Тэо недоуменно нахмурился.

— Твоя лютня, как бы сказать... утрачена. Ты доверил мне её хранить, а я не справился.

Акробат и не вспоминал об инструменте с Рионы. Лютня Велины. Что же. Немного жаль, что ни один музыкант на ней не сыграет. Но в столь суровые времена это была небольшая потеря.

Он не изменил своего мнения даже после того, как Вир рассказал ему о том, что отдал лютню шаутту, и об увиденном указывающей в одном из снов:

— Если Шерон права и это артефакт Шестерых, который мог сдерживать Облако, то теперь толку от него никакого. Бланка вполне справилась без его помощи.

— А если это было оружие против любой тьмы? Против Вэйрэна?

— Не сожалей. Подумай о том, что не каждому артефакт дается в руки и работает так, как было задумано Мерк. Твой колокольчик тому примером. Или браслет Шерон. Для нас он бесполезен, а шаутты им точно не воспользуются. Иначе и их он заключит в узилище.

— Ты в этом так уверен?

— Нет. Но все равно не жалей.

Вир усмехнулся с сомнением:

— Я в какой-то момент внезапно осознал, что приходится жалеть о массе вещей, и эти вещи вовсе не пустяки, они важны. Раньше я был куда беззаботнее. А теперь вынужден думать о последствиях — о том, что будет дальше. И о других.

Тэо прекрасно понял, о ком говорит пубирец.

— С ней все будет в порядке. Она не одна, а с Лавиани и дэво. Они сделают все, чтобы защитить ее.

— Спасибо, друг. Но мне хорошо известно, что есть силы, с которыми сложно справиться даже нам с тобой. Если только демоны прознают, кто она, чего мы хотим... Да и не только демоны. Дорога на север долгая, всякое может произойти. Ей следовало взять меня с собой.

Тут Тэо ничего не стал говорить. Об уходе Лавиани и Бланки он услышал от Мильвио. И полагал, что госпожа Эрбет не так просто отправилась в путь без Вира.

— Возможно, мы нагоним их в дороге.

— Да. Надежда — это то, что подгоняет меня. Будь у меня возможность, я бы дул в паруса, чтобы корабль плыл еще быстрее. Мы потеряли много времени, прежде чем нашли его. Все побережье опустело. Повезло, что Мильвио смог договориться с капитаном.

— Ну, значит, остается довериться Шестерым. С учетом того что одна из них точно на нашей стороне.

Тэо любил представления. Не только выступать, но и смотреть, как это делают другие. Разумеется, если артист обладает мастерством, способен «держать» публику и умеет то, чего не умеет Пружина.

Здесь, в часе ходьбы от побережья, где раньше срока их высадил корабль по просьбе Мильвио, представление разворачивалось невероятно захватывающее.

Трое оставшихся на сцене «артистов» умели многое. Двое кружили вокруг третьего, то сближаясь, то вновь отдаляясь с практичной осторожностью людей, понимающих последствия возможной ошибки.

Было бы странно, если бы не понимали. Серро, выбывший из боя, держался за живот и не мог ругаться, пытаясь заново научиться дышать. Лейтенант де Ремиджио бранился за себя и за своего солдата, морщась, пока Шерон ощупывала его лицо, убирая быстро разрастающийся отек, уже закрывший правый глаз.

Мильвио и Вир, вооруженные мечами, противостояли высокой старухе, в руке у которой была лишь короткая толстая палка. Они, точно волки, внезапно встретившиеся с опасным хищником, не спешили, пытаясь найти брешь в обороне. Хотя обороны, на взгляд Тэо, и не было. Нэко стояла прямая и высокая, а палка в её расслабленной руке смотрела вниз.

Остальные гвардейцы из отряда следили за происходящим, едва ли не затаив дыхание. Как прошептал кто-то из них, не каждый день на их глазах сражаются целых два таувина.

Пожалуй, лишь Шерон не была заворожена зрелищем. Сперва занятая своим лейтенантом, а после и вовсе отвернувшаяся. Туда, где лежал огромный меч Нэко. Её он интересовал куда больше, чем тренировочный поединок. На схватку, а точнее, на Нэко она бросила лишь единственный взгляд, и акробат, к удивлению своему, прочел в нем холодную ненависть.

