Манс крепко задумался.

– Он назвался Петером Лорби. Не молодой, не старый, волосы светлые, хотя не слишком, а такие... русые. Расплатился наличкой, все купюры новенькие, как будто прямо из банка, но настоящие, я проверял. Примет вроде не было... Вот только что: когда мы от больницы отъехали, он звонил кому-то. Я не слышал весь разговор, так, отдельные слова. «Не получилось». «У вас там охрана».

– Так и сказал? – Хейден помрачнел. – «У вас там охрана»?

– Ну да. Больше я ничего не знаю. Можно мне уйти?

– Иди, – кивнул змей.

Манс подхватил рюкзак и смылся. А Брандт мрачно посмотрел на коллегу.

– Все-таки у них есть кто-то в больнице.

– Да, похоже на то, – вздохнул Сторм.

– И этот похититель... Он ведь иностранец. Только иностранец мог купить «Кальбдер». Если бы я решил от кого-то избавиться, взял бы бутылку не слишком дорого бренди или вина.

– Согласен. Дурацкий выбор человека, который в Каринтии никогда не жил. Жалко, что эту анисовую бурду можно купить где угодно. В аэропорту, в городе в сувенирных лавках, да и в обычных магазинах тоже.

– Проверить бы персонал неврологического отделения еще раз, – Брандт досадливо поморщился, – да непонятно, что проверять. Искать человека с дальними родственниками в Дхарме, потому что близких ни у кого точно нет? С финансовыми трудностями? С личными проблемами?

– Я бы поставил на финансовые трудности. Возьму список и пройдусь по банкам.

– Вряд ли сработает. Но делай, как знаешь.

– Может, отправим в больницу дополнительную охрану? – предложил Сторм.

– Дормен сказал, что у него больше нет свободных людей, – скривился змей и рывком поднялся, разворачиваясь к окну.

Ему все меньше и меньше нравилось то, что происходило вокруг Енсена и Тьериль. Особенно, вокруг Тьериль. Да, она маг, она разумная женщина, не склонная к глупостям, но у них очень серьезный противник. Единственное, что более-менее успокаивает змея сейчас, это то, что пока Риль не представляет для дхармийцев никакого интереса. Она всего лишь доктор, который заботится о безымянном коматознике. Но стоит им только узнать, что тот очнулся и Тьериль пытается восстановить ему память... Об это не хотелось даже думать.

– Она тебе нравится, – констатировал Эйнар. – Доктор Торн.

– Да, – глухо ответил змей, не считая нужным ни врать, ни раскрывать подробности.

– Тогда я пошел работать. Чем быстрее мы разберемся с нашим делом, тем быстрее ты сможешь заняться своей личной жизнью.

Хейден только вздохнул. Главное, чтобы Тьериль не пострадала в их разборках. А со всем остальным он как-нибудь разберется, и с личной жизнью в том числе.

Утром я в первую очередь навестила вип-палату. Мой пациент неплохо выглядел и был вполне доволен жизнью, уминая больничный завтрак.

– Как вы себя чувствуете? – спросила я.

– Хорошо, – пожал плечами Енсен. – Единственное, что здорово напрягает – это пропавшие несколько недель жизни.

– Так и не вспомнили? – я помрачнела. Эх, а ведь очень хотелось, чтобы память восстановилась после здорового крепкого сна.

– Не вспомнил, – признался мужчина и подарил мне внимательный взгляд. – Полезете мне в голову, доктор?

– Я же не менталист, – вздохнула, доставая из кармана смарт. – Для начала свожу вас на энергограмму. Притворитесь спящим?

– Легко.

Мне повезло, и свободное окно в очереди на энергограф нашлось быстро. Вместе с Олафом, который дежурил сегодня, мы отвезли пациента на сканирование, и уже через полчаса у меня на руках были подробные динамические снимки энергоканалов его головы.

Надо сказать, я уже сталкивалась с амнезией раньше. Если она имела физиологическую, а не ментальную природу, а источник проблемы удавалось найти, я могла такое поправить. Но сейчас интуиция шептала, что все может быть совсем не так просто.

