Ослеплённый туманом Самсон разогнал пыль и внепонятках сунул руку в щель. Пошерудил огромной лапой, но вытащил лишь пару обломков.

Выскочив из-за спины, я резанул его по сухожилию на ноге, а обратным ходом вонзил меч в бок, куда прежде выстрелил Архип. В открытую рану лезвие вошло охотнее. Хотя углубить получилось всего наполовину.

— Чем же тебя кормили?!

Самсон развернулся с ударом наотмашь, что было слишком предсказуемо. Я проскочил здоровяку между ног, взбежал по стене, приземлился ему на плечи и обмотал шею бельевой верёвкой.

Он попробовал меня скинуть, но перекачанные руки не позволяли дотянуться до своей же спины. На всякий случай я сполз чуть ниже и надавил на верёвку изо всех сил.

Впервые за всё время Самсон извлёк из себя хрип недовольства. И я впитал этот звук, словно глоток свежего воздуха, понимая, что громила не бессмертен. Надавил ещё сильнее. Кровь от верёвки проступила и у меня на ладонях.

Самсон толкнулся ногами и вместе со мной доломал остатки печи, превратив её в гору красных обломков. Снова вскочил и ударился мной о стену. В позвоночнике хрустнуло, спина превратилась в отбивную. Самсон пошатнулся и принялся хватать руками воздух. Среди хриплых ноток стали проскакивать стоны. Викинг наконец-то узнал, что такое боль и близость смерти.

Дёрнувшись в судорогах, он подпрыгнул и обрушился спиной на пол. Две сотни килограммов прибили меня к земле. Я и сам больше не мог дышать, но продолжал давить.

Среди дымного отпечатка в ладонях проскочил огонь. Вспышка, будто в тлеющие угли подсыпали пороха.

Ещё во время встречи с Шереметом я понял, что так способность придаёт мне сил, преумножает их. Я потянул сильнее, но шёлковая нить расплавилась и разъехалась в стороны, оставив лишь закрученные концы в моих руках.

Почувствовав вкус воздуха, одичавший Самсон принялся долбить меня простреленным затылком. Я изогнулся корпусом и отклонился в сторону, а тот обезумевший хреначил в пол, разбрасывая кровь, проламывая доски. Он хрипел и рычал, как раненный медведь.

Используя прежний трюк с растворением конечностей, я выскочил из-под викинга и бросился за оружием. Рука здоровяка, будто кандалы, схватила меня за ногу. Я растворил её, но вторая клешня здоровяка притянула за торс.

Он поднялся, удерживая меня за торс, будто танцор в поддержке. И это было чертовски умно, потому что так я не мог сбежать.

Тогда я принялся наносить ему удары в лицо. Самсон их не чувствовал. Кулаки вбивались в глаза, нос, скулы, оставляя синяки и ссадины, а тот лишь медленно набирал воздух. Я превратил правую руку в дым, придал ей острую форму и ударил в шею. Самсон лишь ухмыльнулся, ещё одному неглубокому порезу.

Его тело содрогнулось, словно индикатор уведомил о наполненности лёгких. Самсон взревел.

Волна походила на радиоактивный ветер. Она пронизывала насквозь, расщепляла и сдувала молекулы тела. Казалось, что меня режут во всех частях одновременно, раздавливают, жарят и кипятят.

Чтобы уменьшить повреждения, я превратил сначала одну руку в дым, частицы которой тут же улетели в провал, образовавшийся за спиной. Растворил вторую руку, затем ноги, избавился от плеча. В чудовищных руках монстра, изрыгающего радиоактивный смерч, болталось моё обезображенное тело.

Не вникая в смысл происходящего, я продолжал превращать части себя в дым, лишь бы избавиться от боли. Левое бедро, правое, бок, правый кусок плеча. Нематериальные частицы меня выдувало в провал, а Самсон, обезумевший от боли и мести, не прекращая, дул.

Время между тем, когда дымные конечности должны были вернуться на место, безвозвратно ушло. Я почувствовал боль от их отсутствия.

Неужели остался безруким и безногим инвалидом?

Напоследок я растворил шею, торс, голову и улетел в прорыв чёрным облаком…

С крыши открывался вид на улицу. Кирпичная труба закрывала меня от зевак. Мужик с рыжими усами у магазина с вывеской «Мясо» жевал трубку и смотрел в сторону поваленного забора. Парочка молоденьких девиц выглядывали из окна магазина одежды.

