– Я Кукамеши. И… я… не зна-а-а-ю, – простонал лопоухий Шиму. – Мой брат Меши, – гигант погладил по голове лежащего, – расстроился, что мог обидеть ракиника, и убежал. Я искал. А он… Он упал и не двигается, – по круглому лицу гиганта потекли слёзы.

– Упал и не двигается? – переспросил дед девочки. – Да… Тут нужна помощь.

– Вы п-поможете? – Кукамеши уставился на пришедших, часто моргая. Эти странные девочка и старик были выше ракиников, белокожие, в деревянной обуви. Девочка с длинными светлыми косичками в розовом расшитом сарафане и темноволосый старик в светлой рубахе и тёмных шароварах предлагали помощь. «Предгорные Кучи за Той Стороной Мшистых холмов – это северные люди», – вспомнил великан и замер, ожидая ответа.

– Попробуем, – неуверенно отозвался Кась. – Надо его осмотреть, может, перегрелся на солнце? Ири, принеси воды с телеги.

Кукамеши принялся ощупывать брата:

– Жара нет.

– А ладони так и были сложены? Он что-то держит. Разожми, – попросил Кась.

Лопоухий кивнул:

– А я и не заметил, что с руками что-то не так, – он поднял правую руку Меши и ахнул. – Она красная! – вся ладонь была усыпана мелкими алыми пятнами.

Кась осмотрел вторую руку:

– А вот и виновница. Эта гусеница огненной голубоглазки. Бабочка хоть и красотка, но обычная, а вот её гусеница – ядовитая, но волшебная. Не каждому удаётся увидеть эту редкость, а уж в руки взять – подавно. Если кто смог, того она может наделить волшебным даром, но каким – неизвестно.

Он не успел договорить, как Кукамеши схватил листок и перевалил жёлтую редкость на ладонь, поднёс к лицу, чтобы рассмотреть поближе:

– Меши любит красивое: и цветы, и бабочек, и букашек разноцветных.

– Стой! Я же сказал, она ядовитая. Это по её милости твой брат лежит и не двигается, – Кась всполошился. – Надо найти противоядие.

– Ой! – воскликнул Кукамеши, едва не выронив гусеницу. Лопоухий так спешил вернуть находку на листок ипомеи, что укололся. Гусеница упала, он подхватил её второй рукой и снова укололся, прежде чем переложил на листок.

– Теперь противоядие нужно и тебе, дружок, – добавил дед Кась, похлопывая сидящего на траве великана по плечу. – Жжётся?

Лопоухий кивнул:

– Надо позвать учителя, может, он найдет противоядие? Я отнесу Меши в тшур.

– Не успеешь, – строго произнёс Кась.

Белокурая макушка девочки мелькнула в высокой траве:

– Вот вода, деда, – прощебетала Ири. – Что с ним?

– Яд, милая. Эта гусеница весьма опасна. Вода тут не поможет. Следи, чтобы он ничего не трогал, и сама не дотрагивайся. Я возьму с телеги всё, что может пригодиться, и вернусь, – и дед побежал к телеге.

Кукамеши постанывал. Ири ковыряла землю мыском деревянного башмачка и теребила то косички, то вышитый узор на подоле розового сарафана.

– Меши любит бабочек, а ты что любишь? – спросила Ири, не выдержав тягостного ожидания.

– Я люблю складывать из камней фигурки, – сквозь слёзы ответил лопоухий великан и улыбнулся.

Ири продолжила расспрашивать Кукамеши:

– А какие фигурки ты складываешь?

– Тшуры, оградки, да и просто так. Мне нравится складывать одни камни на другие: большие на маленькие и маленькие на большие, чтобы не падали.

– А человека или животных из камней можно сделать? У нас, По Ту Сторону Мшистых холмов, мужчины вырезают фигурки из дерева, – уточнила Ири. – В телеге есть, я покажу.

– Попробую, обязательно, – Кукамеши зашипел от боли и посмотрел на краснеющие ладони, – если найдём противоядие.

– Деда что-нибудь придумает, он очень умный. Много путешествовал и много знает! Потерпи немного.

– А Меши? Я говорить могу, двигаться, а он… лежит, – по серой щеке скатилась слеза.

Ири притихла:

– Идёт, деда идёт! – улыбнулась девочка.

Кукамеши затаил дыхание.

– Помоги-ка мне, внучка, – вернулся Кась, нагруженный свёртками, кузовками и бутылью. Обернул руки тряпицей, оттащил листву с гусеницей в сторону и накрыл её пустым коробом.

