Маркус считал себя достаточно опытным путешественником, но даже это не смогло побороть в нём страха обернуться. Он боялся посмотреть назад, боялся увидеть долину Гольца и понять, что успел подняться от её уровня едва ли на сотню метров. При иных обстоятельствах, он, возможно, уже бы приближался к седловине, внося в свой блокнот возникающие по мере преодоления перевала мысли, сейчас же он полз по склону, вперив взгляд в камни и проклиная ветер, дающий ему слишком маленькие передышки.
Раз назад смотреть было нельзя, он решил посмотреть вперёд, но стоило Маркусу поднять голову, как в лицо ударил заряд мокрого снега, с него чуть не совало очки. Сквозь испачканные линзы он видел лишь клубящееся облако и множество нетронутых камней, на которых ему ещё предстояло оставить свои отпечатки. Он был жучком, медленно продвигающимся по огромному холсту.
Ползком он добрался до места, где склон увеличивал свою крутизну. Здесь у него появилась возможность выпрямиться, он видел, что следующий участок напоминает вертикальную лестницу, в какой-то мере защищённую от воздействия ветра. Руками и ногами, стряхивая снег и попеременно переступая, Маркус стал забираться на каменные этажи. Это было гораздо удобнее, чем вжиматься животом в камни, однако мысли Маркуса были далеки от радости по поводу временного облегчения маршрута. Он пытался оценить границу своего терпения. Его колотила обильная дрожь, руки дёргались так, что он оказался бы не в состоянии справиться с ширинкой на штанах, если бы у возникла необходимость в этом. Он не мог вспомнить, бывало ли ему раньше так же холодно.
Маркус прикидывал, что полчаса и даже час подобного существования он сможет вынести, но как быть по окончанию этого срока? На седловине его не будет ожидать ещё один приют, в котором можно будет отогреться, максимум на что он может рассчитывать – это какое-нибудь укрытие и кипяток из горелки! Пусть он вынесет час и приблизится к переохлаждению, но ведь за седловиной его будет ждать ещё и спуск, который, как правило, всегда даётся труднее подъёма! Глупо было надеяться, за такое короткое время перевалить через перевал и добрать до стоянки, полной заготовленных дров. Нет, такого не будет. Единственный выход из ситуации заключался в том, чтобы устроить привал, переодеться в максимально сухие вещи, выпить кипятка и продолжать движение. Оставаться на перевале он не мог – это была верная смерть.
Именно в этот момент Маркус понял глубину своих заблуждений. Перевал Восточный Арсель не представлялся ему таким уж сложным, однако он не учёл множества факторов, правота была на стороне хромого Джахира, но он был слишком поглощён своими планами и позволил ослиной упрямости заслонить здравый смысл. Складывающаяся ситуация всё в большей степени напоминала опасное приключение, ставки в котором оказывались необычайно высоки. Маркус, привыкший путешествовать соло, никогда прежде не попал в столь жестокие условия, в этот раз его опыта оказалось недостаточно.
Он знал, что ни в коем случае нельзя паниковать, знал, что малейший приступ может похоронить те призрачные шансы, что ещё оставались у него, однако Маркус явно приближался к грани, за которой его поджидала безнадёжность.
Карабкаясь по ступеням, он не сразу обратил внимание на то, что мокрый снег прекратился. Поначалу это сильно обрадовало Маркуса, но потребовался достаточно короткий промежуток времени для того, чтобы его эмоции изменились на диаметрально противоположные. Снег закончился, но вместо него вдруг резко похолодало. Теперь даже в отсутствие ветра не получалось согреваться. Рукава промокшей куртки задубели, тоже происходило и с перчатками, пальцы в которых стремительно теряли чувствительность. В какой-то момент Маркус обратил внимание на то, что поцарапанные средний и указательный пальцы правой руки слушаются его хуже остальных, но во время перехода он всё равно не мог никак на это повлиять, а потому отложил их осмотр до привала.
В том, что будет привал, он не сомневался. Вся его жизнь устремилась на поиски убежища, вполне возможно, что от этого зависел не только исход сегодняшнего дня, но и его жизнь.
