– Какие у вас планы на отпуск? – поинтересовалась я, когда первый голод был утолен.

– Будем гулять по Ользену и окрестностям, – пожала плечами Юсса. – Кататься на лыжах. Мы уже присмотрели себе склоны в Тилентале и Лудвике.

– Там хорошо, – кивнула я, вдруг сообразив, что еще ни разу не каталась на лыжах в этом сезоне. – И удобно добираться на трамме.

– Можем сходить в Ользенскую оперу, – предложила Лотта.

– Только не в оперу, – тут же застонала Юсса. – Что может быть скучнее?

– Опера скучна тем людям, кто ничего не понимает в искусстве, – повела плечом Лизелотта. – А тебе стоило бы повысить свой культурный уровень.

– Меня мой культурный уровень полностью устраивает, – фыркнула Юсса. – И мужа тоже. Так что я прекрасно обойдусь без этих заунывных завываний.

– Завываний… – со вздохом повторила Лотта. – Прабабушка Ингрид перевернулась бы в гробу.

– К сожалению, у прабабушки Ингрид не было гроба.

– Поэтому и сказала «перевернулась бы».

Я даже не пыталась скрыть улыбку, следя за перепалкой. Вообще, Юсса и Лотта были близнецами. Но двух настолько разных женщин еще стоило поискать. Лизелотта Хольдберг трудилась пластическим хирургом и легко могла бы стать лицом своей специализации. Всегда невозмутимая, хладнокровная, со стильным гардеробом, идеальными прямыми волосами и легким макияжем, который только подчеркивал ее природную красоту. Юссу же можно было назвать настоящей бунтаркой. Она стриглась коротко, часто добавляя в волосы какой-нибудь ядовитый цвет, носила джинсы, футболки и грубые ботинки. Чтобы на нее не давил авторитет родителей, известных на весь Скандар инфекционистов, Юсса сбежала учиться в Лурей, где и осталась работать, выбрав пугающую многих специальность патологоанатома.

Но, несмотря ни на что, сестры были очень дружны. И я почти уверена, что идея свалиться мне как снег на голову родилась на каком-нибудь совместном сестринском совете.

– Вряд ли смогу составить вам компанию, – вздохнула я. – У меня работа. Но дам ключи от дома. У меня есть два комплекта. Один запасной и второй… – Я запнулась, вспомнив о Даге, который оставил эти ключи перед отъездом. – Тоже запасной.

– Кроме работы у тебя есть еще и выходные, – безжалостно напомнила Юсса. – Значит, мы сможем покататься вместе.

– Это будет забавно, – пробормотала Сола. – Признаться честно, я еще никогда не каталась на горных лыжах.

– Тебе понравится, – улыбнулась Лизелотта.

– Не сомневаюсь, – немного нервно хмыкнула Чистильщица.

Уже поздно вечером, когда все разошлись по комнатам, я тоже не стала засиживаться. Быстро умывшись, выключила свет в спальне и забралась под одеяло. Хотя сон не шел. Я чувствовала себя так, будто со мной целый день играли бризы – вредные снежные духи, которые больше всего на свете любили проказничать, сбивать с пути и водить за нос. Но это больше не было похоже на вязкий и липкий кошмар, глушивший все ощущения, кроме боли, в котором я существовала последние недели. Приезд кузин заставил встряхнуться и перестать упиваться своими страданиями.

Наверное, мне давно пора было это сделать. Как бы ни оказалось больно и погано, но рушить свою жизнь из-за мужчины – редкостная глупость. Я стану жить дальше. Стану работать, развлекаться, отдыхать. И когда-нибудь меня окончательно отпустит.

Возле кровати что-то зашуршало. Но прежде чем я успела испугаться, на свободную половину запрыгнул комок рыжего меха. Апельсинчик обнюхал мою руку, потоптал лапами вторую подушку и устроился там, свернувшись пушистым клубком.

Я повернулась на бок и осторожно погладила рыжую шерсть. Котик заурчал, сначала тихо, потом все громче и громче, становясь похожим на маленький трактор. На душе стало тепло и умиротворенно.

– Кот… – пробормотала я. – А знаешь, мне всегда хотелось завести кота. Но сначала у нас были собаки. Потом появился Даг со своей редкой аллергией…

Воспоминание о бывшем отозвалось болью, но уже не резкой, а тупой и еле заметной, как бывает с почти зажившей раной.

