— Дальше, — приказала Барбаросса, кусая губы, — Дальше!
Бригелла задумчиво провела черту по лакированному деревянному носу, торчащему посреди ее лица точно вороний клюв.
— Терпение, Красотка. Ты ведь не из той неблагодарной публики, что свистит и топочет ногами, едва только занавес распахнулся, заглушая прелестную увертюру, требуя, чтобы представление сразу переходило к основной части?.. Это было без малого год назад, в конце октября. Ночи стояли глухие, беззвездные, мы уже наметили день, когда выпотрошим этот домишко дотла. Панди успела побывать в прихожей и исследовать ее, не обнаружив никаких тревожных признаков. Старый скупец не расщедрился на охранного демона. Она нашла лишь бессмысленные сигилы, рассыпанные тут и там, точно картошка из порванного мешка. В них не было опасности — одна видимость, фикция, способная произвести впечатление на воришку, ни черта не сведущего в адских науках, но не на ведьму. С таким же успехом ребенок мог бы украсить дом бессмысленными каракулями.
Заметила. Барбаросса прикусила язык, чтобы тот ненароком не выплюнул какое-нибудь едкое ругательство. Панди заметила чертовы сигилы в доме старикашки. Лихая воровка, безрассудная бретерка, залихватская налетчица, она всегда была необычайно осторожна и внимательна к мелочам, именно потому прожила в Броккенбурге так долго. Жаль, что ее таланты не передались сестрице Барби, воображавшей себя ее ученицей…
Бригелла задумчиво прикоснулась к висящему на поясе кисету, видно раздумывала, не набить ли трубку, но потом отняла пальцы.
— Горько вспоминать, в ту ночь я подвела Панди, — по ее лицу промелькнула досадливая усмешка, — Накидалась в день перед тем крепкой хаомой до полусмерти, после еще вылакала шоппен рома… Когда я разлепила глаза, ночь уже миновала, занимался рассвет. Я бросилась на Репейниковую улицу с раскалывающейся головой, но, конечно, было уже поздно. Панди оставила на дверях условный знак, свидетельствующий о том, что она уже побывала здесь. Побывала в одиночку, не дожидаясь меня. Она была упряма, наша Панди, ты знаешь. Она могла месяцами строить какой-нибудь план, кропотливо, будто великий зодчий, но, единожды выстроив, уже не отказывалась от него. Она обнесла бы этот домишко даже если бы гора Броккен заходила ходуном или за ней явилась душа ее покойной прабабки. Я поспешила в «Два Хвоста», там мы обычно встречались после дела, чтобы разделить добычу. По заведенном порядку две трети уходило ей, одна мне — вполне справедливый расклад, учитывая, что Панди была старшей компаньонкой в нашей паре, кроме того, она возилась с демонами и выполняла самую сложную работу. Я не надеялась, что она поделится со мной, просто хотела послушать, что ей довелось увидеть внутри, в очередной раз восхититься ее работой. Но я не нашла ее там, в условленном месте. Не нашла и в комнате, которую она снимала в Унтерштадте. И в паре других мест, которые мне были известны, где ее можно было встретить днем, лакающей вино или безудержно сношающейся в самой разнообразной компании.
Бригелла вздохнула, пристально разглядывая трубку, которую так и не набила табаком. Сейчас, бросив скалиться, она походила на задумчивую птицу, маска с острым клювообразным носом лишь усиливала сходство. И пусть.
Пользуясь этим, Барбаросса позволила своему взгляду еще раз ощупать комнату. В этот раз уже не в поисках опасностей — в поисках полезных вещей, которые могли бы ей пригодится в скором времени.
Груда битого стекла… кусок обвалившейся кровли… превратившийся в гниющие руины матрас… Ее взгляд метался и скользил по полу, как опытная старая крыса, шмыгающая по помойке, вцепляясь в одни предметы, отталкиваясь от других, заинтересованно обнюхивая третьи. Крошка Бри может сколько угодно разыгрывать из себя паиньку, эта хитроумная потаскуха скажет лишь столько, сколько считает нужным сказать, ни на дюйм больше. Что-то она наверняка решит приберечь для себя. А значит, какой бы словоохотливой собеседницей она ни была, часть ответов придется выжимать из нее — и на этот случай лучше подготовиться заранее.