Он пробирался через морозный воздух в прямом смысле стуча зубами, губы дёргались, он совершенно не контролировал их, как не контролировал вытекающую слюну, замерзающую на его подбородке.
Когда он задрал кверху голову, то большую часть неба заслонила каменная плита, и он понял, что под её защитой он найдёт то убежище, в котором так сильно нуждался.
Окрылённый этой мыслью Маркус на мгновение утратил бдительность, правая рука соскользнула с камня, и всё его тело повело в сторону. В падении он пытался нашарить хоть какой-нибудь зацеп, но пальцы беспомощно скребли по камню, разрывая перчатки. Маркус приготовился к удару. Ему повезло в том плане, что большую часть нагрузки принял на себя рюкзак, ему не повезло в том плане, что левая нога приземлилась на камень.
Вспышка боли. Он почувствовал, как удар пришёлся по большой берцовой кости, а затем падение остановилось, и он обнаружил себя в полусидящем-полулежачем состоянии, в добавок ко всему окружающие его скалы утратили чёткость, и Маркус с ужасом осознал, что лишился очков. Если полчаса назад ситуация казалась ему безысходной, то сейчас страсти накалились в ещё большей степени.
Бесполезно было искать очки, однако Маркус всё равно пошарил вокруг себя руками, пытаясь нащупать знакомые дужки, но всё без толку. Чёрт с ними с очками, в клапане у него лежат запасные, если, конечно, он не раздавил их во время падения, сейчас ему нужно было добраться до укрытия и уже там заниматься очками. Проблема зрения хоть и была серьёзной, но у него имелись и более важные, например осмотреть свою ногу.
Боль была, и она всё ещё не отпускала его ногу, но она была не такой сильной, что давало определённую надежду. Штанина оказалась разорванной, голень пересекала длинная царапина, от неё бежали капли крови, но кость была цела, хотя бы в этом ему повезло.
Вернувшись в вертикальное положение, Маркус проверил левую ногу, порез кровоточил, но конечность вполне выдерживала его вес, а на большее при сложившихся обстоятельствах он рассчитывать и не мог. Он вернулся к каменным ступеням и продолжил подъём, на ходу обучаясь пользоваться повреждёнными конечностями: пальцы на руке больше не слушались его, ногу лизал ветер, и он не до конца успел отойти от удара, и всё это ему приходилось проворачивать практически вслепую.
Путь до массивного камня занял у него намного больше времени, чем он рассчитывал. Если раньше ему приходилось вести схватку только с природой, то сейчас его организм потихоньку начинал отказывать, ему приходилось сражаться с самим собой, чтобы заставлять делать шаги, чтобы двигаться и производить необходимые действия. Холод грыз его снаружи, болезнь сжигала изнутри, близоруким глазам нельзя было доверять, а пальцы подавали всё меньше признаков жизни.
Он добрался до камня, расстегнул ремни задубевшей левой рукой и стянул с себя лямки. Рюкзак рухнул к его ногам, как и сам Маркус готов был упасть, но не позволил себе. Его шансы таяли с каждой зазря потраченной секундой, время играло против него, но для Маркуса это была уже не игра.
Ему нужны: одежда и кипяток. И еда. Всё это содержалось в его рюкзаке, но до чего трудно было стравиться с обычной молнией. В этот момент Маркус готов был благословить людей, придумавших размещать на молниях большие кольца. Он просовывал в кольцо палец и отводил руку в сторону, открывая таким образом внутренности рюкзака. Горелка лежала на самом верху, он подхватил её одними ладонями и положил к основанию камня, придавил своим телом, чтобы та никуда не делась. Вот баллон, полный газа, его он разместил возле горелки.
Одежда! В первую очередь ему необходимо было переодеться, очерёдность действий играла решающую роль в игре с холодной смертью. Он заранее раскрыл гермомешок с сухими вещами. Маркус стянул дождевик, а вот куртка не желала поддаваться так просто. Его пальцы никак не могли обхватить замочек молнии, он подумал, что вместо пальцев у него отмороженные сосиски, которыми он не умеет управлять, но это были лишние мысли, отвлекающие его от главного! Отчаявшись и прокричав бессвязный набор звуков, Маркус стянул сырую куртку через голову, бросил её на камни и переключился на следующий слой одежды.