– Наверное, хорошо, что мы не успели пожениться, – вздохнула я тихо, перебирая кошачью шерсть. – И еще лучше, что не успели завести детей. Потому что рано или поздно он все равно бы поехал в Крейн и встретил там свою Джей. И мне было бы гораздо хуже и больнее.

Апельсинчик молча слушал. А меня будто прорвало, ведь я еще никогда и ни с кем так не разговаривала об этом, даже с мамой.

– Мне плохо без него. Я все время задаюсь вопросом «Как же так вышло»? Вспоминаю все хорошее, что между нами было. И, наверное, до сих пор надеюсь, что однажды я вернусь с работы, а Даг ждет меня у камина с чашкой чая. Но это же глупо, правда?

Кот согласно прикрыл глаза.

– Да... И депрессия – это тоже глупо. В ней нет никакого смысла. Мне нужно жить дальше. Просто жить, пока в один прекрасный день не пойму, что прошлое окончательно осталось в прошлом, и я свободна от всего того, что делает больно.

– Мр-р-р, – подтвердил Апельсинчик.

Я слабо улыбнулась, потом поплотнее укуталась в одеяло и закрыла глаза. Нужно спать. Завтра будет новый день. Потом еще один и еще... А время вылечит. Пусть небыстро и не слишком легко, но оно обязательно меня вылечит.

Я подскочила на кровати от чужого крика, не сообразив сразу, что случилось. Бестолково поморгала, потерла ладонями лицо, чтобы прогнать остатки сна. В спальне было темно и тихо, да и в доме тоже. Но потом крик повторился, и мне стало ясно: кричали в саду.

Набросив халат, встала и чуть заорала сама, потому что из-под ног метнулась рыжая молния, а я спросонья не вспомнила, что у меня теперь, оказывается, есть кот. Придется внимательнее смотреть под ноги в темноте.

Подобравшись к окну, я выглянула в сад. До рассвета было далеко, и участок еще скрывался во мраке, но в саду явно что-то происходило. Кто-то возился под деревьями, ругаясь себе под нос. Что за ерунда?

Мне не нужно было идти в коридор, чтобы попасть в сад. Кроме окна, в моей спальне были и раздвижные стеклянные двери, поэтому я запахнула халат, раздвинула их и просто вышла наружу. Скрипнула дверь на веранде. В спальне Солы зажегся свет. И его как раз хватило, чтобы рассмотреть большую яблоню и приметный цветастый халат человека, который под ней сидел.

– Юсса? – позвала я изумленно.

– Юсса, – ворчливо отозвалась та.

– У тебя все в порядке? – спросила Сола, приоткрыв свое окно. – Что ты там делаешь?

– Судя по всему, моя сестра решила заняться утренней гимнастикой на свежем воздухе, – ехидно сообщила Лизелотта.

– Если бы, – прошипела Юсса. – Риль, что за ерунда у тебя в саду творится?

– В каком смысле? – искренне изумилась я и шагнула ближе.

– Кто копает у тебя под деревьями ямы? – Кузина поднялась, отряхивая халат, испачканный снегом и почему-то землей.

– Ничего не понимаю. – Я покачала головой.

К нам подошла Лотта, придерживая полы красивого одеяния из нежно-сиреневого шелка, которое и халатом-то язык не поворачивался назвать. Сола набросила на плечи одеяло и распахнула окно, высовываясь наружу, чтобы было лучше видно. А Юсса выбралась на дорожку и скривилась.

– Ногу подвернула.

– Пойдем в дом, я залечу, – предложила я.

– Пусть сначала расскажет, что произошло, – возразила безжалостная Лотта.

– Мне захотелось попить, – сказала Юсса. – Я поднялась и вдруг заметила через окно, как у тебя в саду кто-то копается.

– Копается? – удивилась я.

– Да. Я не поняла, кто, поэтому вышла из дома, чтобы подобраться поближе и посмотреть.

– Посмотрела? – с неприкрытым любопытством поинтересовалась Сола, зябко ежась.

– Нет. Потому что провалилась в яму. А копатель тут же сбежал. Потом на меня еще и дрын какой-то свалился.

– Этот, как ты выразилась, «дрын» подпирает ветку яблони, – вздохнула я и подняла с дорожки крепкую палку, которую папа приспособил сюда пару лет назад. – Ветка стала слишком тяжелой. Того и гляди – отломится.