Друг с дружкой они не разговаривали вообще, он ни разу не обратился к ней напрямую с той самой ночи, когда ступил в сияние от жаровни. Поначалу она избегала его в страхе, что целиком был робостью дикарки, а потому сложился у них обычай не обращать друг на дружку внимания, и не стремились они его нарушать, и Мэри не знала, как положить этому конец.

«Два дня!» — повторило ее сердце, вопя это сквозь тенета ее, и вновь она изгнала сердце свое — и ощущала его стенанья, когда их не стало слышно.

Остановились ради полуденной трапезы: хлеб, картошка и чуточка сыра; доли всем достались обильные и запиты были доброй водой из ближнего ручья.

Поводья осла набросили на ветку дерева, предоставив ему свободу ходить кругами. Досталось ему и воды из ручья, и был осел доволен.

Пока сидели они, на дороге показались трое, — увидев их, все стали смотреть за приближением чужаков.

Болтлив да буен был их ход. Каждые несколько шагов движение их замирало в совещании, а затем возобновлялось, подобно битве.

Было в той компании двое мужчин и женщина — и они, казалось, и впрямь ссорятся весь свой путь, что ни дюйм его. Само собой, и смеялись они, ибо громыхал и громыхал над дорогой резкий хохот. Разок хохот резко оборвался на грубой ноте, словно посередке жахнула по нему чья-то рука. Затем компания взялась препираться, после чего двинулась дальше.

О чем они говорили, разобрать не удавалось, однако отзвуки того разговора разносились по всему белу свету. Орали они и вопили, и неумолчно в этом гаме слышался грубый рокот смеха.

Молвил Келтия:

— Ты знаешь этих людей?

— Женщина — Айлин Ни Кули, — отозвалась Мэри, — узнаю ее походку, но что там за мужчины — невдомек мне.

Келтия тихо сам себе рассмеялся.

— Тот, что повыше, — объяснил он, — серафим Кухулин, а второй — Бриан О Бриан, о каком мы тебе поведали.

Лицо у Мэри вспыхнуло, но она ничего не сказала.

Через несколько минут те трое оказались рядом.

Айлин Ни Кули шла вся расхристанная. Шаль свисала с одного плеча, дырявая, платье потрепанное, длинная рыжая прядь стелилась по воздуху следом за нею, словно пламя. Лицо раскраснелось, глаза беспокойно метались с одного на другое.

Подошла она прямиком к Мэри и села рядом с ней; юный Кухулин сел рядом с Артом, а Бриан О Бриан стоял в нескольких шагах, кулаки в карманах, и яростно жевал табак. Время от времени рыкал смехом, а затем подчеркнуто прикрывал рот рукою.

— Бог с тобой, Мэри Ни Кахан[28] — сказала Айлин Ни Кули, подобрала выбившуюся прядь и поправила шаль.

— Что с тобой такое? — спросила Мэри.

— Где твой отец? — спросила Айлин.

— Не знаю я, где он. Когда мы пробудились от сна прошлым утром, его на своем месте не оказалось, и с тех пор было его не видать.

— Как же мне быть-то вообще? — проговорила Айлин вполголоса. — Эти люди измываются надо мной так, что не мыслю я, как справиться.

— А отец при чем тут? — сурово спросила Мэри. — Да ты и сама водишь его за нос с того самого дня, как народилась.

— Это наше с ним дело, — отозвалась Айлин, — и не имеет значения. Хотела я, чтоб твой отец побил за меня О Бриана, бо не оставляет он меня в покое ни днем, ни ночью и никак мне от него не отделаться.

Мэри склонилась к ней и прошептала:

— Не под силу моему отцу побить этого человека, бо я видела, как они дрались на Доннибрукском тракте, и против этого человека отцу выставить нечего было.

— Еще как под силу отцу твоему! — возмущенно возразила Айлин. — Я б и сама ему помогла.

— Если отец должен тебе что-то, — сказала Мэри, — я сочтусь за него, а потому давай встанем против этого человека и, может, вдвоем обратим его в бегство.

Айлин вытаращилась.

— Я стукну его разок, — продолжила Мэри, — да рада буду стукнуть и второй, а мои люди подержат его друга, чтоб не полез в драку против нас.

Радостно засияли синие глаза Айлин Ни Кули, скинула она шаль с плеч на землю.

