— Это ж как ржавчина, стоит ей появиться, стоит не обратить вовремя внимание, не счистить, не смазать… И вот уже всё вокруг ржавое и непригодное ни для чего, — громко рассуждал мужчина среди приятелей, окружавших его в трактире с приятно тяжелыми от напитков кружками, гордясь собственной мудростью и с удовольствием выслушивая подтверждения оной от окружающих.

А Рони… А что Рони? Ей исполнилось двенадцать накануне той самой ярмарки. По этому случаю отчим расщедрился и разрешил ей покататься на всех придуманных для детей и взрослых аттракционах. Радостный настрой девочки чуть нарушил неприятный инцидент. Приятное чувство полёта на качелях в форме огромной лодки сменилось ощущением подступающего кома к горлу, после чего её совершенно некрасиво и неприятно тошнило в ближайших кустах. Ещё хорошо, что удалось не испачкать недавно купленное к лету выходное платье, да распущенные волосы мама успела подхватить свободной рукой, второй прижимая к себе младшую дочь. Но умывшись и прополоскав рот чистой водой, Рончейя снова повеселела и даже решилась прокатиться на карусели, к счастью, на этот раз без всяких последствий. Уставшие от впечатлений дети проголодались и вскоре семья уже чинно расселась среди соседей за временными столами на грубых лавках, которые каждый год быстро сооружали за пару дней, чтобы потом так же быстро разобрать и пустить на дрова. Девочке и самой было жаль нового платья, о каком она раньше и мечтать не могла, поэтому Рони решила потерпеть неудобные колени Слаера. Мини тоже сидела на коленях у матери, да и многих детей усаживали подобным образом. Правда, настолько взрослых, как Рончейя, всё-таки размещали отдельно.

“Но у них и платьев из такой красивой и нежной материи нет, нечего и сравнивать!” — решила девочка и окончательно успокоилась по этому поводу.

К осени Рони начала всё больше времени проводить в библиотеке, наскоро выполнив все привычные домашние дела. Здесь, в этом приятно пахнущем книжной пылью, старыми кожаными фолиантами и чуть горьковатым ароматом особой травы, что приносила иногда уборщица, заботливо расставляющая в дальних закоулках стеллажей свои немудрёные сухие букетики, призванные отпугивать грызунов; именно здесь девочка чувствовала себя в безопасности.

Попытка найти у матери утешение и защиту наткнулась на осуждение. Та обвинила дочь в излишних фантазиях, явно навеянных пристрастием к чтению; вдобавок ей попеняли на неблагодарное отношение к заботливому и щедрому отчиму, который буквально задаривал первый летний месяц свою падчерицу, накупив ей сразу несколько летних сарафанчиков, а к ним туфельки и открытые сандалии… И с чего бы взрослому семейному мужчине вдруг проявлять такой интерес к почти ребенку, ну точно выдумала Рони глупость несусветную и возвела поклёп на не чаявшего в ней души Слаера. В общем, понимания у родительницы девочка не нашла, а жаловаться бабушке не захотела, побоявшись схожей реакции. Тогда у неё не осталось бы ни одного по-настоящему близкого человека, а так хотя бы иллюзия сохранилась.

С того самого дня, когда мать с Мини отправилась к морю, а отчим оставил Рони дома готовить обед, старшая девочка находила всё более затейливые причины не оставаться с ним наедине. То перехватывала у матери младшую сестрёнку и отправлялась с ней к бабушке, к морю. То успевала переделать свои обязанности по дому с самого рассвета, чтобы последовать за Ланчейей, куда бы та не направлялась. Женщина чувствовала, что само по себе поведение Рони безмолвно подтверждает все те страшные слова, что прозвучали в начале лета, и от которых было легче отмахнуться, сделать вид, что ничего не было, что всё это выдумки избалованной девчонки. Но стоило лишь задуматься об этом, как начинал ныть уже совсем большой живот — осенью Лани опять должна стать матерью, словно напоминая о побоях от тяжелого на руку мужа. А посему женщина выбрала самую удобную и безопасную тактику — незаметно подыгрывала дочери, помогая ей укрываться от липкого внимания мужчины, считая, что этого вполне достаточно.

