— Мы не планировали детей…Вика была согласна на мои условия. Нас обоих устраивали эти отношения. В какой-то момент я понял, что у нас может быть что-то большее, чем просто секс. Я дал ей это понять, привез в свой дом, позволил больше, чем кому-либо… Мы не предохранялись, потому что она заверила, что ее противозачаточная спираль работает стопроцентно. А сегодня она мне заявила, что во время аварии был удар, спираль сошла со своего места, она об этом не знала, и получилось, то, что получилось.

— Из-за этого вы разругались? Ты сказал, что не веришь ей?

— Так прямо не сказал…

— А она от тебя что-то требовала?

— Нет. Сказала, что будет рожать, и меня больше не потревожит.

— А если все так, как она говорит?

— Я не знаю, пап…я сейчас разбитое корыто. Не знаю, что с этим делать.

— Обычно, в таких случаях женятся.

— Пап…где я, а где семейная жизнь? И дети в придачу.

— То есть, ты сделал женщине ребенка, винишь во всем ее и жалеешь себя?..

Сквозь туман выпитого виски, до меня доходит посыл отца. Я не смотрел так на ситуацию. Я жалею себя?..

— Сынок, решать, конечно, тебе. Это твоя женщина и твой ребенок. Но я вот сейчас сижу с тобой, и мое сердце болит, оттого, что у тебя проблемы. Тебе сорок лет, а я за тебя переживаю. А ваш ребенок, еще не родившийся, беззащитный, уязвимый. А вы ссоритесь, выясняете отношения, показываете друг другу свои амбиции. А кто подумает об этом маленьком человечке? Алан, вас уже трое…это твоя плоть и кровь. Или ты от него откажешься?

— Нет, конечно…, — мне становится не по себе — я буду им помогать, они ни в чем не будут нуждаться…

— Кроме отца…

— Я не вижу себя в роли отца.

— А ты и не увидишь, если не попробуешь, — он подходит к бару, наливает себе немного коньяка, выпивает — Ты ее любишь?

— Люблю.

— А сможешь без нее?

Я молчу, и так сказал достаточно. Виски помогло. Я не могу себе позволить распустить сопли, и рассказывать, что я чувствую к Вике. Смогу ли без нее? Сейчас мне кажется, что я без нее сдохну, что моя жизнь превратится в набор автоматических ежедневных действий, и что живым я уже не буду никогда.

Отец встает, кладет мне руку на плечо:

— Я не верю, что Вика могла тебя обмануть. И я очень рад, что у меня будет внук или внучка. Я тоже буду им помогать, чем смогу, пока бьется мое сердце.

Он выходит, а я впервые осознаю, что теперь меня с ней навсегда связывает наше общее продолжение — маленький человек, Захаров.

Вика

— Эй, соня, просыпайся. Уже одиннадцать.

— Сколько? Почему раньше не разбудила? — говорю Татьяне.

— Тебе нужно было отоспаться. Жду тебя на кухне, завтрак готов. Халат на кресле. Новый, кстати.

Принимаю душ, чувствую себя хуже некуда. Все болит и физически и морально. Ночью уснула только под утро, прокручивала наш с Захаровым разговор, потом наши встречи, случай в горах. Как он мог подумать, что я все устроила специально? Когда я дала повод так о себе думать?

На кухне пахнет свежезаваренным чаем, Таня приготовила творожную запеканку и сухофрукты.

— Питаюсь правильно, — говорит она — но ты даже не представляешь, как хочется чипсов.

— Фу! Как вообще можно их есть?

— Ну, сегодня хоть расскажешь из-за чего у вас скандал?

— Причин не счесть… он не хочет детей, он не планировал жениться. А еще он думает, что я воспользовалась ситуацией и залетела специально.

— Пффф… Да уж…

— Но ты же не специально?

— Тань!

— Прости. И что ты собираешься делать?

— Рожать.

— Это понятно. А с Захаровым как дальше будешь отношения строить?

— Никак. Доработаю до декрета, а там видно будет. Если захочет общаться с ребенком, препятствовать не стану да и не потяну с ним тягаться.

— Знаешь, я тоже так думала: вот рожу здесь ребенка, чтобы он получил гражданство и Эмир не смог у меня его забрать, а потом поеду к нему. А сейчас он обрывает мне телефон и мне все труднее с каждым разом врать ему, что мама еще болеет, что я побуду еще с ней. Я ужасно хочу к нему. Мне просто невыносимо одиноко.