— Так и поступим, Мэри, — произнесла она, — и давай немедля же.

И вот женщины воздвиглись на ноги и направились к Бриану О Бриану, да вдруг как прыгнут на него, как пара пантер, и так внезапно прыгнули они, что он рухнул на дорогу с грохотом. Но лежать не остался.

Через ошарашенный миг вскочил он и взялся играться с ними, как заклинатель играется с двумя шариками, и перехватило у них дыхание, и пришлось им присесть, иначе они б задохнулись.

— Вот какой он человек! — пропыхтела Айлин.

— Хорошо же! — свирепо рявкнула Мэри. — Возьмемся за него вновь через минуту.

В лагере учинилась кутерьма, и из той кутерьмы прыгнул к Бриану О Бриану Арт, но прыгнул и серафим Кухулин — и перепрыгнул Арта, и пристроился тут же бок о бок со своим другом; следом Келтия, счастливо сияя лицом, подкрался и встал с Артом против тех двоих, да только Финан оказался быстрее их всех: он прыгнул промеж обеих пар — и ни один из четверых не осмелился двинуться вопреки ему.

Вмиг эта буря смела саму себя, и все, глупо улыбаясь, расселись по своим местам.

— Пусть женщины угомонятся, — грубо сказал Бриан О Бриан.

Он тоже уселся, опершись спиной об ослиные ноги.

Осел закончил есть и пить и теперь вглядывался в горизонт пристальным оком того, кто ничего не видит, но лишь смотрит на мир вовне, чтобы устойчиво сосредоточиться на мире внутри.

Бриан О Бриан взирал на Финана со свежим интересом и жевал свой табак. Обратился к Кухулину:

— Смог бы этот старичина обойтись с нами так, как Радамант, что скажешь?

— Мог бы, — хохотнул Кухулин, — еще как мог бы, запросто.

О Бриан перетолкал табак за другую щеку.

— Кабы выкинул он нас отсюда, мы б не знали, где очутимся, — произнес он.

— Так и есть, — согласился Кухулин, прикусывая шелковистый свой локон. — Не знаю я этих мест и не знаю, где мы б могли приземлиться — и приземлились бы вообще. Лишь за одно это я б против него поборолся. — Шутейно погрозил он Финану пальцем.

Арт захихикал, Финан расхохотался от души, а вот Келтия глянул на Кухулина с такой угрозой, что серафим весь остаток дня относился к нему с молчаливым почтением.

Мир восстановился, и пока размышляли они о мире и соображали, как это облечь в слова, с боковой тропы, что вилась меж малых холмов, явился к ним Патси Мак Каин.

Приметив гостей, Патси Мак Канн замер на миг, а затем очень медленно двинулся вперед, уперев одну руку в бок, а другой потирая подбородок.

Уставился он на Бриана О Бриана — и с тем ощетинился, как пес.

— Это ж тот самый, — промолвил он, — тот самый, кто спер у меня одежу.

О Бриан глянул вверх, но не шелохнулся.

— Садись и придержи треп свой, — произнес он, — иначе я жизнь у тебя сопру.

Мак Канн бросился бы на недруга, но в тот миг заметил Айлин Ни Кули, и лицо ее у Патси в уме затмило Бриана.

Вытаращился он.

— Ты ли это! — проговорил.

— Я самая, точно, Падрагь.

— Через минуту улизнешь небось, — угрюмо сказал он.

Уселся в траву, и вновь установился мир. Сидел рядом с О Брианом, а осел продолжал глубоко размышлять, и коленки его касались их лопаток.

Когда Патси сел, все молчали, ибо, как ни крути, Мак Канн их вожак и слово ему.

О Бриан смотрел на него искоса, на жестком лице — ухмылка. Исторг смешок, но прикрыл его ладонью, словно осекшись, однако Мак Канн никакого внимания на него не обратил.

Его внимание приковала к себе Айлин Ни Кули.

— Поразительная ты женщина, — сказал он, — экая ты потешница, ей-ей.

— Как ни назови меня, так оно и есть, — отозвалась Айлин.

— С которым из этих мужчин ты теперь — или же странствуешь с обоими?

— Не желаю я ни того, ни другого, Падрагь, но отделаться от них не могу никак. Не отпускают они меня своей дорогой и идут со мной бок о бок два дня и две ночи, костеря да пиная друг дружку, да гомоня что ни шаг.