— Ну, такой... Лицо круглое... — Он скосил глаза на стол, где лежали портреты бородатых.

Иван Иванович поспешил убрать их, ему не нужна была словесная копия бородатого, на что нацелился Пряников.

— Ну... вашего роста... Жилистый такой... Глаза — упрямые... И вообще... не помню, — вдруг попросил пощады Пряников. — На участке — двести сорок человек, всех в лицо не запомнишь. Люди уходят и приходят.

— Ну, папа Юля — не из тех, кто приходит и уходит. Он, по мнению Екатерины Ильиничны, играл особую роль в наведении дисциплины на участке.

При упоминании Екатерины Ильиничны Пряников резко дернулся, внимательно посмотрел на майора Орача. И тот понял, что попал в точку: Генералова кое-что из биографии папы Юли знала, или могла знать.

— Все с нее и началось! Святоша! Это она подсунула мне Анку! — прохрипел Пряников.

— А Алевтина Кузьминична порекомендовала вам папу Юлю, — догадался Иван Иванович.

И опять попал в точку. От досады Петр Прохорович замычал. Затем вскочил: лицо — без кровинки, глаза — лубяные. Ринулся вперед и с разбега стукнулся головой о стенку. Загудело, задрожало многоэтажное здание областного управления МВД. Пряников со стоном рухнул на колени. Густой ежик волос начал чернеть и лосниться. Выступила кровь.

«Довел мужика до белого каления!» — ругал себя Иван Иванович. Но это была победа: Пряников признал свою вину — от отчаяния, от безвыходности, в которую он попал. Надо было срочно вызывать врача.

Положив голову на руки, Иван Иванович сладко спал за рабочим столом. Но сработал инстинкт, он неожиданно проснулся и увидел, как на цыпочках из кабинета выходит Крутояров.

— Олег Савельевич, — окликнул он коллегу.

Тот повернулся:

— Вижу: укатали сивку крутые горки, пусть, думаю, подремлет.

Иван Иванович поглядел на часы: 15.21. Ого! Часа два прокимарил!

Но голова гудела, как сто ос в банке.

«Крутояров... Санька...» — вспомнил он.

— Что там у вас по магазину?

Хотел спросить без обиняков: «Что за история с распиской о невыезде?» Но что подумает о своем начальнике Крутояров?

Крутояров молча извлек из кармана связку ключей на кожаном брелоке, выбрал самый большой и открыл сейф. Он понимал, что нужно Орачу, — подал тоненькую папку с протоколами.

Крутояров — аккуратист. На обложке четкими печатными буквами, почти типографским шрифтом, написано «Дело об ограблении мебельного магазина «Акация».

Спросонья, что ли, Иван Иванович никак не мог понять, какое отношение эта папка с делом «об ограблении» имеет к Сане, вернее, к тому, что у Сани взята подписка о невыезде, как у соучастника преступления.

Раскрыл злополучную папку. Рисованная схема: торговый зал мебельного. «Солдатиками» указаны места, где во время ЧП находились грабители: один, с автоматом, возле центрального входа; он контролировал всех находившихся в магазине, в том числе и тот отдел, где, как отмечено на схеме, стоял столовый гарнитур на шестнадцать предметов из Арабской Республики Египет.

Второй, с пистолетом, отмечен рядом с кассой. Третий выведен за пределы торгового зала — он разговаривал с директором магазина Матронян. Вооружен ножом типа «выкидушка».

Схема составлена по всем правилам, со сносками и пояснениями.

Оказывается, возле гарнитура работы АРЕ стоял четвертый соучастник, вооруженный, как утверждает схема, наганом.

Санька!..

— Олег Савельевич? — растерялся Иван Иванович.

— Все по протоколу опроса, товарищ подполковник, — с достоинством пояснил Крутояров. Факты не нуждались в комментариях.

Иван Иванович пробежал глазами страницы протокола. Заведующая отделом «Импорт» Жеболенкина Ирина Сергеевна утверждала, что бородатый мужчина уперся наганом ей в живот и сказал: «Крепись, милая. Помешать нам вы не сможете, мы свое возьмем». Где-то неподалеку от нее была кнопка сигнализации, которая связывала отдел с кабинетом директора магазина. (Привилегия отдела «Импорт».) «Я хотела нажать кнопку сигнализации, — рассказывала Ирина Сергеевна Жеболенкина, — но бородатый схватил меня за руки и прижал к себе. Потом бросил меня на стул: «Сиди, а то утоплю». Когда тот, с автоматом, вышел, этот, с наганом, вслед за ним к выходу. Он сел в машину у входа с поднятым багажником. Тут закричали: «Милиция, ограбили!», и машина умчалась».

