Обратно они ехали через Боулдер-сити. Навстречу выбежал малыш лет шести. Его красный мяч перелетел через дорогу и угодил под припаркованный автомобиль с лопнувшими покрышками и разбитыми стёклами. Джордж поспешно спрыгнул с коня и, нагнувшись, вытащил мяч. Мальчишка просиял. Брошенное с крыльца «Спасибо, дяденька!» грело душу и сердце. Неумершее сердце, где по-прежнему жили Габриэла, Моника и Карин, Марк и Вирджиния. Ради них он лазал по несколько часов в бетонных тоннелях, латал трубы, срезал и наращивал металлические опоры. Чтобы за пределами их общины оставался свет…

Скакать во весь опор – лететь подобно птице. Раскинешь руки, словно крылья, и, кажется, можешь взмыть высоко-высоко. Туда, где парит орёл, где облака неспешно прогуливаются по голубому небосводу. Ах, почему ты всего лишь кентавр, а не птица?

Скачешь, рассекая широкой грудью кустарники, перепрыгивая овраги. Земля влажная и мягкая после прошедших дождей. Брызги остужают тело, разгорячённое от бега.

Солнце гладит золотистую шкуру. Светлые копыта отбивают оземь ритм сердца. Ветер хлещет в лицо. В уголках скапливаются слёзы. Молодая кровь кипит – ты полон сил. Овраг. Прыжок! Холодная грязь обожгла горячие ноги. Мышцы гудят от напряжения.

Ты видишь ещё овраг: большой, глубокий. Ускоряешься, хоть это и кажется невозможным. В три удара сердца покрываешь расстояние до обрыва. Оттолкнувшись, летишь, раскинув руки, как крылья! Счастье. Бешеный восторг. Время растянулось, медленно-медленно ползёт, словно по сосновому стволу смола. Приземляешься. Задние ноги срываются с края. Вздох! Страх кольнул сердце – на мгновение и не более. Ты отказываешься признаться в этом.

Лес.

Спутанная длинная трава и кривые корни цепляют копыта. Споткнувшись, теряешь равновесие. Приходится сбавить темп, но всё равно скачешь быстро. Мелькают деревья, сливаются в коричнево-зелёное месиво.

Короткий металлический лязг ты едва слышишь. Боль вспышкой проносится по телу. Дыханье вмиг перехватывает, в глазах темнеет. Рухнув на всем скаку, встать не можешь. Правую переднюю ногу словно разом отняли от плеча. Малейшее движение невыносимо.

Приподнимаешься, и… страх сжимает сердце. Капкан? Так глубоко в лесу? Металлические зубья врезались в пясть. Алая кровь струится толчками, кажется, между пластин видишь сломанные кости. Попытка освободиться заканчивается провалом. Тронув обод капкана, едва не теряешь сознание.

Заваливаешься на бок. Тело сводит судорогой. Паника душит. Невозможно! Только не с тобой! Лежишь, плачешь. Бесконечно долго. Зовёшь табун, но напрасно: они далеко. Крик исчезает в кронах деревьев. Незнакомые звуки и запахи обрушиваются на тебя. Страшно и одиноко. И больно. Дико больно!

Если придут люди, убьют, не задумываясь. Они считают кентавров порождением тёмных сил, демонами, приносящими беды. Убивают, едва представится возможность. Может, этот капкан поставили, чтобы поймать кентавра?

Бред! Не веришь. Так же, как не веришь в свою смерть.

Небо медленно окрашивается в алые тона. Размышления сменяются бредом. Волнами накатывает лихорадка. Подступающие сумерки приносят сырость. В лесу разом темнеет и холодает. Никак не можешь унять дрожь. Обнимаешь себя за плечи, подбираешь задние ноги – пытаешься хоть как-то согреться. Дыханье паром срывается с сухих губ.

Тебе кажется, что всё вокруг то замирает, то резко приходит в движение. Чудятся шаги и разговоры. Люди или животные – непонятно. Сознание плывёт. Проваливаешься в дремоту, выныриваешь в стылую темноту, ведомый вспышкой боли. Лежишь смиренный…

Жар, бред, лихорадка – в таком плачевном состоянии он и нашёл тебя.

– Эй! – голос звучит рядом, но при этом ужасно далеко. – Ты жив?

Приоткрываешь глаза, слипшиеся от слёз. Он стоит близко, загораживая малиновое вечернее небо. Силуэт, не более.

– Пить, – шепчешь.

– Вот, держи.

