— Договорились. До свидания.
Воодушевлённый последней похвалой Ростопчиной я получил одобрительную улыбку Влады и парочку медленных морганий.
Распрощались. Влада провожала меня у двери.
Слегка опьянённый я вышел из дома Ростопчиных и пошёл по дорожке к карете. Улыбка расползалась по лицу: то ли от удачного разговора с Ростопчиной, то ли от обаяния Влады.
Справа что-то мелькнуло. Тень скользнула под кустом и перелетела через забор. Я услышал два шага, а затем всё стихло.
Кто это?
Решив, что спугнул бродячего кота, я залез в карету и приказал трогать.
… … …
— Информация проверена? — спросил Боцман, упираясь в стену перевязанной рукой.
— Ты хоть представляешь, от чьего лица я разговариваю? — ответил вопросом на вопрос Дементий.
— И что от меня нужно? — Боцман посмотрел за спину, где стояли его люди.
— А чтобы ты сделал, если бы получил такую информацию про человека, который напал на тебя и запугал твоих людей? Можешь не выдумывать ничего. Действуй в своих интересах. На этот раз они совпадают с нашими.
Дементий накинул капюшон и растворился в темени переулка, а Боцман сунул здоровую руку в карман и подошёл к своим. Несколько минут они шептались, а затем запрыгнули в повозку и погнали в район Глинского.
… … …
В «Весельчаке» и под ним рыбаки спускали зарплату. Два раза в месяц они закатывали громкую вечеринку и хлестали пиво до самого утра. Владелец «Весельчака» отлично знал о наступлении таких дней, а потому готовился заранее. Приглашал музыкантов и вдвойне запасался выпивкой. В ночную смену ставил работать двух поваров, а сам помогал на баре и в зале. В дни получки для всех открывался вип-зал. Денег за лучшие условия не брали, зато с лихвой отбивали количеством выпитого и съеденного.
Рыбак с надорванным ухом вскочил из-за стола и вскинул бокал к потолку, проливая пиво:
— Тысяча триста на руки! — крикнул он. — Последний раз получал такую зарплату два года назад!
— Е-е-е! — подхватили мужики.
Музыкантов заглушил рёв и звон бокалов. Рыбаки выпили, расселись обратно по местам.
— Вот тебе и Глинский, — продолжил Надорванное Ухо за своим столом. — Прикончили пиратов, и работа пошла. Мы перестали бояться ограблений, стали спокойно работать. Вот тебе и результат. Получили полную премию! Я жене как сказал, так она чуть в обморок не упала!
— Ха-ха-ха!
— А у меня жены нету! — гоготал рыбак с коричневыми зубами и тряс купюрами. — Зато девок будет ого-го!
— Ха-ха-ха!
— Можно наконец пристройку к дому закончить, — сказал рассудительный мужчина с пеной на усах. — И сыну на учёбу в столице насобираю.
Рыбаки пили, ели, болтали. Многие называли этот день одним из лучших за последнее время. Возможно, так оно и было. Доволен был и хозяин, и официанты. Первый получал двойную — даже по меркам зарплатных дней — выручку, а официанты — баснословные чаевые, о которых, к слову, больше всего беспокоились повара. Официанты, сукины дети, не спешили всё в общую корзину скидывать.
Шум оборвался, как только в Весельчак вошли Боцман со своими корешами.
Наглая и здоровая морда бывшего рыбака ввалилась в Весельчак, точно к себе домой. Он посмотрел на всех с нескрываемой злобой и борзо отшвырнул руку мужика, который сидел к нему спиной и размахивал бокалом. Хорошо музыка продолжила играть, а то поступь Боцмана по бару была бы уж слишком тревожной. Вместе со своими людьми они подошли к стойке. Боцман попросил пива. Получил кружку, повернулся к залу и стал медленно пить.
Все знали, что Глинский наказал неудавшегося бандита, и в глубине души побаивались мести. Мало ли кого Боцман посчитает шестёркой. К счастью, в зарплатный день все были хорошенько поддатыми, а потому быстро забыли про Боцмана и его друзей, которые ничем не мешали.
— Да, нормальный он мужик! — крикнул Надорванное Ухо. — Нужно просто поговорить, может, и в этом вопросе поможет. Вон, дом для девок построил, дороги сейчас в нашем районе…
— Ага, нормальный! — крикнул Боцман.
— Что?! — уставился на него Надорванное Ухо.