Подо мной послышались шаги, раздался грохот — здоровяк крушил остатки мебели, разыскивая меня. Ему и в голову не пришло, что я мог оказаться на крыше. Как и мне самому. Потоптавшись, он двинул к выходу, вышел из дома.

Левое плечо Самсона пропиталось кровью. Кровь сочилась из раскуроченной головы, левое ухо болталось возле щеки. Викинг остановился возле поваленного забора и попробовал отдышаться.

Чуть поодаль сидел Архип. Он напоминал пьяного водителя, чудом спасшегося после того, как залетел на спорткаре под гружёную фуру. Вертел головой и чесал затылок, не веря, что так легко отделался.

От дома к нему тянулся земляной след сорванной почвы и деревянная крошка вырванной стены. Похожие дорожки уходили от дома во все стороны. Призрачный поезд проделал в избе сквозные дыры и бесследно исчез. Дом накренился, но стоял.

Если бы Самсон рычал, как Соловей-разбойник, используя силу лёгких, то сдул бы дом целиком. Однако в его рыке присутствовало что-то ещё. Будто радиоактивный ветер. Он пронизывал и расщеплял препятствия, прогрызал дыры.

Самсон направился к Архипу, но после пары шагов его повело. Он поймал равновесие и чуть подпрыгнул на месте. В боку чавкнула рана.

— Потом за тобой приду…

Таща по земле топор, викинг пошёл к карете. Прежде чем сесть, он обернулся и осмотрел дом. Его глаза бегали влево и вправо, но мишень словно испарилась.

Плюнув, он сел в карету и уехал.

Вот был это замес. Такое не в каждом блокбастере увидишь.

Сперва был Шеремет, но тот оказался слишком предсказуемым, да и в целом — чего ждать от бойца в латексном костюме? Самсон — другое дело. Викинг, сын Одина и прочих бородатых. Орёт покруче, чем жена на пьяного мужа.

На всякий пожарный я посидел лишнюю минуту на крыше и убедился, что Самсон окончательно свалил.

Архип так и отдыхал на траве. Медленно приходил в себя. Почёсывал то голову, то задницу.

Зеваки на улице заметили меня. Но, кажется, не узнали. Просто зацепились глазом за силуэт. Лишнего повода я им не дал. Имя Глинского и так в последнее время мелькало только в негативных новостях. Политтехнологи говорят, что в таком случае лучше засесть в берлогу и лишний раз не светиться, чтобы не притягивать злость народа. Хотя момент спорный. Тот же Крис сказал, что потихоньку местные начали вкуривать — Глинский, оказывается, делами полезными занимался. Да, первое время гудел с Румянцевым — будь здоров, но потом за голову взялся. Всем тогда лучше жилось.

Укрываясь за трубой, я спустился на землю. Протопал по участку на задней стороне дома, подошёл к Архипу.

— Здарова, Архипушка! Ты как сам?!

— Почти ушатал его.

— Кого?!

— Самсона, кого ж ещё!

— А… Ясно… Контузило, видать.

— Ха! — Архип гоготнул и почесал шею.

Штаны у него были наполовину спущены до колен. Волосы зачёсаны назад, а в лицо воткнулись щепки и стеклянные осколки. Победитель улыбался.

— Соскучился, — сказал он.

— По пизд*лине?

— Ага! Скучно без вас было господин Глинский. Я вот рисовать начал... Тьфу, ты!

Архип поднялся, причесал волосы, натянул штаны. Другое дело. Перестал быть торчком, который уделался на вечеринке, отошёл посрать и штаны забыл снять. По харе знатно получил, дом порвало — ни одна страховка не покроет. Но стоит, лыбится.

— Тебе бы, может, Баратынскому показаться? — спросил я.

Ничего не ответив, Архип зашёл через дыру в дом, пошерудил там пару минут. Вышел в куртке, с кобурой на поясе.

— Куда идём?

Не хотел я заново эту кашу-малашу заваривать. Сходил за пивком, называется... Но что поделать? Народ требует. Наверное…

Прихрамывая и опираясь друг на друга, мы пошли вверх по улице. Я решил, что прятаться больше не буду. Ну, обольют помоями — так и фиг с ними! Не впервой. Хотя и на Архипа рассчитывал.

Одно дело, когда мы с Дементием по городу ходили — люди на меня косо смотрели и не боялись руку поднять. А вот к Архипу лучше не подходи. Если бы он после каждого нокаута оставлял на руке засечку, его бы в психушку положили за самовредительство.