— Ты в порядке? — спросила Раиса.

— Да, да. Всё хорошо. Спасибо, что не забываешь подниматься наверх.

Она улыбнулась и чуть снова не расплакалась. Народ начал медленно валить из комнаты. Крис посчитал, что должен уйти последним, и сопровождал всех, придерживая дверь.

— Поправляйтесь, господин Глинский, — сказал он. — Если вдруг что-то понадобится…

— Если мне что-то понадобится — ты сюда пулей прилетишь.

— Точно! — он улыбнулся.

— Стой!

— А?

— Сгоняй в библиотеку. Там есть шкаф возле окна, а внутри всякие травы и пузырьки. Притащи!

— Сделаю!

… … …

Глядя на барахло, которое притащил Крис, я вспоминал нашу первую встречу с Дементием. Тогда возле меня тоже стояла лечебная дрянь и запах был схожим. Сомнений, что меня отравил помощник-размазня, не было. Он бокал мне, скотина, сменил и засветил химическую кляксу на руке.

Ещё в первые дни мне показалось, что Дементий уж слишком легко принял моё изменение. Потерял память? Окей, давай я тебе всё расскажу. Настаивал на своих советах и странно говорил. Вспомнилась фраза: «раньше господин Глинский очень искусно обращался с мечом». Очень странная фраза, особенно если ты говоришь её Глинскому.

Дементий прикидывался дурачком, хотя на самом деле знал, что Глинский уже не тот.

Он не лечил прежнего господина, а сам его пришил. Подсыпал в стакан яду, и всё! Упокой господь его душу!

Дементий знал, что я займу тело. Не именно я, но кто-то. Точно. Первое, что он спросил — имя. Я посчитал, что он проверяет — в своём ли я уме, не брежу ли. А оказалось, хотел понять кто перед ним. Потом совпадение с именами: Макс и Максимилиан.

Самое интересное впереди.

Фраза того старика возле поместья Румянцева обрела новый смысл. Он сказал, что Румянцев болел. Два раза за последний год при смерти лежал. Еле-еле очухивался, но всё дурнее и дурнее становился. Перед болезнью был одним, а после — совсем другой.

Готов спорить, Румянцев болел той же болезнью, что и Глинский. Не без помощи Дементия или другого выродка. Каждый раз он становился другим. Тело оставалось прежним, а содержимое умирало.

Так-так-так. Моё странное и счастливое появление в этом мире, как шанс прожить вторую счастливую жизнь, уже не казалось совпадением и случайностью.

И Глинского, и Румянцева умерщвляли и не один раз. Зачем?

Чтобы подобрать покладистых. Мещерскому требовалось, чтобы нашими районами управляли не самые ответственные люди. Нет, я, кончено, ответственный, просто были кое-какие дела и… Кончай! Разп*здяй ты редкостный, как и Румянцев. Хотя Румянцев меня превзошёл, потому его и грохнули окончательно. Вышел из-под контроля, заложников взял, армию хотел собрать. Пришлось действовать жёстко.

Не убивали Глинского и Румянцева, потому что с землями не хотели возиться. Одобрение людей, советы господ, всё это довольно муторно. Бюрократия, бумажки. А ведь есть ещё Мясник, Оскал и бандиты в районе Румянцева. Намного проще сохранить видимость постоянства и менять людей, не меняя их оболочку.

Получается, ублюдки умеют призывать души из других миров. Интересно, а дорожка обратно имеется?

Ну и последний вопрос: зачем им нужны были мудаки на местах господ?

Чтобы кормить харва. Когда я пришёл к Мещерскому, он сразу понял, что я — тот, кто ему нужен. Молодой болван, жаждущий денег. Такой я и есть… или был…

Денег он мне с радостью дал, чтобы я играл роль управляющего в своём районе, а на самом деле не лез в чужие дела. Пил, балдел, веселился. Румянцев — такая же история, но в своём районе. Храм отстроил, а всё остальное — в топку. Деньги уходили только на девчонок, золото, шмотки. В конце решил армией обзавестись. Может, понимать что-то стал.

Понимал и старый Глинский. Денег у Мещерского не брал, пошёл в открытую войну и начал под него копать. Информатор, которого я нашёл в лесу без башки, вместе с Глинским кучу эту и разгребал.