Зубы выбивают дробь, челюсть сводит судорогой. Ты слишком слаб, чтобы поднять голову. Тебе помогают. Живительная влага тонкой струйкой стекает по губам. Цедишь, стараясь не упустить ни капли. Жадно пьёшь – и в результате давишься.

– Не торопись. Не всё сразу, будет только хуже, – обеспокоенный голос совсем рядом. – Больно?

Странный вопрос. Боль… Ты давно уже ничего не чувствуешь. Всё тело – одна сплошная боль. Попытка сказать «да» оканчивается провалом, голос не слушается. Просто киваешь. Он опускается на корточки, смотрит.

Зрение понемногу проясняется, ты можешь его увидеть. Человек. Не старый, но и не ребёнок. Рыжие волосы торчат во все стороны.

Он встаёт.

– Попробую снять капкан. Будет очень больно, но потерпи, – говорит тихо, спокойно.

Киваешь.

Человек, просунув пальцы между зубьями, разводит в стороны. Натужно пыхтит, расширяя щель. Хлещет кровь. Не сдержавшись, кричишь. Невольно дёргаешься от ошеломляющей боли.

– Терпи, – жёсткий, как удар, наказ.

Ещё одна попытка. Ты зажимаешь рот руками, чтобы сдержать рвущийся вопль. С громким лязгом капкан раскрывает пасть. Отбросив железяку, парень осматривает изувеченную ногу.

– Нехорошо… Кость сломана, – он осторожно касается страшной раны. – Так что бегать, друг, скорее всего, больше не сможешь.

Что? Не веришь? Быть может, ослышался? В голове шумит, так что вполне вероятно.

– Я думаю, что смогу тебя вылечить, если доверишься.

Человек предлагает помощь? Тебе. Кентавру!

– Согласен? – вопросительно смотрит.

Соглашаться? Жить без радости бега. Стать изгоем… Жить. Это уже не будет жизнью. Но умереть… Смерть страшит больше. Согласишься? Ведь выбора-то и не осталось. В противном случае тебе не выкарабкаться, умрёшь, словно бестолковый крольчонок.

Страшно. Люди – враги кентавров!

Мысли вихрем летают в голове, словно в дикой скачке.

А парень уже обрабатывает рану: промыв водой из фляги, вправляет кость (ты вновь кричишь) и наносит какую-то мазь. Мгновенно приходит облегчение, прохлада окутывает болезненное пламя. Человек фиксирует всю ногу – от копыта до локтя – толстой длинной веткой, закрепив бинтами.

– Вот и всё. Боль вскоре утихнет. Тебе нужно отдохнуть и выспаться, – он встаёт. – Не против, если я разведу огонь?

Недоверчиво смотришь на него. Этот человек… Что он задумал? Решил помучить перед смертью? Не может быть, чтобы он просто так помог.

Лежать на боку тяжело, мышцы одеревенели от сырого холода. Пошевелившись, всхлипываешь:

– Больно…

– Не волнуйся, пройдёт.

Голос из тёплой дали. Живое тепло костра обволакивает продрогшее тело. Едва не засыпаешь от усталости. Он невольно будит тебя:

– Это всё, – шепчет, – что я могу сейчас сделать. Тебе нужно поспать. Завтра предстоит очень долго идти, дома я смогу лучше позаботиться о твоей ране. Если ты, конечно, согласен.

Опираясь на локоть, смотришь снизу вверх. Ни злобы, ни страха, только сочувствие и сонность. Он трёт глаза, размазывая по скуле грязь, а, возможно, кровь – не видно. У него грубое лицо, карие глаза, в которых плещется надежда на сон, и добрая улыбка. Чувствуешь острые, пряные запахи, словно от букета лечебных трав.

– Зачем? – тебе важно знать.

– А как же иначе? Ты же мог умереть! – он искренне удивляется.

– Но… люди ненавидят нас.

– Люди и меня боятся, потому что считают колдуном. А я всего лишь готовлю лекарства, знаю о травах почти всё, – он тоскливо улыбается. – Так что не мне тебя ненавидеть.

Он отходит к дереву, где оставил вещи. Немного повозившись, вытаскивает свёрток.

– Ты замёрз, – не вопрос, но утверждение. – Я, как знал, что пригодится, – смешок. – Можно я сяду рядом с тобой? Одеяло у меня одно, а в лесу ночами холодно.

Он подходит ближе, останавливается. Замявшись, садится и подбирает ноги. Стянув одеяло, накрывает свои и твои плечи. Сразу становится легче. Тепло. Тепло и пахнет травами… целым букетом.