Ей почти сразу повезло. Под истлевшими мужскими шаравонами обнаружились лошадиные постромки, порядком истертые, но выглядящие крепкими, невесть как оказавшиеся в этом брошенном живыми душами домишке. Как сбруя они ни черта не стоили, но для того, чтобы связать по рукам и ногам шестнадцатилетнюю суку вполне годились. Чертовски удачно. Барбаросса мысленно кивнула сама себе, запоминая, где они лежат, чтобы потом не пришлось долго искать. Она стянет крошку Бри точно колбасу, и только потом приступит к расспросам.
— Что дальше? Ты нашла ее?
Бригелла встрепенулась на своем месте.
— Нашла ее лишь ближе к полудню. Столкнулась с ней в каких-то закоулках у самого подножья горы, совершенно случайно. А столкнувшись, едва узнала. Она была… — Бригелла прикусила губу, — Черт, ты бы и сама не признала ее. Она выглядела так, будто побывала на балу у самого архивладыки Белиала. В качестве не гостьи, но закуски. Растрепанная, перепачканная, в излохмаченной одежде, вся в ссадинах и синяках, она слепо брела по улице с мешком за плечом, вздрагивая от малейшего звука и была похожа на собственную душу, вытряхнутую из тела.
— Мешок? — жадно спросила Барбаросса, не позволив взгляду скакнуть к стене, туда, где лежала, укутанная мешковиной, банка с гомункулом, — Ты сказала…
— Да, — Бригелла улыбнулась, — Я уверена, это был тот же самый малыш, на которого ты позарилась. Но тогда я еще этого не знала. Я и сейчас многого не знаю, но, хвала Аду, это мне не мешает. Некоторые знания тяготят не меньше неизвестности, знаешь ли.
Барбаросса захотелось взять Бригеллу за складки на ее щегольском камзоле, издалека производившем впечатления шелкового, и тряхнуть так, чтобы чертова улыбочка погасла, точно свеча на ветру. А еще сделать с ней много других штук, которые могут показаться ей чертовски болезненными.
Панди была в доме на Репейниковой улице еще до нее. Она вышла оттуда с гомункулом. Она видела знаки. Она…
— Держи кулаки при себе, — буркнула Бригелла, покосившись на нее, — Благодарные слушатели платят монетой, а не оплеухами. Разве история не кажется тебе интересной? То-то же!
Конец октября… Барбароссе показалось, что ее никчемный мозг загудел, точно пчелиный улей, пытаясь переварить крохи оброненной Бригеллой информации. Год назад… Пандемия и исчезла в прошлом октябре. Исчезла. Пропала. Погибла в безвестной битве с неизвестными демонами или же сбежала из Броккенбурга — у обеих версий было порядочно сторонников, но ни одна так и не подтвердилась. Значит…
Бригелла медленно покачала головой. Та часть ее лица, что не была прикрыта маской, сейчас была бесстрастна и холодна, как поверхность озера под полной луной.
— Я попыталась заговорить с ней — тщетно. Она была истощена сверх всякой меры, будто прожила за эту ночь сорок жизней, болезненно вздрагивала и с трудом узнавала меня. Дьявол, она выглядела в самом деле паршиво. Но мешок держала так цепко, словно там лежала ее собственная душа. «Херово дело, Бри, — пробормотала она, когда наконец меня узнала, — Мы прокололись. Старикашка оказался хитрее, чем мы думали…Я здорово вляпалась. Эта чертова тварь пожирает меня кусок за куском. Я больше не могу, Бри… Он пытает меня. Он режет меня на части. Я перепробовала все, что могла, но ни хера не выходит. У меня осталось два часа, но я готова сдаться…»
— Херня! — вырвалось у Барбароссы, — Херня собачья!
Бригелла неохотно кивнула.
— Я тоже так подумала, но… В таком виде я ее никогда прежде не видела. Это была не та Пандемия, что я знала, готовая смеяться в лицо опасностям или схватиться со всеми демонам Преисподней разом, презрительная и дерзкая ведьма, ночная легенда Броккенбурга. Но я видела ее отчетливее, чем тебя сейчас. И я говорю тебе — она тряслась от страха. Она была опустошена, готова заскулить и в самом деле подумывала о сдаче. Я не знала, с чем ей довелось встретиться в доме старика, с какой тварью она схватилась той ночью, но поверь мне, если той удалось навести страху на Панди, это кое-что да значит.