Сама же девочка вскоре после переломного дня неожиданно обнаружила у себя магию воздуха. Она всего-то выбралась спустя несколько дней к морю, чтобы наконец прореветься вдоволь, не наткнувшись при этом на “утешения” отчима или ворчание матери. Но вместе с криком от неё в сторону волн вырвался маленький ураганчик, переполошивший почти всё побережье. Люди с тревогой осматривали небо и море в поисках туч или других признаков приближающейся бури, однако ничего подобного не обнаруживали, что только сильнее озадачивало и усиливало беспокойство. От удивления девочка перестала плакать, пытаясь почувствовать, как именно ей удалось создать нечто подобное. А осторожные пробы вызвать те самые ощущения в теле, где-то в центре груди, откуда теплыми потоками устремлялись к ладоням щекочущие пузырьки силы, позволили вызвать совсем маленькие вихри, которые она выпустила в сторону моря, скрывшись за торчащей у берега одинокой скалой.

С тех пор список книг, которые она читала, претерпел существенные изменения. Наличие магии — необходимое условие поступления в Академию, не зря же она и зовётся магической. Библиотекарь, узнав о пробуждении воздушной стихии у своей постоянной читательницы, озадачено потер седую бороду:

— Обычно такие вещи раньше происходят. Чуть ли не с рождения уже хоть что-то да проявится. А годам к пяти-шести так и вовсе не удержишь в секрете свою стихию, то и дело вырываться начинает.

— Как раз тогда, когда от нас мама ушла, — широко раскрыла глаза Рончейя, пытаясь сформулировать свою догадку, но пожилой мужчина опередил её:

— Ага, стресс, значит… Ну что же, это могло заставить стихию притихнуть на время. А потом…

— Новый стресс смог снять этот блок, — уверенно договорила Рони, успевшая перечитать массу разных книг на тему магии и уже вполне освоившая соответствующий лексикон.

— Что? — отвлекшийся на вошедшего посетителя библиотекарь обернулся к девочке. — А, да, вроде бы, такие случаи бывали и раньше. Только стресс от заново обретенной матери у тебя ж зимой случился, как-то долго разблокировалось. Но, видно, у всех по-разному…

Рончейя не стала разуверять мужчину, чтобы не вызвать вопросов о настоящей причине пробуждения магии, что грозило ей очередным потрясением; а рисковать снова лишиться обретенных возможностей она не хотела, не зная, что проявленную стихию уже не заставишь притаиться никакими волнениями, какими бы сильными они ни были.

Строгий смотритель библиотеки взял на себя не только подбор нужной литературы, решив посодействовать упорному ребенку в осуществлении вполне достойной мечты, но и занялся с девочкой практическими занятиями, используя для этого свой обеденный перерыв.

— Ох, испорчу я себе желудок из-за тебя! — ворчал он, выходя во внутренний дворик, укрытый с трех сторон массивным зданием в виде буквы П, а с четвертой его огораживали пышные кустарники, когда-то высаженные вдоль кованого забора и заботливо подстригаемые уборщицей весной и осенью. — Если б ты не оказалась воздушницей, как и я, не было б у меня на старости лет лишних забот. Ладно, показывай, что успела отработать за вчерашний вечер.

И старательная Рончейя аккуратно возводила щиты, пыталась создавать узкие и широкие потоки, передвигать ими камни разного размера, специально для того и разложенные на густой траве. На самом деле, силёнок у девочки было не так уж много, но это вовсе не огорчало ни саму Рони, ни её наставника.

— Тебе ж не в боевики идти, так что не переживай. С твоей способностью быстро читать и усваивать прочитанное… Да, только алхимия подойдёт. Для целителей стихия воды практически обязательна, сама понимаешь…

— Кровь, — кивнула девочка.

— Да, та же жидкость, так что не быть тебе целителем. Про боевиков мы тоже поняли, слабовата ты для такого. Артефакторам минимум три вида стихий должны подчиняться, там часто много всего требуется даже для простенького изделия. Ну, а ментальная магия…