… … …

Кортеж приехал к башне. Хихикающий эскорт вывалился на дорогу, а нас встречает благодарная толпа. В основном пацаны. Кричат, ликуют: «Слава Глинскому», «Спасибо Глинскому!», «Уважение и почет господину!». Приятно, конечно, но это уже лишнее:

— Ну, ладно-ладно, вам, парни! Не надо, не надо!

А эти всё продолжают: «Слава! Слава!», «Дай афтографф!», «Можно с вами сфотографироваться?».

— Ну всё, всё, спасибо!

Провожаю эскадрилью девчонок в башню. За ними — грузчики Румянцева с бухлом. Последнего пропускаю перед собой уважаемого гостя — самого Румянцева:

— Неудобно как-то получилось, — краснею я. — Думал по-тихому посидим, а тут… Ничего не поделать. Вчера харва чуть не грохнул, сегодня вот — почести!

— Это и отпразднуем! — рявкнул уже бухой Румянцев, поцеловал меня в щеку и завалился в башню.

Закрыв за ним дверь, я повернулся к пацанам и отыскал говнюка с веснушками:

— Ты че засранец! — отвесил я ему леща. — Ты чего с такой миной недовольной меня встречаешь, а?!

— Да я, это…

— Да ты охренел! — я пробежался глазами по пацанам. — Крис?!

— А?! — вынырнул из толпы оружейник.

— Ты этому рыжему заплатил?

— Да, десятку!

— Давай сюда! — я протянул руку.

— Но, господин!

— Быстрее, бездельник! Глинский делает дела только с честными пацанами. Думал, на халяву бабки придут?! Хер там! Гони десятку!

— Вот, — обиженный малой отдал деньги.

— То-то же! — я повернулся к Крису. — И ты, смотри! В следующий раз собеседование проведи, кастинг! Я же, мать твою, господин, Глинский! У меня всё должно быть по высшему разряду!

— Есть, господин!

— Ладно, бери! — я отдал малому десятку. — Я сегодня добрый.

Рыжий взял деньги и чуть стесняясь заулыбался.

Через дорогу шёл какой-то старик с палкой, махнул мне рукой.

— Чего тебе, дедуля?

— Доброго дня, господин, Глинский.

— Спасибо, дед! — я посмотрел на пацанов. — И старику мы, между прочим, ни цента не заплатили.

Задрав голову, я ушёл в башню. Оттуда уже доносился шум стекла и визг девчонок. Вечеринка намечалась космическая. Выжить после такой будет посложнее, чем после встречи с курицеподобным харвом.

Сидя на полу в разгромленной комнате, я выкладывал из портфеля пачки с деньгами и пересчитывал. Хм, довольно неплохо! Ни в чем себе не отказывал, но не истратил даже трети. К тому же, в скором времени состоится стрелка господ, где мне перепадет ещё один кусок пирога.

Убрав портфель в ящик, я запер его на ключ и попробовал вспомнить, чем закончился вчерашний вечер. Перед глазами мелькали сиськи, бутылочные горлышки и сигары. Вспомнился Баратынский. Чё он у меня делал? А, вспомнил! Румянцев сломал руку музыканту за то, что тот хреново играл на дуде. Баратынского позвали чинить. Потом сняли с него врачебные обязанности и вручили стакан. Баратынский отмачивал похлеще нашего. Помнится, девчонки ещё дрались. Раиса что ли? Бр-р-р-р! Потом Румянцев достал коробок с сушенными грибами, и всё нахер исчезло. В башке остались лишь картинки переплетающихся женских тел.

Спустившись вниз, я застал только Криса. Остальные куда-то подевались. Впрочем, так было даже лучше. Я не стал спрашивать и просто дождался, когда малец приготовит кофе. Получилось лучше, чем у Раисы.

— Ты про харвов что-нибудь знаешь, Крис? — спросил я.

— Харвы — это проклятые люди, — ответил Крис. — Они отрубают людям головы.

— Это я и сам знаю.

— Лучше у Седого спросить.

— Это кто?

— Ну дед, который смотрит за вашим фамильным местом силы.

— И что этот Седой знает?

— Седой много всего знает. Про демонов и проклятых — особенно.

— Ясно.

Дотянувшись до бутылки, я добавил в кофе виски. Стало намного лучше.

— Ну давай, чеши за Архипом. Пускай тот подгоняет карету. Поедем к Седому.

