Верно. И я исправляю ошибку, которую совершила по незнанию, уничтожив город эйвов своей тьмой. — Шерон улыбалась. — Это желудь Дхалле та-ута энмэ на мидратэ. Величайшего дуба. Подпирающего Небо. Считается, что он был уничтожен шауттами. Но браслет сказал, что это сделал Моратан. Один из Шестерых, чтобы вы потеряли память.

Тэо смотрел только на желудь.

— Я хочу, чтобы у тебя... у мира была надежда. Чтобы ваш лес был возрожден. Когда-нибудь он вырастет здесь, и под его корнями возникнет купель, что свяжет вас со знаниями, которые вы сможете «прочитать». Они не будут потеряны. У тебя в руках память о прошлом. То, что хранит ее.

— Сам. Своими руками. — Мильвио протянул Тэо лопату. — Рой глубоко. И еще глубже.

Когда все было сделано, солнце проползло довольно далеко и миновало зенит.

— Сколько веков ждать? — спросил Пружина, стоя над местом, где теперь находился желудь. Шерон принесла воды из реки, наполнив флягу, полила землю.

— Так ли это важно, сиор? Время иногда бежит быстро, иногда движется странно медленно, — произнес Мильвио. — Просто однажды здесь вырастет дубовая роща. Она превратится в лес, который протянется на запад, до моря. И на восток... как можно дальше. Эти дубы не возьмет ни один топор или пила. Они не пасуют перед простым пламенем, а гратанэхи, что создаст лес, станут надежной защитой. Рано или поздно о нем прознают эйвы и, возможно, создадут здесь город, чтобы встречать новых асторэ и провожать их к купели знаний.

— Но ждать все же придется какое-то время.

Мильвио рассмеялся:

— Иногда ради одной-единственной цели приходится ждать тысячелетие. Даже если ты не асторэ, а существо очень маленькое, и эта тысяча лет для тебя все равно что сто тысяч. Помнишь, ты спросила у меня про Тиона? — обратился он к Шерон. — О том, что у всех волшебников были разные способности. И если я дружил с ветром, то что мог мой лучший друг?