Шаркхомбо считались выносливейшими из людей, поэтому и имели такую высокую ценность среди туристов, альпинистов и прочих любителей активного отдыха. Рождённые в горах они идеально подходили для сурового климата, обладали врождённой высотной адаптацией и славились своей силой. Не зря про них говорили, что в их груди помещается третье лёгкое, позволяющее им никогда не сбивать дыхание и чувствовать себя превосходно в условиях больших высот и низких температур.
Они были проводниками, инструкторами и просто носильщиками, зачастую получая за это сущие гроши, однако никто не мог сравняться с ними в любом из этих начинаний. Там, где не работали навигаторы и терялись опытные путешественники, спокойно проходили шаркхомбо; сухие, низкие, отнюдь не мускулистые они забрасывали на свои плечи непомерные грузы и брали перевал за перевалом. Маркус прекрасно понимал, что обладая даже самым современным снаряжением и технологиями, он ни за что не сможет превзойти обычного шаркхомбо в вопросах покорения Умптекских гор, это ещё в большей степени усиливало то уважение, которое он испытывал по отношению к самому выносливому народу планеты.
На самом деле Маркусу очень хотелось поближе познакомиться с представителями народа шаркхомбо. Погрузиться в их быт, проникнуть в культуру, насколько это вообще возможно за столь короткий временно промежуток. Поэтому, как только фургончик тронулся, он приступил к расспросам водителя.
Буквально с первых же слов Бхарата (так представился водитель) в голове Маркуса начал рушиться тот образ горных жителей, который он успел возвести. Оказалось, что далеко не все представители племени жалуют подвиги и живут исключительно восхождениями, никто не отменял и прочие людские дела, которые необходимо было выполнять. Учителя, строители, швеи, повара – эти люди всю жизнь проводили в тени гор, даже не помышляя о том, чтобы на низ забраться. К таком типу населения и принадлежал Бхарата, по его словам он бывал на перевалах лишь в детстве, а потом у него не осталось на это времени. Он никогда не носил грузы и не сопровождал путешественников, его работа протекала в низинах. И он никогда не поднимался выше отметки в пятьсот метров. Маркусу показалось даже, что его вопрос в некоторой степени обидел водителя, поэтому очень быстро тема восхождений иссякла.
Но это абсолютно не укладывалось в голове Маркуса. Неужели этому человеку и впрямь не хотелось путешествовать по горам? Вот они: кругом, повсюду высокие скалы, дарящие чувство свободы; нависающие над равнинами плато; узкие ущелья с отвесными стенами… Да если бы он сам жил у подножия больших гор, он бы посетил все перевалы, изучил каждые тропки, забрался на заснеженные пики… Его воодушевление сталкивалось с безучастным равнодушием Бхарата, и там, где тот видел лишь повседневные пейзажи, ему открывались зрелища сказочной страны, с которой ему не терпелось познакомиться.
Видимо, Маркус слишком романтизировал местных жителей. Водитель был прав, действительно существовали и другие занятия, отвлечённые от альпинизма, которыми нельзя было пренебрегать. Наверное, шаркхомбо перестали бы существовать, как племя, если все поголовно только и делали, что ходили в горы.
Тщательно подходя к обдумыванию своего следующего вопроса, Маркус изучал природу, вырисовывающуюся по ту сторону стекла. Встретивший его в аэропорте дождь не прекращался, он шёл с той же интенсивностью, превращая объекты в силуэты с размазанными краями. Прошла только половина сентября, а в этом северном краю осень уже вовсю распоряжалась погодой, попадавшиеся им леса преимущество имели красно-оранжевые оттенки, зелень мелькала всего несколько раз. Если бы солнце вышло из-за туч хоть на непродолжительное время, то вид за окном предстал бы совершенно в ином великолепии. Маркус очень надеялся на то, что на его поход выпадет хотя бы парочка солнечных деньков, однако морально был готов к тому, что этого может и не произойти. Наилучшим временем для путешествия по горам Умптек считались две последние недели августа, и от этого срока он опоздал уже на месяц, и всё же это не умаляло его оптимизма.