— Мне тоже будет невыносимо одиноко, но я не уверенна, что кто-то станет обрывать мой телефон. Кстати, о телефоне. Дай мне зарядку, пожалуйста. Мой разрядился совсем.

После включения телефона на меня обрушивается куча пропущенных и смс: с работы, от Светы, Егор звонил, от Захарова восемь пропущенных. Прячу трубку обратно в сумку, никого не хочу слышать.

Выезжаю от Тани поздно, на пару часов опаздываю на работу, но меня совсем это не заботит. У меня болит голова, а в сердце поселилась и не отпускает тупая давящая боль. И как я себя не уговариваю, что мне нужны положительные эмоции, по щелчку они не появятся.

В сумке звонит телефон, достаю — Игорь. Надо же!

— Алло!

— Привет.

— Привет.

— У меня к тебе дело.

— Говори.

В трубке слышится заминка.

— Мне нужно, чтобы ты подписала пару документов.

— Что за документы?

— Я автомойки продаю.

— Если ты забыл, напоминаю, что половина из них — мои.

— Не твои, а на тебя записаны.

— Мы договаривались, что они останутся Егору. Я и так у тебя ни копейки не беру.

— Мне деньги нужны. Давай, ты отдаешь мне мойки, а я тебе пять процентов от продажи и Порше.

Я начинаю хохотать в трубку. Как все в моей жизни несется со скоростью света. Еще три месяца назад, я бы поторговалась насчет процента и забрала машину. Хотя она уже довольно старая, отъездила свое. Он бы, все равно нашел способ их продать или меня додавил бы, чтобы подписала все, что нужно.

— Что смешного?

— У меня есть Порше.

— Вика, давай пошутим в другой раз. Нам, все равно, придется решить этот вопрос.

— Продавай свои мойки, А мои оставь сыну. До его совершеннолетия они тебя еще покормят.

— А я смотрю, ты продвинутая стала.

— Я такая и была, ты не замечал то, что не хотелось видеть.

Игорь вздыхает:

— Вик… у меня проблемы. Маме нужна дорогостоящая операция. В срочном порядке. На мойки есть покупатель. Я оформлю дарственную на квартиру на Егора. Может, проживет он как-то без моек?

Мои отношения со свекровью никогда не были идеальными. По ее мнению, я всегда не дотягивала до уровня ее несравненного сына. А после развода она и вовсе перестала со мной общаться. Но я не могу отказать человеку в операции, тем более, это родной человек для Егора.

— Хорошо. Что от меня нужно?

— Приехать на сделку, подписать документы.

— Я не могу приехать. Давай сделаю на тебя доверенность и вышлю.

— Ну да! А через неделю отзовешь ее. Приезжай сюда, тут подпишешь и вечером улетишь.

— Игорь, я не приеду. У меня тоже сложности, мне хоть бы свое разгрести!

— Тогда я приеду. С покупателем, к тебе.

— Приезжай.

Въезжаю в город, останавливаюсь возле первой же аптеки. Мне нужно купить успокаивающие капли, камень в районе сердца так и не отпускает. На улице начинает накрапывать дождь, нужно побыстрее добраться домой.

Выхожу из аптеки и сталкиваюсь с Беляевым. Он стоит, облокотившись о капот своей машины, скрестив руки на груди.

— Привет, пропажа. Ты давно приехала?

— Привет. Почему пропажа?

— А, то есть, не ты вчера уехала на всех парах в неизвестном направлении, отключила мобилу, а Алан поднял пол города, чтобы тебя найти?

Я прихожу в удивление.

— Он меня искал?

— Да. А сегодня заезжал, смотрел дорожные камеры. Ты лучше так не летай, а то огребешь по полной.

— Я не помню, где я быстро ехала.

— Еще лучше! Вика, я не знаю, что у вас там происходит, но мы, пожалуй, всем трудовым коллективом челобитную тебе пришлем с просьбой не расстраивать Босса. Он сегодня вздрючил всех, кто попался ему под руку. Вероника даже плакала. Так что, настроение у него — полный пи*дец. Я тебя предупредил.

— Спасибо! Пусть засунет себе это настроение в одно место, — разворачиваюсь и иду к своей машине.