Иван Иванович отупело перечитывал короткий протокол во второй и в третий раз, и до него никак не доходило: «С наганом... Уперся дулом нагана в живот и сказал: «Крепись, милая. Помешать нам вы не сможете, мы свое возьмем». И тут он вспомнил: «Это же слова Сани!» Да, да, рассказывая о событиях в магазине, Саня сказал: «Говорю продавщице: «Крепитесь... Помешать им мы не сможем, они свое возьмут». И дальше все почти по тексту протокола, только совершенно в иной трактовке всех событий.

Иван Иванович поднял глаза на Крутоярова, который настороженно ждал реакции своего начальника.

Вид у майора Орача был растерянный и жалкий. Крутояров, сочувствуя, сказал:

— Я сделал все, как вы приказывали, товарищ подполковник. Там есть вторая схема, по отделу: кто как стоял. Слова продавщицы соответствуют обстановке. Когда она увидела вашего сына, вцепилась в него и в истерику: «Вот он! Вот он!» Пришлось оттаскивать. Понять ее нетрудно: перенервничала во время грабежа. Женщина впечатлительная. Говорила: «Стрельнул бы он в меня... А дома двое детей, младший в первый класс пошел!» Я эти слова в протокол не вносил, считаю, что они к делу не имеют отношения.

«А все остальное по делу...» — подумал Иван Иванович.

Крутояров — педант, во всем скрупулезный. Записал в протокол только то, что говорила пострадавшая.

Уперся наганом в живот...

— Где... этот? — Иван Иванович постучал костяшками пальцев по столу. Сказать «сын» — не годится, сказать «участник грабежа» — язык не поворачивается.

— Исходя из материалов следствия, я счел необходимым выбрать меру пресечения — оформил подписку о невыезде. Все-таки участие в вооруженном грабеже, товарищ подполковник... — оправдывался Крутояров.

«Какой-то идиотизм!»

Чего сейчас было больше в Крутоярове: бессмысленного служебного рвения или желания подсидеть своего начальника, который его опередил в продвижении по служебной лесенке?

— Олег Савельевич, пока приказ не объявлен, я — майор.

— Как прикажете, товарищ подполковник.

— Майор! — повторил Орач.

— С момента подписания приказа министром вы — подполковник, так будет записано и в личном деле, — настаивал на своем Крутояров.

— Не будем об этом. Давайте по протоколу.

Из головы не шел Санька. Где он? Что делает? Парень болезненно самолюбивый. Не натворил бы глупостей, как тогда в детстве...

Закадычный дружок, сын председателя колхоза, который помогал молодому участковому Орачу вживаться в службу в труднейшие послевоенные годы, попрекнул Саньку отцом: мол, тех, под школой, в том числе и учительницу Матрену Игнатьевну, расстрелял Гришка Ходан, а он и есть твой родной отец. Санька посадил обидчика на вилку. Как карася. Воткнул ее ему в мягкое место пониже спины. Скандал был на весь район. А после того, как Иван расписался с Аннушкой, Санька вообще ушел из дому, совсем еще мальчонком, только что исполнился девятый год. Чтобы как-то прохарчиться, он нанялся в одном из совхозов перебирать картошку. Директор совхоза позвонил Ивану Орачу: «Чтобы не польстился на чужое, я его приспособил к делу. Самостоятельный мужик, говорит: «Чужой хлеб есть не хочу». Позже, когда он вернулся к Ивану, Санька сказал: «Теперь у тебя свои дети будут, я тебе не нужо́н».

Словом, не сразу выкатался характер у Александра Орача, нет-нет и вылезет какой-нибудь острый шип.

— В протоколе записано: «Ткнул в живот наганом». Что, эта заведующая отделом «Импорт» Жеболенкина — крупный специалист по маркам оружия? Пистолет системы Макарова, револьвер системы Наган, системы Браунинга?..

— Она так сказала, — начал оправдываться Крутояров. — Что вы ко мне-то придираетесь, товарищ подполковник! Я и так писал только самую суть. Я же понимаю... Скажете: «Крутояров копает». Ничего подобного. Прикажите — я порву протоколы, будто их и не было. Пошлите на повторную беседу с Жеболенкиной кого-нибудь другого. Вы бы видели эту сцену... Сидим втроем у директора в кабинете: я, ваш сын и Матронян. Входит Жеболенкина. Как увидела вашего сына, сразу бросилась на него! В волосы вцепилась: «Это он! Это он вчера хотел убить меня! А у меня двое детей...» Верещит на весь магазин, Матронян тоже в крик, на нее. Я — на обеих. Словом, базар. И сразу по магазину пошло: «Поймали одного из тех, которые...» Сын вам расскажет... Я действовал по обстановке, согласно вашим указаниям. Давайте порвем протоколы, — снова предложил Крутояров.