— Ваш нормальный мужик доит вас, как только может!
— Шёл бы ты отсюда, — пригрозил Надорванное Ухо и посмотрел на рыбаков, ища поддержки. Увидел одобрительные и решительные взгляды. Если что, кодлой они Боцмана и его шестёрок под лавки запинают.
— Ты бы сначала послушал, а уж потом пену пускал! — ответил Боцман.
— Да, что тебя слушать?! — крикнул кто-то из угла.
— Ну, ты можешь и не слушать! — крикнул обратно Боцман, хоть и не видел кому. — Не я же половину своих денег отдаю Глинскому!
— Чего?! Какую половину?! Опять пришёл воду мутить?!
— Вали, а то сейчас поможем!
— Свалю-свалю, — понимая, что можно и отхватить, Боцман сделался спокойнее. — Но прежде расскажу, раз уж пришёл. Всё же раньше одним делом занимались.
Бывшие рыбацкие связи подвыпивших мужиков заставили чуть успокоиться.
— Мне тут кое-кто рассказал, что Ростопчина в этом месяце выписала рыбакам премии, равные зарплате.
— Чушь!
— Не гони! Я зарплату восемьсот получил, а премию — четыреста!
— Да!
— Такая же фигня!
— Вот-вот! — показал Боцман пальцем. — Получил четыреста, а должен был — восемьсот.
— Да ну его, мужики! — махнул рукой Надорванное Ухо.
— Вот тебе премию кто выдаёт?! — набросился Боцман.
— Ну, Глинский. И что?!
— А то, что это он с Ростопчиной так договорился. Та ему вашу премию передаёт, а он сам решает, сколько отдать.
— Ну не знаю…
— А я знаю! — крикнул Боцман и ударил кулаком по барной стойке. Доля слабости, и из уступчивого мужика он превратился во властного и агрессивного козла. — Кто-нибудь из вас хоть договор свой читал?!
Мужики переглянулись, повертели головами. Конечно, никто не читал. Ёптыть! Читать-то не все умели.
— Не-а! — гордо крикнул мужик с красным носом. — Тоже мне грамотных нашёл! Ах-ха-ха!
— Вот, на вас дураках он деньги и делает! В договоре написано, что если вы делаете норму за месяц, то получаете вторую зарплату!
Мужики уставились на рыбака, который недавно собирался отправить сына учиться в Столицу. Тот почесал репу и кивнул:
— А ведь он прав.
— Вот!
— Ладно вам, мужики! — поднялся Надорванное Ухо. — Чего мы его слушаем?! Два года вообще премию не получали, а тут…
— Он лично у тебя четыреста золотых украл! — рявкнул Боцман. — Не жалко?!
— Нет, ну жалко, но ведь это…
— Кем он себя возомнил?! — разъярённый Боцман зыркнул на Надорванное Ухо, тот сел. — Вы хотите ему пьянки и баб оплачивать?!
Мужики притихли. Удивление на лицах медленно менялось на озабоченность, а местами — злость.
— Мне-то насрать, я на этого вора не работаю. А вы?! Вкалываете как про́клятые, а он у вас из кармана деньги тащит! Приятно?!
— Неприятно.
— Вот!
— Да как же так?
— Послушайте! — предпринял последнюю попытку Надорванное Ухо.
— Нечего тут слушать! — встал кто-то из-за стола. — Не по чести это!
— Вор, Глинский!
— Обманщик!
— Предлагаю прямо сейчас пойти и спросить с него! — крикнул Боцман.
— А пойдёмте!
— Пошли!
— Вставайте, мужики! Пойдём и спросим у него, на что он наши деньги спускает!
Хозяин Весельчака безмолвно вытянул руку, пытаясь остановить мужиков, но то было невозможно. Разгорячённые и разъярённые, они схватили стулья, бутылки, оружие и гурьбой вывалились на улицу…
Глава 24. Сети
Во времена пера и чернил бумажки смотрелись по-особому. Чёткость, правильность слов, построение предложений, печать, подписи, фигурная рамка и прочие штучки, отличающие настоящий документ от ненастоящего.
Это тебе не жопу на ксероксе отсканировать. Тут всё по уму. Именно такой документ мне и нужен был. И не для того, чтобы пустить пыль в глаза, а чтобы задокументировать серьёзность своих намерений.
В непривычно чистой комнате за письменным столом сидел юрист. Рядом с ним стояла кружка парящего чая, вторая — у меня в руке.