– Ири, бери кузовок с брусникой, шаркунок с солью из коры со священного капища и дави им ягоды, чтобы кашицей стали.

Ири раздавила ягоды. Кась разложил получившуюся смесь в два короба, затем открыл бутыль с настойкой можжевельника, заполнил оба доверху и размешал деревянной ложкой. Посмотрел вверх:

– Помогай, Отец небесный, – и выложил смесь из одного короба на ладони Кукамеши. Схватил второй короб, и кашица полилась на правую, отравленную, ладонь Меши. Оставшееся лекарство он вылил на левую ладонь круглоухого на всякий случай.

Все замерли в ожидании.

Кукамеши ахнул. Ладони охватило синее пламя. Оно не жгло, но светилось, поблёскивая золотыми искорками. С ладонями Меши происходило то же самое.

Ири не моргая смотрела на великанов.

Сияние угасало, но Меши не шевелился.

– Деда, почему он не встаёт? – заволновалась Ири.

Кась развёл руками:

– Не знаю, мы сделали всё, что смогли.

– Опоздали?.. Это я виноват! Зачем отпустил одного, – взвыл Кукамеши, хватаясь за голову.

– Нет, так не должно быть, так неправильно, – Ири обняла голову круглоухого, всхлипнула. Помотала головой, косы расплелись, светлый локон задел плоский нос лежащего.

– А-апчхи! – Меши открыл глаза и завороженно уставился на Ири. – Красивая… как солнышко! Плачет… плохо, – круглоухий нахмурился, повернул голову. Увидел Кукамеши и строго спросил:

– Кто её обидел?

– Деда, он жив! – вскрикнула Ири.

Кась облегчённо улыбнулся.

– А жёлтая малышка где? – спросил Меши.

Кась усмехнулся, Ири запрыгала, а Кукамеши ответил:

– Ты чуть не погиб из-за неё, и я тоже. Спасибо деду Касю и Ири из Предгорных Куч – вылечили! – Лопоухий встал и почтительно поклонился Касю. Меши поднялся и тоже тожественно поклонился.

– Где моя малышка, её не раздавили? – повторил он.

– Цела твоя гусеница, – ответил Кась. – Тому, кто решится её раздавить, не позавидуешь – сгорит дотла. Тут она, под коробом схоронена. Но погоди, – дед остановил Меши, поднявшего короб, – не трогай руками, и листья эти тоже не трогай, на них яд, а лекарства у нас больше нет.

– Что же делать? Её нельзя здесь оставлять, – встряла Ири.

Кась усмехнулся:

– Нарви-ка цветов, внучка.

На дно короба дед опустил цветы, поддел гусеницу, и она скатилась в цветочную перину. Короб накрыл крышкой, протянул его Меши:

– Держи, только в короб не лазь, до тшура донесёшь. А через месяц она бабочкой станет.

Кукамеши хлопнул брата по плечу:

– Пора возвращаться, пока не стемнело, учитель волнуется.

Братья Шиму собрали принесённые вещи и вслед за дедом и девочкой направились к телеге. Садиться не стали, шли до самого Ракини, к тшуру учителя. По дороге Кукамеши рассказал брату, какого страха натерпелся и как их спасли от неминуемой смерти дед Кась и его внучка. Меши удивлялся и кланялся людям. Ири показывала великанам крошечные деревянные статуэтки зверей. Кукамеши собирался придумать, как делать такие фигуры из камня.

– Зелёной вечности Мшистым холмам.

– Мягкого мха.

Братья подхватили бурдюки и отправились за родниковой водой, то и дело оглядываясь, не вышла ли Ири из тшура учителя Боу.

Шиму торопились, им хотелось увидеть девочку и посмотреть деревянных зверей.

Тяжёлые бурдюки переваливались за спиной, братья бодро шагали по тропе. Зелёная ограда, начинавшаяся от спуска к роднику, тянулась до самого тшура.

– Шиму ползут!

– Бурдюк – Меши, бурдюк – Кукамеши…

– А-ха-ха, – захлёбывались три ракиника, поджидавшие братьев, чтобы посмеяться.

Меши заскрипел зубами.

– Не обращай внимания, – уговаривал брат, – идём.

– Болваны неповоротливые! – в юных великанов полетели мелкие камешки.

Кукамеши и Меши остановились, опустили с плеч бурдюки и, прикрывая руками лица, двинулись к смеющимся ракиникам.

– Бурдюк – Меши, бурдюк – Кукамеши… – продолжали зелёные, ехидно кривясь и обезьянничая.