Битва на Четырех полях не прошла для указывающей даром. Её волосы, теперь полностью белые, делали её старше, и Тэо с трудом вспоминал, какие они были в день, когда он вместе с Лавиани встретил Шерон недалеко от Нимада. Вир поделился с ней своей кровью, капнув на костяные кубики, что вернуло глазам тзамас серый, привычный цвет. Цвет глубокой печали.

Подчиняясь наитию, акробат подошел к ней:

— Все хорошо? Ну, насколько это возможно в нынешних обстоятельствах.

Она улыбнулась ему с ноткой неуверенности, подняв лицо вверх, чтобы видеть его:

— Меня пугает то, что ждет впереди. Шестеро отсыпали нам много удачи, но сколь долго она будет продолжаться? Мы прошли вместе такой долгий, тяжелый путь: и с тобой, и с Мильвио, с Лавиани и с Бланкой. Вы — моя семья, и я не хочу терять никого из вас. Я чувствую, впереди нас ждут лишь смерти.

Он положил руку ей на плечо:

— Я... не хотел говорить об этом, но мне известно, что вы собираетесь сделать. Бланка сказала, статуэтку на ту сторону должен отнести Войс. А значит, ты пойдешь с ним. Не можешь не пойти. Не хочу этого для вас.

Она обняла его на мгновение:

— Иногда мир живет вопреки нашим желаниям, Тэо Пружина. Иногда надо ставить точки, завершать истории. Не оборачиваться. Чтобы другие смогли создавать новые легенды и мифы. Я очень любила читать в Нимаде, и сказки времен прошлой эпохи очаровывали меня. Я забывала о штормах, холоде, заблудившихся и смерти мужа. Но теперь, если все получится, мне самой придется стать частью долгой, темной, но в то же время прекрасной сказки. Чтобы у тех, кто уцелеет и родится, был шанс её прочитать. Потому что если мы не станем делать то, что должны... — Шерон небрежно пожала плечами. — Каждый, кто носит в Нимаде алый плащ, знает о том, как опасна ночь. В том числе и для нас. Когда мы выходим из дома и идем уничтожать заблудившихся, то помним, что можем не вернуться из места с синими фонарями. Наша работа — защищать людей, так что у меня нет сомнений. Не это ли благо — умереть, чтобы спасти многих?

— Будь здесь Лавиани, она обязательно бы сказала, что лучше не умирать, раз уж взялся спасать кого-то.

Взгляд серых глаз стал серьезен.

— Девочка в Нимаде... — Она запнулась. — Когда она вырастет... расскажи ей.

— Да.

— Спасибо.

Она быстро моргнула, вновь стала смотреть на меч, и Тэо отвернулся к поединку.

Вир с Мильвио решили взять Нэко в клещи, атаковав синхронно. Палка исчезла, растворившись в воздухе, превратившись в размытую полосу. Врезалась в вовремя подставленный щит, вывернулась, обрушилась за спину, сбив рубящий удар Фэнико.

Нэко сделала скупой шаг влево. Такой жалкий и слабый, небрежный, но Вир пролетел мимо. Он развернулся на пятках, вскидывая щит, когда палка устремилась ему в лицо, тут же понял, что это обманный финт, и разорвал дистанцию кувырком.

Нэко вновь отбила атаку Мильвио. Резко присев, из какой-то тягучей стойки едва не дотянулась до выставленной вперед голени треттинца. Выпрямилась, шагнула, меняя положение и вставая так, чтобы теперь видеть двоих, выбравшись из устроенной ими ловушки.

Она даже не запыхалась. Дышала ровно, а её бесцветные глаза смотрели жестко, колюче. Так, что каждый из них сознавал: зазевается — и получит палкой без всякой жалости.

— Шерон, тебе больше не снятся сны? — спросил акробат.

У него создалось впечатление, что указывающая разговаривала с мечом Нэко, хотя не было слышно ни слова. Ну... или пыталась поговорить.

— Нет. В мире ходит легенда, что Шестеро отказались от истинного волшебства, отдали его своим ученикам и ушли. Теперь я знаю про мир солнц и лун, но, кажется, ни один из них не смог его достичь. Мали осталась на той стороне с асторэ. Мальт и Миерон, скорее всего, погибли, сражаясь с Вэйрэном. Между остальными произошел раскол. Мерк и Моратан заплатили за это своими жизнями... Не знаю, что случилось с Милтом. Полагаю, он умер, как и Мири. В свое время. И великие волшебники остались без присмотра. В мире, который был для них нов точно так же, как и для тех, кто пережил Катаклизм.