Внезапно по обе стороны от дороги стали попадаться строения, которые через несколько сотен метров перешли в небольшое поселение. На въезде стоял знак, но Маркус не смог прочитать витиеватые иероглифы и вынужден был достать из кармана подготовленную и заламинированную карту. Разложив распечатку на коленях, он быстро сумел сориентироваться и определить место своего нахождения. Бесисахар – так называлась деревенька, через которую они сейчас проезжали. Дорога пронизывала её насквозь и далее тянулась в северном направлении, проходя через следующий населённый пункт – Тинтана, где Маркус собирался провести ночь.
На этот раз он стал спрашивать водителя фургончика об отвлечённых вещах, обходя тему гор. Бхарат, которому с трудом давался чужой язык, как мог объяснял приехавшему гостю местные обычаи, некоторые из которых казались совершенно странными для человека, прибывшего из цивилизации. Например, практически никто из шаркхомбо не знал даты своего рождения, они не утруждали себя счётом возраста. Примерный день появления на свет можно было отследить только по воспоминаниям близких родственников, которые старались привязать рождение ребёнка к какому-нибудь знаковому событию: сбор урожая, приход короткого лета, падеж скота. Все даты носили чисто формальный характер, им не предавалось такого большого значения, к которому привык Маркус. На его вопрос о возрасте водителя тот сказал, что считал только последние двадцать зим, а сколько их было до этого, не знает даже его мать.
Примерно такая же неразбериха творилась и с именами. В Умптекских горах имя не носило постоянного характера, оно могло меняться на протяжении жизни, и в этом не прослеживалось ничего удивительно. По словам водителя его имя состояло из двух слов Бхарат Дхарапани, и не имело значения, какое из них стоит на первом месте. Фамилии как таковые отсутствовали. Да и «Бхаратом» водителя стали звать только после того, как это имя порекомендовал его родителям лама-настоятель, вторую часть «Дхарапани» он добавил уже сам, когда покинул отчий дом и приступил к самостоятельной жизни.
После упоминания ламы разговор переключился на религиозную тематику, к великому сожалению, Маркуса, который бы не отказался бы ещё послушать об именах шаркхомбо. Вот тут со сложностями столкнулись уже оба: Бхарату приходилось прилагать усилия, дабы донести до Маркуса свои мысли, а тот за большим количеством непонятных и искажённых слов пытался угадать смысл. Насколько он понял, большая часть шаркхомбо являлась буддистами, так повелось исторически, и никто не оспаривал первенство буддизма, появившегося в Умптекских горах задолго до всех прочих конфессий. Со временем вместе с путешественниками и миссионерами сюда стали просачиваться ручейки иных верований: мусульманство, ислам и даже христианство, которое Маркус совершенно не представлял в декорациях высокогорной страны.
Бхарат достаточно поверхностно пробежался по чужим религиям, видимо, он просто хотел донести до Маркуса сам факт сосуществования множества верований в одном месте, а основную часть внимания сконцентрировал на рассказе о религии Бон. Насколько понял Маркус, это учение происходило ещё с добуддистских времён и во многих аспектах перекликалось с основной религией. У них имелись общие начала, а разница была настолько непонятна для стороннего человека, что в скором времени Бхарат исчерпал своё знание языка, пытаясь донести до него суть. Увы, древняя религия Бон оказалась для Маркуса загадкой, единственное, что он сумел уяснить точно так это почтение и уважение, которое шаркхомбо питали к духовным лидерам – ламам. Жители гор прислушивались к советам живущих в монастырях настоятелей, искали их поддержки и проявляли по отношению к ним чуть ли не фанатичное уважение. Что тоже показалось странным только что попавшему в эту культуру Маркусу.
Между тем дорога завершила плавный изгиб, и фургончик, наконец-то, выехал на открытое пространство. С левой стороны открылось широкое озеро Большой Горняк, растревоженное рябью слабого дождя. Сразу за ним выступали горы Умптека, сокрытые туманной пеленой, Маркус разглядел какой-то перевал и белую шапку снежника на нём. С такого расстояния и на скорости горы не представлялись высокими, они напоминали холмы, взобраться на которые кажется лёгкой задачей. Не было заметно острых пиков вершин, опасные ущелья сливались с каменными нагромождениями, склоны казались пологими и какими-то прилизанными, словно кто-то умышленно выгладил их, придав приятную для глаза форму.