И вполне ожидаемо, что энергограмма выглядит прекрасно. Это здоровый активный мозг взрослого мужчины, хоть студентам показывай в качестве эталона. Каналы открыты, энергия течет ровно и спокойно, без всяких аномалий или завихрений, не видно и никаких блоков.

Впрочем, несмотря на все надежды, чего-то подобного я и правда ждала. У этого человека в голове сидела Гниль. И не просто в голове, а в гиппокампе – структуре, которая играет не последнюю роль в создании и хранении воспоминаний. Наверняка она повредила что-то такое, чего не рассмотреть обычным сканированием. Понять бы только что именно.

Над этой проблемой я вчера ломала голову полночи, заснув только ближе к трем часам. Не выспалась, зато выбрала подходящий вариант. Сейчас у меня не было сложных подопечных. Все мои пациенты исправно принимали лекарства, посещали процедуры и выздоравливали, так что я могла посвятить Енсену столько времени, сколько хотела.

Я решила составить полную карту энергоактивности мозга. Посмотреть, как он реагирует на разные раздражители. Простимулировать память и проанализировать ответ. Возможно то, что не проявилось на стандартном скане, покажется при стимуляции, и я сумею увидеть это и убрать блок.

Поэтому сейчас наш авантюрист и контрабандист сидел в шапочке, сплетенной из датчиков и цветных проводов. Шапочка придавала ему немного забавный вид, отчего мужчина то и дело хмурился. Но он не возражал, прекрасно понимая, для чего все это делается.

На интерактивной панели я показывала Енсену картинки и просила назвать то, что на них изображалось. Там были простые, известные всем вещи, вроде ложки, стула или дерева. Были предметы и посложнее, например, двигатель внутреннего сгорания. Потом пошли не просто картинки, а вопросы и задания. Решить простой арифметический пример, назвать столицу Лурея. Енсен слушал отрывки из разных музыкальных произведений, нюхал пробирки с образцами ароматов, которые я утром одолжила в нашей медицинской школе, вспоминал любимые блюда.

Но особенно меня интересовали его реакции на снимки с видами Ользена. Мужчина сказал, что его последнее воспоминание – это поезд, на котором он ехал. Вот только до города Енсен явно добрался, где-то ходил и что-то видел. Поэтому, очень может быть, что именно эти реакции покажут, в какой части мозга стоит блок.

Итогом почти трех часов работы стала огромная по объему запись. Мне пришлось привезти из дома смартбук, тайком поставить на него программу для расшифровки и после обеда уединиться с ним в одном из свободных кабинетов, чтобы никто не мешал. Работы предстояло много. Этот сложный анализ легко мог занять не одну неделю и стать темой для диссертации, но у меня не было такой роскоши, как время.

Поэтому на первых порах я попыталась сравнить энергограмму Енсена с тем, что прислал мне Март Рингер по своей пациентке. Сравнение меня так увлекло, что я совсем забыла о планах на вечер. И когда мой смарт зазвонил, сначала даже не поняла, зачем. А потом увидела на экране имя. Звонил Хейден Брандт.

– Да? – выпалила, отвечая на звонок.

Айны и бризы, мы, кажется, договорились поужинать.

– Здравствуй, Риль. Ты освободилась? Я уже подъехал к больнице.

– Почти, – закивала я. – Дай мне немного времени. Десять минут. А лучше двадцать.

– Не торопись. – В голосе змея мне отчетливо послышалась улыбка. – Я буду ждать.

Отключившись, я быстро собрала все свои заметки, закрыла смартбук и сунула его в сумку. Сегодня утром Лотта влезла в мой шкаф, невзирая на вялые протесты, и сама выбрала платье для похода в ресторан. Прилегающий силуэт, длина до колен и рукав три четверти, плотный немнущийся шелк красивого винного цвета – кузина посчитала, что это платье подходит мне лучше всего. Я не спорила. Как не стала спорить насчет туфель, когда Лотта заявила, что нужно обязательно идти красивой, а замерзнуть мне все равно не грозит.

– Тьериль, неужели свидание? – ахнула Алиса Мерцер, когда я забежала в ординаторскую за пальто.

– Ну... – протянула я, не зная, что ответить.

– Тьериль – молодая и свободная женщина, может себе позволить, – пробормотал Матиас Эрре, сидящий за столом в углу.