… … …

Вместе с Архипом и Кривоносым мы поднялись на холм — высочайшую точку земель Глинских. Там на солнце сверкал жестяной купол церквушки. Румянцев тут, конечно, обогнал меня на три головы. Его храм был таким, каким строят его проворовавшиеся олигархи. С размахом, в золоте. Мой — каменная камора с жестяным куполом. С западного боку стоят строительные леса. Каменная кладка, ведущая от дороги, разбитая и местами провалившаяся под землю. Перед входом в святыню высажены полевые цветы. Короче, типичная деревенская церквушка, до которой никому нету дела, кроме её смотрителя.

Мы остановились возле ворот и пошли пешком. Посетители храм не баловали. По дороге мы ни одного не встретили, да и дорожка заросла.

А вот мужичок был на страже. Сидел бы себе дома, самогонку гнал, а нет. Выскочил из-за святыни и поспешил ко мне. Причем, шёл бодро и целенаправленно. Я посмотрел на Архипа, а тот пожал плечами, мол: «Я хз, чего ему надо!». Седой протопал мимо грядки, ворвался в моё личное пространство и схватил за руку.

— Э, погоди, дедуля!

Тот был непреклонен. Ухватил меня за кисть и потащил к святыне, будто мамка непослушного сынишку домой.

Не успел я очухаться, как мы оказались внутри. Архип подгребал за нами, но Седой смирил его грозным взглядом и закрыл перед здоровяком дубовую дверь. Хлоп, и мы остались вдвоем в небольшой влажной и тёмной рукотворной пещере из камней. Овальное здание поднималось на четыре метра над головой и заканчивалось ржавыми жестяными листами. Те подкреплялись каким-то гнилыми досками и верёвками. Короче, внутри храм выглядел таким же недостроенным, как и снаружи. Мебели нету. Лишь стены и пол исписаны орнаментами, а ещё гул стоит. То ли ветер гуляет, то ли фоновая музыка из скрытых динамиков валит. Хотя откуда тут взяться музыкальной аппаратуре? Да и безветренно внутри.

— Слушай, дедуля. Ты, наверное, злишься из-за храма, но…, — он потащил меня дальше. — Там мои друзья! Они тоже хотят исповедаться!

Седой протащил меня через зал и затолкал в ещё одно крохотное помещение. Там было холодно и темно. Закрыл за собой дверь и задвинул засов.

— Ты чего, дед?

— Садись!

Не дожидаясь согласия, Седой хлопнул меня по плечу. Я согнул ноги под мощным ударом. Силенок у старикашки были достаточно. Я шлёпнулся на задницу. Седой чиркнул спичками и подпалил какой-то вонючий камыш. Хреновина начала тлеть, шипеть и дымить, заполняя камору.

— Глаза!

— Чего?

— Глаза закрой!

Тут я подумал, быть может, старик унюхал мой перегар? Или услышал про мной неправедный образ жизни и решил силой на путь истинный наставить? Закодировать? Я в эту шнягу в любом случае не верил и решил подыграть. Тем более, что вырваться из его крепких лап было непросто.

Закрыл глаза, скрестил руки на груди. Сижу, нюхаю вонь камыша и слушаю гул комнаты. Сначала думал, что на обратном пути нужно будет заскочить к портному и заказать парочку новых костюмов, а потом мысленный поток растворился.

Вроде не уснул, но как-то по-особенному себя почувствовал. Хрен знает, сколько просидел внутри, но, когда Седой меня вывел, Архип с Кривоносым возле стены храма накидали целую гору окурков. Думал, минут десять прошло. Но если бы эти молодцы по шесть самокруток за десять минут скурили, то позеленели бы. Значит дольше. Час? Полтора?

Как бы там ни было, вышел я каким-то очищенным и посвежевшим. Вытрезвитель Седого работал. Прибавилось сил и уверенности. Не верю я, конечно, во всё это мистическое. Но дымные руки и многоголовые ублюдки тоже раньше казались выдумкой, а тут вон оно как. Может, не зря эту бетонную развалюху местом силы называют?

Седой, как ни в чём не бывало, поплелся ковыряться с камнями с тыльной стороны храма. Налил в таз воды и принялся мешать палкой глину. Нас он больше не замечал. И я почувствовал себя использованным. Точно также я беру за ручку Раису, веду наверх. И хоть мы там не тлеющие камыши нюхаем, а учащенно дышим голенькими, но заканчивается всё по той же схеме. Я спускаю её обратно, целую в щечку и иду по своим делам.