Прошлый Глинский не успел или не повезло. В доме не нашлось верной Раисы, которая пришла бы ночью согреть своим теплом и спасла жизнь. Я должен был стать очередным проходным звеном в истории существования Глинского.

Вот ублюдки!

Пока районы Глинского и Румянцева находились под липовой ответственностью херовых господ, харв их пожирал. Не случайно все отметки о похищениях за последние годы оказались только на наших трёх районах. Харву специально скармливали людей. А мы были достаточно пофигистичны, чтобы спускать это на тормозах. Со временем я перестал справляться с задачей порядочного прожигателя жизни. Выставил патрули, команду собрал, людей вооружил. Похищения прекратились, и харву стало нечего есть. Пришло время обновить Глинского, поставить на его место нового кутилу. Почти получилось.

До вечера я провалялся в кровати и только перед сном поел. Всем своим приказал держать язык за зубами. Никто не должен был знать, что со мной. И вообще, наказал всем оставаться в башне, включая Баратынского.

По легенде я лежал в башне без сознания. Ещё живой, но при смерти. В этом не было особого смысла. Я лишь взял время на подумать. Они сделали свой ход, а значит следующий — за мной.

Ближе к ночи я позвал Архипа и велел ему проверить всех людей. Дементия они не нашли. Ещё бы. Небось прятался, крысёныш, под юбкой у Мещерского. А вот проверить остальных стоило. Узнать, кто чем дышит и обратить особое внимание на тех, кто изъявлял большое желание попасть на работу к Глинскому. Архип же сказал, что желающими были все. Я платил своим людям намного больше, чем получали местные, и их желание крутиться рядом — понятное. Тогда мы сошлись на том, что в первую очередь нужно проверить пришедших со стороны. Живущих в башне и бывших людей Оскала не трогаем. Проверяем остальных, включая работяг на стройке нового поместья.

— И стройку нужно поторопить, — сказал я. — Там безопаснее будет.

— Понял.

Вроде ничего не делал, но за день чертовский устал. Устал, а вот уснуть не мог. Ворочался с боку на бок. Вина не выпить, на Раису сил нет. Потом вдруг опомнился и вызвал среди ночи Криса.

— Что нужно, господин?! — спросил встревоженный малец с отметинами сна на лице.

— Гони к Мяснику! Скажи, что меня хотел отравить Мещерский! Пускай будет осторожнее! Тебя никто не должен видеть. Пулей туда и обратно!

— Будет сделано!

Около часа я просидел за столом, ожидая, когда же вернётся Крис.

Дождался наконец-то и встретил его у двери:

— Ну?

— Сказал его помощнику, — ответил Крис.

— В смысле, помощнику?

— Сам господин Мясник приболел. Со вчерашнего вечера не встаёт…

Человек, сидящий передо мной, носил кличку Конфуз. Два шрама на носу, обожжённая бровь, оттопыренное левое ухо. Он смотрел на меня чуть прикрытыми глазами, будто пьяный, но перегаром не пахло.

Как и остальные люди Мясника, он носил рубашку с закатанными рукавами и пояс, на котором висели ножи. Конфуз был ближайшим помощником Мясника, а потому носил красную рубашку, в отличие от рядовых белых. Вот такая иерархия по цвету, почти как в Кин-дза-дза. Вершина цепочки — кожаный шлем.

Когда Конфуз говорил, на его шее шевелилась татуировка. Я всё никак не мог разобрать, что же там нарисовано.

— Два дня лежит, — сказал Конфуз и потянулся к стакану.

— В сознании? — спросил я.

— Нет. Дёргается, иногда что-то бормочет, но глаза не открывал. Знаешь, что это за болезнь?

— Догадываюсь.

— Тогда дай лекарство! — набычился Конфуз.

— Лекарства нету. Сколько у вас людей?

— Достаточно. Что насчёт лекарства?!

Перед нашей встречей Архип рассказал, что во время вылазки в гнездо Мясника я подстрелил брата Конфуза. Осталась обида.

— Он выживет, не переживай. Такое случалось со мной и с Румянцевым. Другое дело, что он уже не будет прежним.

Конфуз раскрыл глаза чуть шире.

— Яд изменит его.

— Яд?

— Его отравил Мещерский. Я такое проходил уже дважды. Когда Мясник очнётся, он не узнает вас. А вы не узнаете его. Он будет совсем другим человеком. Для нас с тобой хуже всего то, что он перестанет быть тем Мясником, которого мы любили и уважали.